На Майклсон-драйв было выставлено оцепление. Здесь собралось целых восемь полицейских машин, в том числе автофургоны. В холодной ночи сквозь треск помех дребезжали металлические голоса – это полицейские переговаривались по радио. Один сидел за рулем автомобиля, двое караулили у дверей корпуса, все остальные – не считая оцепления – искали Расмуссена в здании. Тем временем криминалисты фотографировали место происшествия, что-то измеряли, погружали тела убитых в машину.
– А что, если он все-таки удерет с этими дискетами? – тревожилась Джулия.
– Не удерет.
– Я понимаю, почему ты так спокоен. "Кудесник" был разработан на внутренней компьютерной системе, у которой нет выхода за пределы "Декодайна". Но ведь у корпорации есть и другая система, с модемами и прочими причиндалами. Вдруг Расмуссен со своими дискетами догадается ею воспользоваться?
– Это невозможно. Внутренняя система, на которой разработан "Кудесник", отличается от внешней.
– Расмуссен мастак.
– И потом, на ночь внешняя система блокируется.
– Расмуссен мастак, – повторила Джулия. Она по-прежнему прохаживалась взад-вперед. Ссадина на лбу от удара о рулевое колесо больше не кровоточила, но была еще свежей. Джулия вытерла лицо тряпкой, и все же под правым глазом и на подбородке оставались следы крови. Кровь, ссадина… У Бобби прямо сердце сжималось. Страшно подумать, что с ней могло случиться. И с ним тоже.
Однако ссадина и кровь, как ни странно, только подчеркивали ее прелесть: из-за них она выглядела более хрупкой и поэтому была ему еще Дороже. Да, Джулия действительно красавица. Может быть, только на его вкус, ну и пусть. Чужой вкус – он и есть чужой. От влажного ночного воздуха ее пышные каштановые волосы слегка закучерявились и все-таки сохраняли свой обычный блеск. Широко поставленные глаза цветом напоминали полусладкий шоколад, а нежная, от природы смуглая кожа – кофейное мороженое. И как всегда сладко целовать эти пухлые губки! Всякий раз, как Бобби бросал на нее случайный взгляд или думал о ней в ее отсутствие, у него в воображении непременно возникало что-нибудь съестное: каштаны, шоколад, кофе, сливки, сахар, масло. Бобби и сам диву давался, однако понимал, что в этом странном наборе сравнений кроется глубокий смысл: Джулия дает ему жизненные силы, насыщает даже лучше, чем еда.
В конце обсаженной пальмами дорожки, у дверей корпуса, послышался оживленный разговор. Джулия обернулась. Бобби тоже. Полицейский, обыскивавший здание, что-то докладывал охранникам. Один из охранников поманил Бобби и Джулию.
– Нашли-таки этого Расмуссена, – сообщил он. – Хотите с ним повидаться и проверить дискеты?
– Хотим, – ответил Бобби.
– Непременно, – добавила Джулия. Сейчас привычная хрипота в ее голосе звучала не чувственно, а сурово.
Глава 9
То и дело посматривая, не показался ли поблизости ночной полицейский патруль, Фрэнк Поллард переложил пачки денег из сумки на соседнее сиденье. Пятнадцать пачек двадцатидолларовых купюр и одиннадцать стодолларовых. Судя по толщине, в каждой пачке около сотни бумажек. Фрэнк прикинул: всего выходит сто сорок тысяч. Он понятия не имел, что это за деньги, откуда они взялись.
Фрэнк расстегнул "молнию" бокового кармашка на сумке. Еще одна неожиданность. В кармашке лежал бумажник. Ни денег, ни кредитных карточек Фрэнк в нем не обнаружил, зато нашел документы, позволяющие установить личность владельца: карточка социального обеспечения и водительские права, выданные в Калифорнии. Вместе с бумажником был в кармашке и паспорт гражданина Соединенных Штатов. С фотографий на паспорте и на водительских правах смотрел один и тот же человек: круглолицый кареглазый шатен лет тридцати, с оттопыренными ушами, ямочками на щеках и смущенной улыбкой. Тут Фрэнк спохватился, что забыл, как выглядит он сам. Он повернул к себе зеркальце заднего вида. В зеркальце отражалась только часть лица, но сомнений не оставалось: на фотографиях изображен он, Фрэнк Поллард. Однако на документах значилось имя Джеймса Романа!
Фрэнк расстегнул второй кармашек. Еще один паспорт, еще одна карточка социального обеспечения и водительские права, тоже калифорнийские. Снова фотографии Фрэнка. Но документы выданы на имя… Джорджа Фарриса.
Имя Джеймса Романа ничего ему не говорило. О Джордже Фаррисе он тоже не имел представления.
А Фрэнк Поллард, которым он себя почитает, – и вовсе загадка: человек, начисто забывший свое прошлое.
– Ну и вляпался я в историю, – пробормотал Фрэнк. Ему хотелось услышать звук собственного голоса, чтобы хоть так удостовериться, что он человек, а не бесплотный дух, который, вопреки зову смерти, не желает отлетать в мир иной.
Туман окутывал машину, скрывал ночной город за окнами. Жгучее одиночество охватило Фрэнка. Куда податься, у кого искать защиты? У человека без прошлого нет и будущего.
Глава 10
На третьем этаже Бобби и Джулия в сопровождении полицейского по фамилии Макгарт выйти из лифта. В коридоре на сером блестящем линолиуме, прислонившись к стене, сидел Том Расмуссен в наручниках, которые короткой цепью соединялись с ножными кандалами. Том нахохлился и надул губы. Подумать только! Прохвост, который чуть не утащил программу, стоящую десятки, если не сотни миллионов, который без зазрения совести подал из окна сигнал прикончить Бобби, – и вдруг дуется, как мальчишка, только потому, что ему не дали улизнуть. Он сморщил свою крысиную мордочку, выпятил нижнюю губу, а в светло-карих, до желтизны, глазах стояли слезы, как будто он готов разреветься от первого грубого слова. Джулия рассвирепела. Ах, как ей захотелось дать ему в челюсть, чтобы зубы повылетали. Пусть он их проглотит и еще разок пережует свою последнюю жратву.
Найти его оказалось легче легкого: он прятался в стенном шкафу за грудой коробок. Очевидно, когда Джулия на "Тойоте" ринулась в бой, Расмуссен, наблюдавший за нападением из кабинета Аккройда, растерялся. Ее появление спутало все карты. Джулия припарковала машину на стоянке "Декодайна" еще днем; из корпуса разглядеть автомобиль, стоявший в тени лавра, было невозможно. Увидев, как Джулия расправляется с первым автоматчиком, Расмуссен не бросился наутек, так как побоялся, что внизу его поджидает еще кто-нибудь. Потом он услышал вой сирен и понял, что бежать поздно. Оставалось укрыться внутри в надежде, что полиция ограничится поверхностным осмотром и решит, что он уже удрал. Гений по части компьютеров, Расмуссен в острых ситуациях совершенно терял голову, и находчивость, которой он гордился, изменяла ему.
Расмуссена караулили два хорошо вооруженных полицейских. При ослепительно ярком свете, заливающем коридор, вид у них был пренелепейший: угрюмые дюжие молодцы в бронежилетах, поигрывая оружием, стережет дрожащего, сжавшегося в комок человечка, который вот-вот расплачется.
С;н из полицейских был знаком Джулии: до службы в полиции города Ирвина он вместе с ней работал департаменте шерифа. Звали его Самсон Гарфьюсс. Толи его родители, выбирая сыну имя, проявили редкостную прозорливость, то ли он сам решил доказать, что не зря носит имя библейского силача, но Самсон Гарфьюсс действительно был рослый и крепкий детина. Он протянул Джулии открытую коробку с четырьмя маленькими флоппи-дисками.
– Эти?
– Вроде они, – Джулия взяла коробку и передала Бобби.
– Мне надо спуститься на второй этаж в кабинет Аккройда, включить компьютер и проверить, что на них записано, – сказал Бобби.
– Валяйте, – разрешил Самсон.
– Вам придется пройти со мной, – обратился Бобби к Макгарту, полицейскому, который их сопровождал. – Не спускайте с меня глаз. Надо, чтобы кто-то подтвердил, что я не мухлюю. А то еще эта мразь, – Бобби кивнул в сторону Тома Расмуссена, – скажет, будто я на него наклепал: взял чистые диски и сам сделал копии.
Когда Бобби и Макгарт на лифте спустились на второй этаж, Джулия присела на корточки перед Расмуссеном и спросила:
