Держа цепочку двумя пальцами, Джекки легонько покачивал ее, отчего хрусталик на конце совершал круговые движения.

– Хорошо, Фрэнк. Вот ты расслабляешься, полностью расслабляешься. Ты слышишь только мой голос, только мой, отвечаешь только на мои вопросы, только намой…

Когда Джекки убедился, что Фрэнк уже пребывает в глубоком трансе, он дал ему последние указания, убрал хрусталик и велел закрыть глаза. Фрэнк повиновался.

– Как тебя зовут? – спросил Джекки.

– Фрэнк Поллард.

– Где ты живешь?

– Не знаю.

В телефонном разговоре Джулия уже сообщила Джекки, какие сведения они хотят получить от клиента. Поэтому Джекки спросил:

– Ты жил когда-нибудь в Эль-Энканто-Хайтс? После некоторого колебания Фрэнк ответил:

– Да.

Голос его звучал до жути безучастно, изможденное лицо покрывала смертельная бледность. Он походил на вырытого из могилы покойника, которого оживили колдовскими чарами, чтобы сделать посредником между живыми и обитателями того света на спиритическом сеансе.

– Ты помнишь свой адрес в Эль-Энканто?

– Нет.

– Ты жил по адресу Пасифик-Хилл-роуд, дом 1458?

По лицу Фрэнка скользнула тень.

– Да… Это… Бобби узнал… Через компьютер.

– А сам ты помнишь этот дом?

– Нет.

Джекки поправил часы на запястье и обеими руками пригладил густые черные волосы.

– Когда ты жил в Эль-Энканто, Фрэнк?

– Не знаю.

– Ты должен говорить правду. Обмануть меня или скрыть правду ты не сможешь. В таком состоянии не получится. Когда ты жил в Эль-Энканто?

– Не знаю.

– Ты жил там один?

– Не знаю.

– Ты помнишь прошлую ночь в больнице?

– Да.

– Ты тогда.., исчез?

– Говорят.

– И куда ты перенесся?

– Я.., я боюсь.

– Чего?

– Я.., я не знаю. Думать не могу.

– Помнишь, как в прошлый четверг ты проснулся в машине в Лагуна-Бич?

– Да.

– В руках у тебя был черный песок.

– Да. – Фрэнк вытер ладони о брюки, словно на потных ладонях еще оставались черные песчинки.

– Где ты его набрал?

– Не знаю.

– Не спеши. Подумай.

– Не знаю.

– Потом ты поселился в мотеле, верно? Помнишь, как в тот вечер ты проснулся весь в крови?

– Помню. – Фрэнк содрогнулся.

– Откуда эта кровь?

– Не знаю, – убито проговорил Фрэнк.

– Это была кошачья кровь. Это ты знал?

– Нет, – сомкнутые веки Фрэнка задрожали, но глаза не открылись. – Просто кошка? Правда?

– Вспомни, не видел ли ты в тот день какую-нибудь кошку? Помнишь?

– Нет.

Видно, если не применить радикальные средства, толку от расспросов не будет. Шаг за шагом Джекки принялся воскрешать в памяти Фрэнка все более и более ранние события – от прошлого вечера, когда Фрэнк ложился в больницу, до того четверга, когда, очнувшись под утро в переулке Анахейма, он обнаружил, что ничего, кроме своего имени, не помнит. Это событие было последним рубежом; сумей Фрэнк двинуться вспять еще на несколько шагов – и, возможно, загадка его прошлого будет раскрыта.

Джулия слегка подалась вперед и взглянула на Бобби, который сидел по другую сторону от Джекки Джекса. Интересно, как ему нравится это зрелище. Крутящийся хрусталик, всякие фокусы-покусы наверняка должны прийтись ему по вкусу – при его-то мальчишеской тяге к приключениям. Небось так и сияет.

Ничуть не бывало. Бобби хмурился. Он крепко стиснул зубы, на скулах ходили желваки. Джулия уже знала, какой удивительной новостью огорошил его сегодня Дайсон Манфред, она и сама была поражена не меньше мужа и Клинта. Но не это его сейчас тревожит. Может, он никак не оправится от встречи с жуками в кабинете энтомолога? Или ему по-прежнему не дает покоя кошмар, который приснился на прошлой неделе: "Идет беда, идет беда…"!

Джулия тогда не придала сну никакого значения. Но не поспешила ли она от него отмахнуться? Что, если сон в руку? С тех пор как они связались с Фрэнком, загадочные события следуют одно за другим. Долго ли поверить в видения, предзнаменования, вещие сны?

"Идет беда, идет беда…" А Беда – это часом не мистер Синесветик? Между тем Джекки расспрашивал Фрэнка о происшествии в переулке. Он подвел его к тому самому мигу, когда Фрэнк пришел в чувство и растерянно озирался вокруг.

– Вернись немного назад, Фрэнк, всего на несколько секунд назад. Еще, еще. Сквозь темноту в сознании, сквозь стену мрака…

С самого начала сеанса Фрэнк словно таял на глазах – точь-в-точь восковая фигурка над пламенем. Таял и бледнел, хотя лицо его и так уже заливала парафиновая бледность. Но, когда Джекки велел ему пробиться к свету памяти, сиявшему по ту сторону темной преграды, Фрэнк выпрямился в кресле и вцепился в подлокотники, да так, что виниловая обивка на них чуть не лопнула. Он будто бы вновь вырос до прежних размеров, как Алиса в стране чудес, выпившая волшебный эликсир.

– Где ты теперь оказался? – спросил Джекки. Опущенные веки Фрэнка опять затрепетали. Он издал неясный сдавленный звук:

– Э…э…

– Где ты? – мягко, но настойчиво добивался Джекки.

– Светлячки, – выговорил Фрэнк дрожащим голосом. – Ветер и светлячки.

Он задышал часто-часто, будто никак не мог отдышаться.

– Что ты имеешь в виду, Фрэнк?

– Светлячки…

– Где ты, Фрэнк?

– Везде. Нигде.

– В Южной Калифорнии светлячки не водятся. Ты, наверно, где-то далеко отсюда… Подумай. Оглядись. А теперь ответь: где ты?

– Нигде.

Джекки не отступал. Он снова попросил Фрэнка описать, что тот видит вокруг, что за светлячки перед ним мелькают, но ответа не получил.

– Пусть он вернется еще немного назад, – предложил Бобби.

Джулия взглянула на магнитофон в руке Клинта. Катушки в пластмассовом окошке вращались и вращались.

Джекки снова принялся понуждать Фрэнка погрузиться в прошлое. Звучный голос мерно журчал, переливался, завораживал.

Вдруг Фрэнк выпалил:

– Зачем я здесь?

"Здесь" явно относилось не к агентству "Дакота и Дакота", а к какому-то месту, куда он попал в своих гипнотических странствованиях.

– Зачем?

– Где ты, Фрэнк?

– Дома. Какого черта я сюда вернулся? С ума я, что ли, сошел? От этого дома надо бежать без оглядки!

– Чей это дом, Фрэнк? – спросил Бобби. Фрэнк не ответил: ему было ведено отвечать только на вопросы гипнотизера. Джекки задал тот же вопрос.

– Ее дом, ее, – выдохнул Фрэнк. – Уже семь лет, как она умерла, а дом все равно ее. Тут все так и останется, как при ней. Эту чертовку отсюда так просто не выживешь. Бороться с этой нечистью – пустое дело. Все равно что-нибудь да останется. В комнате, где она жила, в вещах, которые она трогала.

– Кто она?

– Мать.

– Твоя мать? Как ее зовут?

– Розелль. Розелль Поллард.

– Ты в доме на Пасифик-Хилл-роуд?

– Да. Боже ты мой, что задом! Гиблое место, нехорошее место. Неужели никто не видит, какая нежить тут обитает? – Фрэнк плакал. Слезы блестели в глазах, текли по щекам, голос дрожал от боли. – Неужели незаметно, кто здесь притаился, что за чудовища тут плодятся, какое это гиблое место? Ослепли все, что ли? Или просто не хотят видеть?

Страдальческий голос Фрэнка поразил Джулию до глубины души. На его искаженном болью лице застыло то же выражение, что у потерявшегося, испуганного ребенка. Джулия с трудом отвела от него взгляд и повернулась к Бобби: обратил ли он внимание на слова "гиблое место"?

Как видно, обратил. Бобби тоже смотрел на жену, и в голубых глазах его читалась тревога.

Из приемной в кабинет вошел Ли Чен с пачкой распечаток. Он тихо прикрыл за собой дверь. Джулия приложила палец к губам и указала ему на диван.

Тем временем Джекки спокойным голосом уговаривал Фрэнка отбросить все страхи. Внезапно Фрэнк издал пронзительный крик – нечеловеческий крик, больше похожий на вой затравленного зверя. Он совсем выпрямился в кресле и дрожал всем телом. Глаза его были открыты, однако он еще не очнулся от транса, и мысленный взор его по-прежнему блуждал где-то за пределами кабинета.