– Что с тобой? – спросил он удивленно. – На тебе лица нет!

– Ничего.

– Неправда! Я же вижу! Что-то случилось? Звонили из дома?

– Нет.

– А кто тогда?

– Твоя девушка! – выпалила я, разозлившись.

– Какая еще девушка? Ты бредишь?

– Какая-какая! Твоя! Или у тебя их несколько?!

Кажется, последние слова я произнесла слишком громко. Ребята в автобусе, и так уже изучавшие меня слишком внимательно, стали шушукаться.

– Что болтаешь?! – Костя фыркнул. – Нет у меня девушки! И вообще, давай-ка потише!

– А дочка богатея, которая насылает бандитов на тех, кто ей не понравится?

– Ты что, кино насмотрелась? Вот бред!.. А, постой! Тебя что, обманули?

– Не знаю…

Я пересказала Соболевскому угрозы, которые только что получила.

– Я ей перезвоню! – решил тот. – Еще не хватало, чтоб всякие криминальные личности приписывали себе роль моей девушки! Номер у тебя сохранился?

Костя взял мой мобильный и старательно набрал номер последнего вызова на клавиатуре своего.

– Это Соболевский! – сказал он, когда ответили. – Можно поговорить с моей девушкой? Я хотел бы с ней познакомиться! Что? Какую еще сестру?

– Что там, что? – спросила я.

– Да что-то странно. Говорит, сестру сейчас позовет… Алло! Здрасте! Да, Костя, а вы кто?.. Что-что?.. Нет, постойте!.. Я понял, достаточно… Да замолчите же! Мне очень лестно, что я вам нравлюсь, но будьте добры с этого момента оставить Лену в покое! Ваш звонок с угрозами – это верх бестактности и идиотизма!.. Ну, не ваш, ну, сестры, все равно… Уф, больные какие… – эти последние слова Соболевский сказал уже не в трубку, а мне, опустив мобильный. – Послушай-ка, знаком тебе этот голос?

Я приложила к уху Костин телефон.

– Ну ладно, ну приходи, слышишь? Ни с кем тебе так хорошо не будет, я обещаю! Я уже опытная! Самая опытная в нашем классе! Хочешь, фотку пришлю?

– Никому не нужна твоя фотка, Попова! – воскликнула я.

На том конце провода возникло секундное замешательство. Опомнившись, Лариса бросила трубку.

– И кто эта особа, сестра которой вообразила себя моей девушкой? – спросил Костя.

– Это Лариска из нашего класса. Она у нас что-то вроде звезды. Типа, как главная из девчонок. Вот и решила, что ей все можно. Видимо, подговорила сестру, чтобы та представилась твоей девушкой и запугала меня.

– Я ей что, тоже нравлюсь?

– Лариска влюбилась в тебя самой первой. Она у нас что-то вроде законодательницы мод! – улыбнулась я.

– И она, значит, вообразила, будто бы между нами тут что-то есть, и заревновала. Ну и больная! Вот, Лена, не прав ли я был, когда говорил, что у твоих одноклассниц явная нехватка мозгов?

– Прав, – кивнула я механически.

В голове вертелось одно-единственное слово.

«Вообразила»!

Лариска «вообразила, будто бы между нами что-то есть».

Стало быть, и я – «вообразила»!

Минула еще пара дней, и все олимпиадные испытания кончились, а экскурсии остались позади. Пришло время ехать обратно.

Дорога домой, хотя и была организована так же, как и дорога из дома – плацкартный вагон, моя нижняя полка, ставшие уже родными ребята и математик, – показалась мне унылой. Никаких смешных людей на боковушке больше не было. Мы уже не решали задач и даже почти не общались. Четыре дня в Пятигорске оказались такими насыщенными, что, похоже, ни у кого уже не осталось ни сил, ни желания на что-либо, кроме сна. В общем, путешествие для всех нас протекало в полудреме, изредка прерываемой ради еды… и общения с пограничниками.

Нет, я ничего не перепутала. Мы ехали из России в Россию, но при этом нам пришлось общаться с пограничниками. Почему-то вышло так, что обратный поезд шел другим, более длинным, чем первый, маршрутом и по пути заходил на территорию Украины. Паспорта нам пришлось предъявлять четыре раза: при выезде из России, при въезде на Украину, при выезде с Украины и при въезде в Россию. Кроме этого, надо было заполнять какие-то карточки. Ну и морока же это, я вам скажу! Служители закона «братской республики» ходили туда-сюда по вагону, придирчиво разглядывая багаж и заставляя всех волноваться. Какие-то бабки болтали, что с поезда могут ссадить, если что-нибудь не понравится. Потом прошел слух, что в соседнем вагоне украинцы арестовали подушку за то, что она была из пера непривитых куриц. Но самым гадким было то, что в пограничных городах нельзя было выходить погулять. Даже окна, и те не открывались. Учитывая, что пограничными были все крупные станции, которые мы проезжали, выйти подышать за весь день так и не удалось. В итоге внутри вагона стояла ужасная духота.

Когда стемнело, настроение у меня совсем испортилось. В очередной раз я чувствовала себя полной неудачницей. Поездка закончилась, приходится возвращаться в ненавистную школу к одноклассницам, которые, похоже, мечтают сжить меня со свету… Олимпиаду я написала плохо, Костю завоевать не смогла… И зачем, спрашивается, ездила? Раздразнила себя, размечталась… А раз – и конец! Теперь тащиться обратно в этой душегубке… И как только Игорь Аркадьевич с Левой умудряются спать в такой духоте? А Соболевский пьет чай уже в пятый раз. И как в него лезет? Мне вот, если весь день лежу, да еще и свежего воздуха не хватает, кусок поперек горла становится.

Поезд между тем остановился.

– Прогуляемся? – неожиданно предложил Костя.

– Ну, если есть время… – смущенно пробормотала я, вглядываясь в темноту за окном. Вроде на полустанок с двухминутной стоянкой не похоже.

Соболевский взглянул на часы, потом на расписание, висевшее на двери купе проводников (наши места были в самом начале вагона), и сказал:

– Это Белгород! Стоим пятьдесят минут! За это время можно полгорода обойти!

Мы быстро накинули куртки – прямо поверх того, в чем были, – и вышли из вагона. В последний момент я решила захватить сумочку, где лежали паспорт и кошелек.

Ходить по городу, конечно же, никто не собирался. Мы не торопясь осмотрели расположенные вдоль путей ларьки, купили мороженое. Потом зашли в здание вокзала. Побродили там, поглядели по сторонам, от нечего делать перелистали какое-то чтиво в мягкой обложке, выложенное на лотке «товары в дорогу». Минут через двадцать меня почему-то охватило беспокойство:

– Может, вернемся? А то как бы от поезда не отстать…

– У нас же еще полчаса! – удивился ненагулявшийся Костя.

В конце концов решили ради моего успокоения выйти из вокзала и прогуливаться по перрону так, чтобы не терять наш вагон из виду. Вышли на улицу… и обомлели!

Пути, на которых только что стоял наш поезд, были пусты.

– Где он?! – простонала я, в ужасе хватая Костю за руку и чувствуя, что вот-вот расплачусь.

– Не может быть! – воскликнул парень. – Он не ушел! Его, наверное, отогнали на другие пути! Сейчас все узнаем!

Завидев неподалеку толстую тетеньку в униформе служащей вокзала, мы помчались к ней.

– Не подскажете, а где двадцать седьмой?

– Так ушел давно!

– К-как уш-шел? – срывающимся голосом переспросил Соболевский.

– Да как-как, ушел, да и все! Объявляли же! – Тетенька осмотрела наши прикиды. – А вы что, отстали?

– Он же должен был пятьдесят минут стоять по расписанию! – не унимался Костя, как будто его возмущение могло вернуть поезд.

– Каких еще пятьдесят минут? Двадцать седьмой всегда девять стоит!

– Но в расписании было написано: «Белгород – стоянка пятьдесят минут»!

– Какой еще Белгород?! Белгород вы проехали! Это Курск!

Вздохи отчаяния вырвались из наших уст. Курск! Теперь все было ясно. Проведя весь день в полудреме, мы не следили за дорогой и не знали, что пятидесятиминутная остановка уже была. Курск и Белгород идут в расписании один за другим, так что ошибиться, глядя на расписание, несложно…

– Прости. Это все я, – сказал Соболевский. – Болван, это ж надо было! Видно, очки пора надевать!

– Теперь уже неважно, кто виноват, – вздохнула я.