— Это несправедливо, — пожаловался как-то раз Хайме. — У тебя это происходит раз за разом, а я могу только… — Но слова его смело ураганом поглотившей их страсти.

И сейчас, как это всегда было раньше, как только страсть его взорвалась внутри нее мощным горячим потоком, ее собственное тело будто взметнулось на головокружительную высоту, к вершине невыразимого блаженства.

А потом, как и раньше, они лежали, тяжело дыша, слившись воедино влажно поблескивающими телами, затихая после бури, поднятой все той же извечной магической силой.

Тогда Бет не плакала, а сейчас слезы тихо лились по ее щекам. Хайме молча осушал их поцелуями. Бет шепотом произнесла его имя и вдруг ощутила, как в нем вновь вспыхнуло желание, вызвав в ней жаркий отклик.

Какое-то время нежность сдерживала неистовство их влечения. Они целовались, вспоминали забытые ласки, пока их вновь не поглотила безудержная страсть. Утихнув, они лежали, задыхаясь, без сил в объятиях друг друга.

Наконец Хайме перевернулся на спину, увлекая Бет за собой, пока она не оказалась сверху. Он нередко так делал и раньше. Она положила голову на влажные густые волосы на его груди, а он обвил ее руками.

Завтра ей неизбежно придется столкнуться с действительностью, подумала Бет, сонно закрывая глаза. Но сегодня она вновь была девятнадцатилетней, навечно влюбленной девчонкой.

— Папе, наверное, придется сделать тебе укол, — строго сказал матери Джейси, когда она стала собирать игру, в которую они втроем играли. — У тебя вид хуже, чем у меня, правда, Йайа?

— К сожалению, придется с тобой согласиться, дорогой, — ответила Розита, пряча улыбку. Но ее доброе лицо выражало тревогу. — Вот поэтому я хотела предложить отвезти ее к папе домой. Пусть как следует отдохнет. Как считаешь, хорошая мысль?

Джейси кивнул, устремив на мать внимательный взгляд. Он с явным удовольствием взял на себя заботу о ее здоровье.

— Считаю, очень хорошая мысль, — серьезным тоном сказал он Бет. — А то еще заснешь на обеде, который папа будет сегодня готовить для тебя и Йайи. А это очень невежливо, правда ведь?

Бет сделала такое же серьезное лицо, а в голове тревожно билась мысль, вдруг Хайме под каким-нибудь предлогом не явится на обед, на который пригласил Розиту?

— Ты прав, это было бы очень невежливо, — ответила Бет и взглянула на часы. — Поскольку подошло время тебе поспать, пусть уж Иайа отвезет и меня отдохнуть. — Бет укрыла его и поцеловала. — Вот снимут тебе швы, и я тогда крепко-крепко тебя обниму.

Джейси засмеялся и тут же поморщился.

— Мне нельзя смеяться. Очень больно. Скажи папе, а то вдруг он забудет.

— Не беспокойся, я ему напомню, — пообещала Розита, целуя его. — Я уложу маму и вернусь. А сейчас спи.

— А ты не забудешь сказать папе? — сонно пробормотал он.

Розита успокоила его, что не забудет, и еще раз поцеловала. На глазах у нее были слезы, когда вслед за Бет она вышла из палаты.

— Какое счастье, что операция уже позади!

Бет сжала ее руку.

— Внутреннее чутье мне подсказывало, что с Джейси все будет хорошо, но время от времени мелькает мысль, не принимаю ли я желаемое за действительное.

Розита бросила на нее тревожный взгляд.

— Я могу твердо сказать, что у меня не было никаких сомнений насчет благополучия Джейси, — сказала она. — Но вот в отношении тебя такой уверенности у меня нет, — добавила она, извлекая из сумочки ключи от машины.

Бет промолчала, не желая произносить банальные слова и раздумывая, что она может позволить себе сказать. Конечно же, не правду. Ей самой еще предстоит с ней свыкнуться, а уж о том, чтобы поделиться ею даже с Розитой, не могло быть и речи. Прошлой ночью Хайме сказал только одну осмысленную фразу — что ничто не имеет значения. И для нее тоже все было не важно, кроме желания, которое он в ней пробудил и которое вытеснило все другие чувства. Однако ни ее безрассудной любовью к нему, ни ее гордостью и чувством собственного достоинства нельзя оправдать ложь, которую она ему сказала, будто бы у нее кто-то есть… И то, что он уступил вчера ночью своему влечению к ней, никогда не сотрет из ее памяти злобной неприязни, сверкнувшей в его глазах, когда он впервые обнаружил, что все еще испытывает к ней вожделение. Поэтому и сегодняшнее утро не должно бы было оказаться для нее неожиданностью.

И тем не менее я проснулась в шоке, с горечью вспомнила Бет, садясь в машину. Она не имела представления, когда Хайме ушел. Он исчез, не сказав ни слова, оставив ее просыпаться в его постели одну… Предстать, так сказать, перед действительностью, о которой вчера она не желала думать.

Розита вставила ключ в зажигание, но машину не завела, а повернулась к Бет.

— Дорогая, чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что запрет говорить о Хайме был ошибкой. В глубине души я всегда понимала, что поступаю неправильно, не пытаясь его нарушить.

— Неправильно? — ошеломленно воскликнула Бет. — Но ты же действовала в соответствии с моим желанием.

— А не надо было, — твердо сказала Розита. — Ты оказалась не готова к встрече с ним. Не только не знала, что он так и не женился, еще и переживала, что у него могут быть другие дети.

— Да, но…

— Нет, Бет, никаких «но». Я должна была тебе об этом сказать. Так же, как должна была рассказать правду о других женщинах, которые у него были после смерти его невесты. Ты предположила, что он, возможно, искал ей замену. Я ответила тебе уклончиво, хотя знала, что он всегда предупреждал тех женщин, что именно такой цели перед собой не ставит.

В маленькой машине было невыносимо жарко, но Бет вдруг похолодела.

— Ты знаешь, я терпеть не могу сплетен, особенно после того, как о тебе писали всякую чушь, — смущенно продолжала Розита. — А когда в местной прессе стали появляться наглые заметки о похождениях Хайме…

— Об этом писали газеты? — ужаснулась Бет.

Розита кивнула.

— Почти год, пока он не уехал в Южную Америку, то и дело появлялись заметки о его романах… Еще бы! Такой заманчивый жених — знатного рода, богатый, красивый! Я была рада, что ты часто уезжала на показы мод и не видела этих заметок.

— Но ведь и помимо газет о нем ходили слухи, — с грустью заметила Бет.

— Да, верно. Когда Хайме жил в Мадриде, в него влюбилась племянница моей хорошей знакомой. И когда Инее стала об этом мне рассказывать, я сразу поняла, о ком идет речь. Девушка — кажется, ее зовут Лорена — получила должность психотерапевта в той же больнице, где работал Хайме, и вскоре узнала о его репутации сердцееда. Об этом мог не услышать только глухой, как выразилась Инее. Но молодую женщину это не остановило. Она все-таки влюбилась в него.

— Да, Хайме, если захочет, бывает неотразим, — с болью признала Бет.

— Но это был не тот случай, — вздохнула Розита. — Он был до жестокости с ней откровенен, как якобы и со всеми другими. После нескольких встреч бедная девушка решила признаться ему в своих чувствах… Хайме был очень огорчен.

— Ну еще бы! — язвительно заметила Бет. Хайме любил получать то, чего хотел, не связывая себя никакими обязательствами. И сегодняшнее утро, когда он исчез, не сказав ни слова, — тому доказательство.

— Дорогая, выслушай меня, — попросила Розита. Ее доброе лицо было омрачено беспокойством. — Хайме огорчился из-за Лорены. Он сказал, что отдал бы правую руку, лишь бы полюбить кого-нибудь вроде нее… но он из тех, кто способен любить только раз, а свою любимую он потерял. Несколько месяцев спустя он уехал в Южную Америку и занялся строительством больниц для бедных…

— Зачем ты все это мне рассказываешь? — спросила Бет. Во рту у нее так пересохло, что она с трудом выговаривала слова.

— Жаль, что я не могу ответить тебе точно, — сказала Розита. — Наверное, затем, что ты, как мне кажется, все еще беззащитна перед Хайме. Я хочу, чтобы ты знала, что тебя ждет.

— Племянница твоей подруги прекрасно знала, что ее ждет, — безжизненным тоном заметила Бет. — Но это не помешало ей в него влюбиться.