(В виде курьеза, а может быть, повода для серьезных размышлений укажем на то, что Карпинский склонен усматривать непосредственную связь между геологическим строением территории и «характером преобладающей деятельности живущего там населения». В самом деле, от геологического строения зависит распределение полезных ископаемых, растительности и сточных вод, а это не остается же без влияния на жизнь людей! Таким образом, спокойный характер славян не есть ли — пусть отдаленное — производное от спокойного характера геологического развития? Возможно, тут сказалось юношеское увлечение Боклем.)

Историческая геология — особый отдел науки, занятый реконструкцией геологической истории, начинал свое развитие и становление на глазах Карпинского, и он сам был деятельным участником этого процесса, результат которого имел неожиданные последствия для практической разведки, о чем поначалу даже трудно было подозревать. «Отдел этот старается восстановить все фазы или периоды развития нашей планеты, старается показать, какое в каждом из этих периодов было распределение суши и морей, какие возникали тогда горные и речные системы, стремится восстановить характер и размеры вулканической деятельности в течение каждого периода, выяснить все те явления, которыми обусловливались упомянутые физико-географические изменения; наконец, историческая геология имеет также целью восстановить климатические условия минувших периодов и показать, какой характер имели жившие тогда организмы и какое было распределение их по поверхности земли. Одним словом, то, что по отношению к современному состоянию земли составляет предмет изучения лиц весьма различных специальностей, то по отношению к минувшим временам стремится выяснить историческая геология». (Это классическое определение вошло в учебники геологии и без изменения сохраняется по сю пору.)

Грандиозная задача! И тут яснее становится, чем «Очерки» в свое время поразили ученых. «А.П.Карпинский, — пишет академик Д.В.Наливкин, — один из первых, если не первый, построил свою работу на двух основных положениях: 1) каждое геологическое явление представляет только этап, отдельное звено в непрерывно идущем и развивающемся историческом процессе; 2) каждое геологическое явление можно правильно понять, лишь изучая его во взаимоотношениях с другими смежными явлениями».

И далее: «Карпинский впервые с необыкновенной ясностью и полнотой показал развитие геологического процесса. Существовавшие ранее неподвижные, оторванные одно от другого построения сменились стройной картиной величественного процесса развития лика Земли, картиной непрерывной и поразительной смены морей и суши, картиной непрерывной борьбы двух противоположностей — трансгрессии и регрессии, наступания и отступания моря».

Историческая реконструкция, предпринятая Александром Петровичем, обнимает немыслимое количество времени — приблизительно тридцать миллионов лет; и Карпинский, разумеется, не может не задуматься о начале всех начал на Земле, то есть, переводя на язык геологии, о первоначальной коре и зарождении жизни. Собственно, если не ударяться в натурфилософские мистификации, следует решить вопрос, являются ли подлинно древнейшие из найденных пород остатками первоначальной коры, а древнейшие следы жизни — остатками первожизни? Вывод: не являются. Нелишне напомнить читателю, что вывод сделан в конце 80-х годов прошлого столетия, когда он вовсе не казался аксиоматичным, как сейчас. «С предположением, что основные (фундаментальные) породы представляют первичную земную кору, — спорит Карпинский, — нельзя согласиться. Первоначальная твердая оболочка Земли, судя по всему нам известному, не могла иметь характера гнейса и подобных пород. Оболочка эта уничтожена начисто...» То же самое произошло с первыми следами жизни. «Известный нам древнейший так называемый кембрийский органический мир отделяется от действительного первобытного населения Земли промежутком времени не меньшим, чем промежуток, протекший от кембрийского периода до настоящего времени. Но древнейшие органические остатки, эти наиболее ценные памятники давно минувшего прошедшего, исчезли, как не сохранились в нормальном виде и породы первичных (докембрийских) периодов. И едва ли не будет справедливо сказать, что до сих пор мы имели возможность изучать лишь последние страницы того большого тома, который составляет полную историю Земли. Нередко мы можем наблюдать, говоря фигурально, и более ранние части этой книги, но письмена в них уничтожились и самый материал, на котором они были написаны, изменился до неузнаваемости».

Этот кардинальный вывод не поколеблен до сих пор, а в свое время он спас науку от ненужных поисков (и спекуляций на таких поисках). Основываясь на нем, Карпинский различает «два больших периода:  и с т о р и ч е с к и й  и  д о и с т о р и ч е с к и й  (разрядка его. — Я.К.). Последний обнимает весь докембрийский период... Все попытки разъяснить физико-географические условия Земли в прошедшие геологические эпохи возможны только в пределах исторического периода».

В своих «Очерках» Александр Петрович и осуществляет реконструкцию этих физико-географических условий.

Одно из удивительных наблюдений Карпинского — существование так называемого зачаточного кряжа. Карпинский доказан, что на огромное расстояние «от западной границы государства в диагональном направлении, параллельном направлению Кавказского хребта, к горам Мангышлакским», протянулся подземный, на поверхности земли невидимый хребет. В специальной мировой литературе он получил название «линия Карпинского».

Есть что-то символическое в этом названии. Не вправе ли мы сказать, что своими «Очерками» Александр Петрович определил в русской геологической науке «линию Карпинского»?

То важнейшее в жизни Александра Петровича Карпинского событие, до которого наконец добралось наше повествование, и важнейшее; без сомнения, в истории академии, потому что, не будь его, история ее пошла бы по другому пути, — это событие, как и все в жизни Александра Петровича, и приспело и состоялось незаметно. Конечно, можно возразить, что незаметным его сделало время, что мировые события, которыми заняты были тогда люди, заслонили событие, о котором у нас пойдет речь, — это не так. Даже если отвлечься от мировых событий, то и тогда это событие поразит нас постепенностью его подготовки и незаметностью совершения. Читатель, вероятно, уже догадался, что мы имеем в виду избрание Карпинского президентом Академии наук.

Но если не отвлекаться от мировых событий, а рассматривать на их фоне, тогда, конечно, избрание предстанет ничтожно малым событием, потому что шла война вот уже два года, и конца ей не было видно. Каждое утро газеты приносили известия о новых газовых атаках и кавалерийских рейдах, разрушенных городах и потопленных кораблях, артиллерийских налетах и воздушных боях. И каждое утро газеты печатали списки убитых:

1. Кап. П.И.Янсен, убит.

...4. Поруч. В.Н.Сапфирский, убит.

...7. Старший лейт. А.А.Колчак, погиб во время боя в Балтийском море.

...23. Шт.-кап. М.Е.Афанасьев, убит.

...28. Шт.-кап. Н.Г.Kучерявенко, умер от ран.

...41. Прапорщ. Б.Ф.Семилуцкий, убит.

И не было конца страшному списку, и каждая фамилия стояла под номером, какой выпадал ей на данный текущий день... И в этом разгуле смерти какое уж там особенное внимание могло вызвать еще одно сообщение о смерти великого князя Константина Константиновича в 1915 году, а неполный год спустя еще одно сообщение, о смерти вице-президента В.В.Никитина. А между смертью Никитина и избранием Карпинского пролегло еще одно событие, для России невиданное, — отречение Николая II.

И тут-то впервые просматривается прямая зависимость некоего акта, происшедшего в жизни Карпинского, с актом общественной жизни, потому что, не будь Февральской революции, академия не получила бы права  и з б и р а т ь  президента — и Карпинский не мог бы быть избран (правда, почти наверняка он был бы  н а з н а ч е н,  о чем сейчас расскажем). До сих пор его жизнь развивалась как бы сама из себя, сама себя разматывая, как свиток с письменами, начертанными прежде: ведь, право, так и кажется, что он все равно ходил бы в маршруты, писал статьи, организовывал экспедиции, составлял теории и любил свою семью и «дом» независимо ни от чего...