Реакции торгаша оказались не хуже. Он выпрямился после броска на противника, который чуть не достиг цели, а затем очень ловко ушел от контратаки. В то же самое мгновение тафианский стражник перепрыгнул через своего раненого противника и присоединился к Корону, чтобы загнать Одиссея в угол комнаты. Царевич отступал под двойными ударами — то рубящими, то колющими. Он уже получил два ранения руки, которой держал меч, пока отбивал выпады, которые могли бы вспороть ему живот. Затем, используя всю силу своих мощных рук, он не только остановил их наступление, но и начал отгонять двух противников назад.

Если бы враг оказался одни, то он не смог бы противостоять падающим ударам Одиссея. Царевич рубил то с одной, то с другой стороны, заставляя двух неприятелей обороняться. Они сдавали ему территорию и быстро устали от прилагаемых усилий, ведь приходилось постоянно парировать его удары. Затем тафианин поскользнулся на крови Ментора и упал в ногах кровати. Хотя Ментор и был ранен, он использовал последние силы, выхватив кинжал из-за пояса потерявшего сознание стражника и перерезав ему горло. Тот умер. С последним вздохом из раны хлынула кровь, а Ментор потерял сознание от измождения.

— Что ты имел в виду, когда говорил «жена», Корон? — хрипло спросил Одиссей, возобновляя атаку на изменника-геронта.

— Не пытайся меня обдурить! — рассмеялся Корой. — Пенелопа сообщила нам, что она — твоя жена, как только ее схватили. Казалось, она этим гордится. Хотя не думаю, что она будет такой же надменной, сделавшись вдовой. — Он отбил внезапный колющий удар Одиссея. — Когда ты умрешь, Политерс намеревается сделать ее своей игрушкой.

Одиссей злобно рассмеялся, но быстро замолчал. Ему пришлось обороняться от быстрого ответного удара Корона.

— Пенелопа умрет, но не доставит ему удовольствия, — рявкнул Одиссей.

— Правда? — спросил Корон. — Царь любит хорошую охоту. Говорит, что от этого улучшается вкус мяса. Знаешь, она сейчас с ним, внизу, в большом зале. Там еще четверо тафиан. Как ты думаешь, если они захотят ею попользоваться, удастся ли женщине их остановить? — Он отразил еще одни яростный выпад. — Может, если я тебя сейчас убью, то в награду мне тоже дадут попользоваться твоей женой.

Одиссей подавил желание броситься еще в одну яростную атаку. Корон не уступал ему в мастерстве владения мечом, хотя и не обладал такой физической силой. Он тоже был большим хитрецом, и Одиссей почувствовал, что противник специально злит и провоцирует его. Царевич уже терял необходимое сосредоточение, и это почти позволило старшему мужчине нанести ему опасный удар.

Одиссей отступил назад и внимательно посмотрел на Корона.

— Ты знаешь, что я держу Лаэрта в плену в своем доме? — продолжал Корон. — Перед твоим появлением я рассказывал твоей матери, как он просит позволить ему снова ее увидеть. Я нахожу его мольбу очень трогательной. Но если я умру, у моих рабов есть приказ его убить. Ты этого хочешь?

Одиссей почувствовал тщательно скрываемое отчаяние в спокойном голосе Корона — в том самом голосе, который когда-то убеждал его оставить свою семью без должной защиты. Теперь торгаш пытался убедить его, что его жену изнасилуют, а отца убьют. Несмотря на все навыки и силу, старший по возрасту геронт не мог скрыть страха от молодого царевича.

— Не будь глупцом, Корон, — ответил Одиссей ровным тоном. — Твои рабы тебя ненавидят. После того, как ты умрешь, а я буду стоять около их двери, они никогда не посмеют убить законного царя Итаки. Несмотря на все твои заблуждения насчет того, что Лаэрт не подходил для управления страной, люди этого острова думают иначе. До конца этого дня мой отец вернется на трон. Вот только тебя не будет в живых, чтобы стать этому свидетелем.

Одиссей очень осторожно тянул время. Он видел капли пота на лбу противника, слышал его тяжелое дыхание и заметил: враг уже не так крепко сжимает рукоятку меча. Царевич позволял Корону оскорблять себя словесно, подбадривал предателя, чтобы мысли врага перекинулись на подстрекательство и уговоры. Затем он нанес удар.

Царевич рубанул со всей силы. Корон попытался отклонить удар, но оружие вылетело у него из руки и с громким звоном поскакало по каменному полу. Изменник остался с пустыми руками. Он в неверии уставился на свою пустую руку, затем медленно упал на колени. Но Одиссей был не в том настроении, чтобы проявлять милость. Вид врага, умоляющего сохранить ему жизнь, лишь заставил Одиссея подумать об отце, умолявшем бывшего друга и советника позволить ему увидеться с Антиклеей.

Не задумываясь об этом более ни на секунду, царевич проткнул мечом сердце предателя.

Одиссей сразу же повернулся к матери, обнял ее и прижался щекой к ее щеке. Они какое-то время так и стояли, потом Антиклея разрыдалась и оттолкнула сына.

— Найди свою жену, Одиссей! Я займусь Ментором. Ты должен идти, поторопись!

Одиссею очень не хотелось оставлять мать без охраны, но его гнала вперед мысль о том, что Пенелопе прямо сейчас грозит опасность. Он поцеловал мать в щеку, затем выбежал из комнаты и вниз по ступеням на первый этаж. За коридором, где лежали трупы тафиан, царевич расслышал звон ударов бронзы о бронзу во дворе. Люди кричали, и хотя он не различал слов, какофония боя прорезалась криками умирающих.

Не останавливаясь, Одиссей свернул направо и побежал по коридору, пока не добрался до входа в большой зал. Там не стояло ни одного стражника, поэтому он поднял меч и смело зашел внутрь, чтобы встретиться с любой опасностью, которая только могла его ждать.

Очаг слабо горел в центре зала, как и в тот день, когда он с отрядом отправлялся в Спарту. В прошлом черные от дыма стены теперь стали яркими после побелки. На них были выведены смутные очертания настенных росписей, которые еще предстояло сделать. От всего этого знакомый зал казался странно чужим. Огромные двери, из которых открывался выход во двор, оказались заперты, а это значило, что ничто не помешает Одиссею и людям, которые захватили трон его отца.

Они стояли с другой стороны очага, и их фигуры частично скрывали языки пламени. Тафианские воины были вооружены луками, и каждый из них направлял стрелу на единственного посетителя. Между ними стоял Политерс, обнимая Пенелопу за талию и прижимая к себе. Свободной рукой он держал кинжал у ее горла.

Глава 30 Царь Итаки

Из ворот вышел тафианский воин. Его лицо было покрыто кровью, по мечу, который он держал в руке, стекали ручьи крови. Эперит подумал, что это вполне может быть кровь Одиссея, Ментора и Антифия. Тафианин тем временем поманил итакийцев к себе.

Эперит достал меч из-за пояса и двинулся к тафианину, намереваясь зарубить его, но рядом с наемником появился Антифий и крикнул им, чтобы заходили. Внезапно итакийцы услышали звуки битвы во дворе и поняли, что у ворот стоит Мент, просто его черты лица скрывает кровавая маска. Тогда Эперит приказал Аркесию помочь Галитерсу, наполовину развернулся корпусом к оставшимся итакийцам и показал мечом на ворота.

Никаких слов и не потребовались. Как единое целое, они побежали ко дворцу, радостно крича. Итакийцев обуревало страстное желание встретиться с тафианами в сражении. Большинство атаковавших слишком долго жили под их жестоким правлением и хотели отмщения. Стражники, которые сопровождали Одиссея в Спарту, много месяцев мечтали об этом моменте, им очень хотелось удовлетворить жажду крови. Через несколько минут они уже пробежали сквозь ворота во двор.

Диокл со спартанцами отчаянно сдерживали натиск большой группы тафиан. Но когда к спартанцам присоединились итакийцы, противник утратил преимущество и отступил. Наемники оказались в смятении из-за потери позиции у ворот, к тому же, через них вбегали люди. Поэтому захватчики стали отступать во дворе и перестроились перед украшенным колоннами входом в большой зал, готовые отразить атаку. Последним в ворота зашел кузнец, который оставил Эвмая у кого-то из горожан и вернулся, чтобы сражаться. Его сопровождала дюжина новых ополченцев из города, которые набрались смелости на рассвете и решили рискнуть всем ради истинного царя.