Предстояло быстрое и кровавое сражение. Но все ждали первой стрелы. Воины вокруг Эперита испытывали страх и нетерпение, а юноша смотрел вверх — на высоких людей на горных склонах. Он чувствовал только возбуждение от скорой проверки своего мастерства в борьбе против них. В своем воображении молодой воин представлял будущую славу, но одновременно судорожно размышлял, как вырваться из капкана. Даже если людям Одиссея это удастся, несмотря на хорошо подготовленную засаду, большинство останутся позади — мертвыми на дороге.

Эперит видел только один способ вырваться — прорубать себе дорогу мечами. Противников оказалось больше, они имели преимущество — лучников и позиции на высоте. Враги могли неторопливо выбирать жертвы из итакийцев, заставляя их взбираться вверх по каменистым склонам. Но к этому времени вражеские стрелы сократят отряд наполовину.

После дурных новостей с Итаки и потери ценного багажа путешествие в Спарту уже стояло под вопросом. С другой стороны, Эперит верил в людей, которые находились рядом с ним — в трезвые головы Одиссея и Ментора, опыт и силу Галитерса, лук Антифия, преданность и чувство товарищества других. Их преимущество состояло в том, что они держались плотной группой, а командир тафиан растянул свое воинство по склонам, чтобы люди внизу не сбежали. Это означало, что ему будет трудно управлять солдатами, расположившимися дальше всего от него самого.

Эперит понял это инстинктивно. Через несколько мгновений после того, как отряд попал в засаду, он уже искал слабое место противника, куда надо направить атаку. Молодой воин прикидывал, как разделить окружающих их врагов.

Он переводил взгляд с одной позиции на другую, подсчитывая противников и осматривая местность, вспоминая уроки по тактике деда. Юноша надеялся определить, где тафиане наиболее уязвимы. Ему показалось, что примерно две трети их подразделения растянуто по более широкому и крутому склону справа от отряда Одиссея. А менее крутой склон слева обороняется слабее. Это просто барьер, который должен задержать итакийцев, если они решать бежать этим путем.

— Вон там один из близнецов, — объявил Ментор, показывая большим пальцем вверх, на гору справа. — У тебя хорошее зрение, Дамастор. Он безухий?

Дамастор прищурился над щитом.

— Да. Это Полиб.

Антифий, стоявший рядом с ним, сплюнул через щит.

— Хорошо. У меня с ним старые счеты.

Эперит посмотрел вверх и узнал наглеца, которого свалил в воду на Итаке. Красивые черты лица казались совсем не к месту под бронзовым шлемом, а неудобный щит и копье еще меньше подходили для грациозного и ухоженного тела. Полиб выглядел так, словно только что вышел из бани, рабы намазали его маслом и одели в самые лучшие доспехи, которые можно купить за деньги. Но ничто из воинского снаряжения не могло заставить его выглядеть истинным воином. Судя по тому, как он расставил подчиненных, сильно растянув их по склону, этого человека нельзя было считать талантливым командиром.

Пока Эперит наблюдал, Полиб встал на выступающую часть скалы и положил руки на бедра.

— Радуйся, Одиссей! — крикнул он им сверху. — Надеюсь, вам понравилась эта маленькая неожиданность, которую я приготовил. Во время нашей последней встречи я сказал тебе, что мы продолжим обсуждение, когда шансы будет равны. Думаю, время пришло.

— За нас будут говорить наши копья, — ответил Одиссей. Этот сильный и низкий голос звучал успокаивающе для окружавших его людей.

Вместо ответа Полиб выкрикнул приказ своим лучникам, и в полет отправилась первая стрела. Она врезалась в грудь одного из воинов с Итаки, отбросив его на дорогу. Его доспехи треснули.

Передышка закончилась.

На горных склонах зазвенели тетивы многих луков, стрелы прорезали воздух вокруг итакийцев. Одна проткнула щит Эперита, а ее острие остановилось всего на ширине пальца от лица воина. Он встал и огляделся вокруг. После первой партии стрел на земле оказался только один человек. Отряду повезло, возможно, его защищали боги. Вокруг снова засвистели стрелы, Эперит перепрыгнул через распростертое тело и присоединился к Одиссею, который прикрывался щитом от смертоносного дождя.

— Полиб слишком растянул людей по возвышенности, — сказал Эперит. — Они уязвимы на левом склоне. Там меньше тафиан, а подход менее крутой. Они быстро сломаются, если мы атакуем, можно уйти с малыми потерями.

— Какая слава в побеге? — улыбнулся Одиссей. — Кроме того, Полиб хочет, чтобы мы отступали в ту сторону, а тафиане преследовали бы нас по долине на пути к Спарте. Он разместил большинство лучников справа, чтобы они стреляли нам в спину, и достаточно людей слева, чтобы сдерживать нас, пока основные силы не атакуют нас сзади. Сделано по-умному, но это очевидно. Зато, если мы убьем Полиба, то сломаем их, лишив силы. Тогда добьемся победы, несмотря ни на что. Поэтому мы идем направо, где они нас меньше всего ожидают.

— Но если мы потерпим поражение, то ты теряешь все.

— Боги будут с нами, Эперит.

С этими словами Одиссей издал громкий воинственный клич, призвав подчиненных следовать за ним вверх по склону к Полибу. Они повиновались без вопросов, подняли щиты, держа их перед собой, и начали наступать ровной линией вверх по склону. Забыв о побеге, Эперит следовал сразу же Одиссеем.

Стрелы летели им в спины, два человека упали, сделав всего несколько шагов вверх. Дамастор в удивлении и ярости развернулся, но подвернул ногу, упал и ударился головой о камень. Он не поднялся, товарищи были вынуждены его оставить, продолжая путь вверх под дождем стрел, летевших в них.

Полиб поставил примерно пятнадцать лучников на той стороне, где стоял сам. На это указал Одиссей. Теперь угроза сзади оказалась менее действенной, и итакийцы постоянно удалялись из радиуса действия луков небольшой группы противников. Держа большие щиты перед собой, они не позволяли врагам на склонах впереди добиться цели, постоянно сокращая расстояние между ними. Однако склон был крутым, двигаться приходилось осторожно, да еще и следовало держать щиты перед собой. Воины огибали валуны, то и дело под ногами срывались камни. Все это позволило тафианам отступить и сплотить ряды.

— Эперит! — крикнул ему Антифий. — Оставайся здесь и прикрывай меня своим щитом, пока я несколько раз по ним выстрелю. Не могу больше — они стреляют по нам, а я нет!

Эперит подбежал к товарищу и зафиксировал низ щита на земле. Он был достаточно высоким и широким, чтобы обеспечить прикрытие и ему самому, и Антифию, который снял с плеча лук и колчан и встал на одно колено. Юноша плохо стрелял из лука, а поэтому очарованно наблюдал за тем, как Антифий открыл колчан, выложил несколько стрел на собственном перевернутом щите и приготовил одну к стрельбе. Эта подготовка производила впечатление на молодого воина.

Антифий натянул тетиву левой рукой, держа древко тем, что осталось от правой после того, как Полиб отрубил ему указательный и средний пальцы. Затем стражник прицелился. Дышал он ровно.

Эперит выглянул с другой стороны щита. Теперь итакийцы медленнее взбирались вверх по склону, но все еще поддерживали ровный ряд. Одиссей находился в центре, его, как казалось, не беспокоило то, что он является целью большинства тафианских лучников. Именно царевич громовым голосом отдавал приказы и обеспечивал продолжение подъема в том же темпе и не нарушая строя. Команды повторял Галитерс, и ни один воин не смел их ослушаться.

Одиссей управлял отрядом, как колесничий — своими лошадьми, удерживая каждую, пока не потребуется показать максимальную скорость.

Затем громко прозвенела тетива лука Антифия у уха Эперита. Он увидел, как один из высоких лучников рухнул на спину. Стрела попала ему в глаз.

С поразительной скоростью Антифий схватил вторую стрелу, очень быстро прицелился, затем направил ее на второго тафианина, который сложился пополам после того, как острие пронзило ему живот. Через несколько секунд третья стрела попала еще одному противнику в плечо. После этого тафиане прекратили стрелять и отступили, прикрываясь щитами.