И все же перед американскими строителями однополярного мира во всей сложности стоят два вопроса. Во-первых,может ли страна с населением в 280 млн. человек, представляющая менее 5% всего мирового населения, диктовать свою волю шести с лишним миллиардам, достаточны ли физические ресурсы и политическая воля Америки в деле руководства пестрым мировым сообществом? Во-вторых,согласятся ли могущественные гордые страны (наследники непримиримой многовековой борьбы против всех, кто покушался на гегемонию в Европе и мире в целом) на добровольное подчинение «благожелательной» гегемонии Америки? Смыслом мировой истории является восстановление мирового баланса после его нарушения — т.е. отвергнутые и ослабевшие неизбежно объединятся против сильного. Реализации однополярности, американской гегемониипрепятствуют обстоятельства внутреннегохарактера — отказ американского народа платить цену за имперское всесилие иобстоятельства внешнего характера(отсутствие гарантированной солидарности союзников, организованное противостояние потенциальных жертв) .

Опасность конфликта и глобального противостояния усугубляется тем, что обладающие максимальной силой одержимы не хладнокровным реалистическим анализом, а подвержены эгоистическому самолюбованию, снисходительному отношению к мнениям внешнего мира и порывам удивительного по наивной простоте самооправдания. В результате образовался значительный отрыв в восприятии Америкой самой себя и восприятием Америки остальным миром. К примеру, только 18 процентов американцев считают, что причиной террористических актов является политика, проводимая США, тогда как вдвое большее число людей в Западной Европе придерживается именно этого взгляда. В «конфликтогенность» американской внешней политики верят 60 процентов азиатов и 76 процентов жителей исламских государств. Большинство американцев полагает, что США «делают много хорошего». Такую точку зрения разделяют лишь 20 процентов жителей Западной Европы и исламских государств, только 12 процентов населения Латинской Америки ^*. Противне заведомые враги. В этом мире французский министр иностранных дел называет политику Дж. Буша-мл. «упрощенческой» и обвиняет Америку за «принятие решений, основанных на своем собственном представлении о мире и исходя лишь из собственных интересов» ^*. А его германский коллега Й. Фишер заявил, что создание международной коалиции «еще не основание для того, чтобы навязывать всем свое мнение» ^*.

Чтобы продлить свою гегемонию, Америка должна не только крепить свою мощь, но найти компромисс между собственными интересами и интересами остального мира. Даже отец политического реализма Г. Моргентау признавал, что способность согласовыватьдаже больше чем баланс сил обеспечили сорок лет мира после Венского конгресса 1815 г. Нет уверенности в том, что такой способностью обладают современные Соединенные Штаты. Поэтому ту или иную степень противодействия демонстрируют не только обиженные нашего мира, но и номинальные союзники.

Три в той или иной степени организованные силы чувствуют себя не очень уютно в мире, где основные проблемы решаются без них и, часто, за них. Эти силы — Европейский Союз, Китай, исламский мир. Противостояние их гегемону современного мира чаще всего ощущается пассивно, но это вовсе не означает, что при малейшей возможности эти силы не постараются встать на путь возможного самоутверждения.

Уроки мировой истории заключаются в том, что более слабые всегда объединяются против гегемона. Самоутверждение Америки не воспринимается спокойно в Западной Европе, теряющей в мировом влиянии ровно настолько, насколько приобретает имперский Вашингтон. Европа недоумевает (в данном случае это французский журнал «Нувель обсерватёр»), «почему президент Путин решил пройти под кавдинским ярмом, приняв унизительные условия, а Китай незаметно оказался тише воды, ниже травы. Эти метаморфозы произошли не по мановению волшебной палочки. И вовсе не механическое накопление сил прекратило Америку в «мирового жандарма против ее же воли». Во главу угла поставлен миф о «незаменимой нации», случилось так, что он дал этой нации непомерные права. Этот миф стал результатом такого ведения международных дел, когда решения принимаются в одностороннем порядке, зачастую в ущерб интересам не только остального мира, но даже ближайших партнеров Америки, как показывает недавнее решение о введении тяжелых пошлин на продукты черной металлургии» ^*.

При этом, как пишет С. Хантингтон, "отсутствие общего врага, объединявшего союзников, неизбежно ведет к обострению противоречий между ними. Борьба за превосходство, которую мы признаем естественным явлением в поведении индивидуумов, корпораций, политических партий, спортсменов, не менее естественна и для стран" ^*. Отпустить в свободное плавание, ослабить военный и политический контроль над западноевропейской зоной означает для США, что почти половина экономики планеты сможет действовать вопреки американским стратегическим ориентирам. Концентрирующаяся вокруг мощной Германии Европа, возможно и не будет угрожать непосредственно интересам американской безопасности, но довольно быстро может стать соперником Соединенных Штатов на Ближнем Востоке и в Восточной Азии.

В настоящее время у Соединенных Штатов есть лишь один реальный претендент на глобальное соперничество — объединяющаяся Западная Европа. Во все века прежних отношений Америка имела дело с отдельными европейскими государствами, имела с ними союзы или воевала с ними, и лишь сейчас начинает складываться ситуация, когда главные контакты в недалеком будущем станут проходить через объединяющий западноевропейцев Брюссель. Явление зародилось не сегодня. «Формы противодействия гегемонии в коалиции,— напоминает С. Хантингтон, — сформировались еще до окончания холодной войны: создание Европейского союза и единой европейской валюты. Как сказал министр иностранных дел Франции Юбер Ведрин, Европа должна создать противовес доминированию Соединенных Штатов в многополюсном мире.» ^*Но лишь сегодня проблема уже выходит за грани теоретических построений и становится в практическую плоскость.

Кто же должен контролировать и уравновешивать мощь Америки? Таким контрбалансом может быть только Европа как экономически приблизительно равное образование, как группа государств, имеющих огромный дипломатический и военный опыт, как ведущий фактор мировой торговли и международной помощи. Европейское стремление к международной независимости понятно: Западная Европа больше чем Соединенные Штаты зависит от внешнего мира. Общая торговля с внешним миром у ЕС примерно на 25% больше, чем у Соединенных Штатов и вдвое больше, чем у Японии. Европейский союз осуществляет безостановочную торговую экспансию. Заключив соглашения об ассоциации с 80 странами, он намерен увеличивать свою значимость как торгового блока, как источника инвестиций, как мирового культурного центра.

Роли в западной коалиции неравнозначны. Как пишет французский еженедельник, «чтобы противостоять беспорядкам на планете, Вашингтон предложил новое распределение задач: «Мы сражаемся, ООН «питает», Европа реконструирует». Так и произошло в Афганистане, где Америка вела войну из области научной фантастики, оставив европейцам разминирование и доставку риса... Решения принимаются в одностороннем порядке, зачастую в ущерб интересам не только «остального мира», но даже ближайших партнеров Америки, как показывает недавнее решение о введении тяжелых таможенных пошлин на продукты черной металлургии... Уверенная в своей безраздельной мощи, готовая взять на себя риск за беспорядки, которые может спровоцировать ее политика, Америка Джорджа Буша больше не желает ни сотрудничать, ни консультироваться». ^*