Вместе с Капризкой Витек ходил в детский сад. Потом на подготовительные курсы в математическую гимназию с углубленным изучением английского языка. Потом были экзамены. Витек на экзаменах не блистал, но в гимназию поступил. Капризка – нет. Витек хорошо запомнил, как он стоял возле вывешенных в вестибюле списков и в двадцатый, наверное, раз читал свою фамилию. А на скамейке в углу рыдала Капризкина мама тетя Света. Витек тогда удивился, потому что тетя Света всегда была веселой и ужасно красивой, а сейчас у нее распух нос и размазалась тушь. Рядом со скамейкой стояла Капризка в клетчатой куртке. Капризка не плакала, только глаза у нее были какие-то мохнатые. Витек подошел к Капризке и сказал:

– Подумаешь, не поступила! В другую школу пойдешь – еще лучше.

– Провались ты! – сказала Капризка сквозь зубы.

Витек подумал и решил на Капризку не обижаться.

Осенью, первого сентября, шел дождь и дул ледяной ветер. Придя на школьный двор, Витек сразу же увидел Капризку все в той же клетчатой куртке. В ее руках стыл большой букет гладиолусов. На мгновение Витьку показалось, что этот букет охладил воздух во всем городе. Он засмеялся и спросил у Капризки:

– А ты чего тут? Ты ж не поступила.

– Тебя не спросила, – огрызнулась Капризка.

– Понимаешь, Витенька, мы потом досдавали, летом, – объяснила стоящая рядом тетя Света и улыбнулась так, как будто Витек прямо сейчас принимал у нее какие-то экзамены. – Вот Лизу и взяли, на резервное место.

– Хорошо, – улыбнулся в ответ Витек. Тетя Света снова была очень красивой, и это ему понравилось.

А вечером, на кухне, когда родители стали обсуждать, каким именно способом тете Свете удалось просунуть свою дочь в гимназию, Витек сказал:

– Она летом экзамены сдала. И ее взяли на резервное место. Так тетя Света сказала. Так и было. – Витек вдохнул и выжидающе поглядел на родителей.

Мама открыла было рот, чтобы что-то сказать, но папа приложил палец к губам и мама промолчала. Витек выдохнул и начал есть творог со сметаной.

Витек с Капризкой дружили еще в детском саду. В школе они сели за одну парту и тоже дружили. Вместе ходили в гимназию и обратно. Менялись завтраками: Капризка ела Витьковские бутерброды, а Витек – неизменный йогурт, который давала дочери тетя Света. Если Капризка вспоминала, то отдавала Витьку свой мешок. Витек носил его вместе со своим.

– Ты у нас джентльмен, никогда девочек не обижаешь, – говорила тетя Света и гладила Витька по голове. Рука ее шуршала по стриженным волосам и пахла незабудками. – Будешь мою Лизу защищать?

– Буду, – соглашался Витек и слегка краснел, потому что по правде получалось наоборот. Это Капризка его защитила, когда огромный Владик (тогда он еще не был Баобабом) приподнял Витька за шкирятник и собирался вмазать за то, что Витек случайно наступил ему на ногу в очереди в столовой.

– Только тронь его! Только тронь! – заверещала Капризка. – Я учительнице расскажу, а потом сама тебе все глаза выцарапаю. Будешь с палочкой ходить и по стенкам стучать! И в метро с шапочкой стоять!

Ошеломленный нарисованной картиной Владик машинально отпустил Витька. Витьку очень хотелось сразу убежать, но он понимал, что это будет нехорошо, и поэтому встал между Владиком и Капризкой. Владик задумчиво смотрел поверх Витьковской головы (о самом Витьке он тут же забыл, ибо больше одной мысли в его коротко стриженной голове не помещалось) и долго подбирал слова для ответа Капризке. В конце концов, так и не придумав ничего достойного, махнул пухлой рукой, сказал:

– Да ну вас, придурки! – и ушел, косолапо переваливаясь и дожевывая пятый пирожок.

– Спасибо, – сказал Витек Капризке.

– Сам дурак, – ответила Капризка и неожиданно разревелась. Словами Витек утешать не умел, но отдал ей свои бутерброды и купил в буфете полоску. Все это Капризка молча съела вместе со слезами. Она всегда была тощей, но ела много и быстро, гораздо больше Витька. Куда только в нее помещалось?

В пятом классе Капризка вдруг с Витьком раздружилась. Когда он к ней подходил и пытался заговорить, она только фыркала и отворачивалась к девчонкам. А потом они все вместе над чем-то смеялись противным скрипучим смехом. Витек полагал, что скорее всего – над ним. Кому это надо? Витек решил, что он тоже с Капризкой больше не дружит, но на всякий случай попробовал спросить у мамы, что, собственно, случилось.

– Не бери в голову! – ответила мама. – Тоже мне – сокровище нашел. Раздружилась – и слава Богу. Будешь с другими девочками дружить.

Витек не хотел дружить с другими девочками, потому что больше половины жизни дружил с Капризкой и как-то к ней привык, но спорить с мамой не стал, потому что вообще спорить не любил, и по-настоящему заводился только тогда, когда речь шла о задачах по математике. А Капризка и ее неожиданная враждебность – это, хотя и задача, но не по математике. И Витек отложил ее решение на потом. Когда-нибудь.

А вскоре Витек заметил, что и другие девочки в классе, которые с мальчиками дружили, с ними раздружились, и решил, что это – алгоритм. Чего и думать? И стал Витек ходить в школу с Борькой Антуфьевым или вообще один. Сначала без Капризки было скучно, потому что она всегда что-то придумывала, а потом ничего – привык. Даже лучше – идешь себе спокойно и задачки решаешь.

И вот теперь получалось, что без Капризки ему никак не обойтись. Ведь Аи – девочка. Рассказать о ней кому-нибудь из мальчишек? При мысли о том, что именно скажут в ответ пацаны-одноклассники, как они будут ржать и на что намекать, Витек почувствовал, как у него заледенели пальцы. И еще какой-то противный звук – ах, это он сам зубами скрипит. Нет, мальчишкам рассказывать нельзя. То есть, некоторым можно, конечно. Альберту или Варенцу, например. Эти смеяться не будут. Но чем они помогут? Кроме Интернета своего, ничего не видят и не знают, скоро друг с другом через модем общаться будут. Да и сам Витек не лучше, даже не представляет, что этой самой Аи нужно. Еда, конечно, одеяло… У нее же совершенно ничего нет. И из одежды. Свитер и брюки Витьковские подойдут, но ведь надо еще… белье же у девчонок совсем другое… в этом месте своих размышлений Витек неожиданно задохнулся и зажмурился так крепко, что заболели веки.

После уроков он решительно подошел к стайке девчонок, столпившихся у раздевалки. Они что-то обсуждали в кругу и, чтобы обратить на себя внимание, Витьку пришлось постучать Капризку по спине. Все девчонки разом обернулись и уставились на Витька одинаковыми круглыми глазами. – «Как совы в Зоопарке» – подумал Витек.

– Капризка, давай отойдем, – сказал Витек, глядя на девчонок снизу вверх, потому что почти все они были выше его ростом. – Разговор есть.

«Пошлет ведь, непременно пошлет. Это ж Капризка! – мелькнула паническая мысль. – Что ж тогда делать-то?!»

Девчонки, опомнившись, начали потихоньку подхихикивать, как будто заводились моторы игрушечных мотоциклов: «Хи. Хи-хи. Хи-хи-хи-и…»

– Пойдем, – внимательно оглядев Витька с головы до ног, сказала Капризка. – Сейчас я куртку в раздевалке возьму и пойдем. Подержи сумку.

– Ну, Андрей Палыч, чем сегодня богаты? – Виктор Трофимович дожевал домашний пирожок, вытер уголки губ носовым платком и взглянул на молодого милиционера безо всякого интереса.

– Опять двух алкашей обработали.

– Живы?

– Один жив, в больницу отвезли, а другой лежал головой в луже, то ли сам захлебнулся, то ли…

– Ясненько-колбасненько, мир его заблудшей душе…

– Я не понимаю, Виктор Трофимович, чего они там думают! – в голосе милиционера неожиданно зазвучали смешные капризные нотки. – Это же пятнадцать случаев за полгода! Надо что-то делать!

– Надо, – равнодушно согласился Виктор Трофимович и почесал лысину. – Пирожок хочешь? Еще один с капустой остался. Ангелина вчера пекла…

– Да не хочу я пирожок! – молодой милиционер явно заводился. – Пусть они бомжи, пусть алкаши, но ведь – тоже люди. Граждане, в конце концов. А старушки, у которых пенсию отбирают? Закон-то для всех един!