– Да нет, по-моему, она худая слишком. И бледная очень, – Витек от кого-то слышал, что девчонкам не нравятся красивые сверстницы.

– Нет, она красивая! – угрюмо повторила Капризка. – Она красивая, как чей-то глюк. Таких просто не бывает.

– Но она же есть, – нерешительно возразил Витек.

– Верно, – согласилась Капризка и надолго задумалась.

Малыш на уточке не удержался за металлические рожки и начал заваливаться спиной назад. Витек успел только приподняться, а Капризка уже метнулась вперед, подхватила малыша, стащила его с уточки и передала прямо в руки подбежавшей моложавой бабушки.

– Спасибо тебе огромное! – поблагодарила бабушка. – Такой стал, просто сладу с ним никакого нет! – она сильно тряхнула притихшего малыша.

– На здоровье, – равнодушно ответила Капризка, снова опускаясь на скамейку.

– Быстро ты, – несколько смущенно признал Витек. – Я не успел.

– У меня вообще реакция хорошая, – механически откликнулась Капризка, явно продолжая думать о своем. – Потому и в стрельбе успехи…

– В стрельбе?! – удивился Витек. – Ты – стреляешь?

– Угу. С прошлого года еще. В клубе на Петроградской. Из пневматической винтовки, из мелкашки и из пистолета. Третье место заняла. Со следующего года буду из арбалета стрелять.

– А зачем – стрелять? – спросил Витек, тут же понял глупость своего вопроса и испугался: сейчас Капризка его засмеет. Но Капризка смеяться не стала. И отвечать на вопрос – тоже.

– Придется Маринке рассказать, – сказала она вместо ответа.

– О чем? – не понял Витек. – О том, что стреляешь?

– Да не о том, придурок! – беззлобно окрысилась Капризка. – О девочке этой твоей, Аи…

– Зачем Маринке? Она же растреплет всем!

– Припугнем чем-нибудь. Скажем… ну, скажем, что она колдунья, может порчу напустить, если проболтается, или еще что… Маринка – дура, верит во всякое такое, журналы читает, ужастики смотрит, а потом сама боится и со светом спит… А сказать ей… Смотри сюда: она сама говорила, что у них на Карельском дача есть. Вот бы туда Аи эту и поселить, пока с ней чего-нибудь не прояснится. Маринка согласится, я знаю.

– Что прояснится-то? – снова не понял Витек.

– Ну либо станет ясно, что она психическая, либо вспомнит еще чего-нибудь, либо как-то сама освоится. Или искать ее будут, можно как-нибудь аккуратно в милиции узнать. Вдруг она все-таки откуда-нибудь сбежала?

– А Маринкины родители? Если они, к примеру, на дачу поедут? Отдохнуть там…

– В том-то и фишка! Маринка хвасталась, что папаша ее где-то шикарный коттедж построил с баней, водой и всеми делами. И дача на Карельском им вроде теперь ни к чему. Вроде они ее весной продавать будут. Или Маринке в наследство оставят, или еще что-то… Для нас важно, что никто туда до весны не сунется. Здорово?

– Здорово, – согласился Витек. – Ты с Маринкой сама поговоришь?

Ответить Капризка не успела, потому что к скамейке подошел мальчишка чуть помладше их, в широченных, словно стекающих на щиколотки спортивных штанах и рваных кроссовках.

– Оставьте чипсов маленько, а? – сказал он хрипловатым прокуренным голосом. – Вы себе еще купите…

– Вали отсюда, – с равнодушным презрением Капризка окинула взглядом щуплую и грязную мальчишескую фигурку и запустила руку в шуршащий пакетик.

– Капризка, дай ему! – неожиданно для себя сказал Витек.

Девочка взглянула на Витька с удивлением, но спорить не стала, отдала пакетик оборвышу, который быстро схватил его грязной рукой с обломанными ногтями и убежал в подворотню.

– Не сердись, я тебе еще куплю, – сказал Витек. – Видела, какой он… несчастный…

– Несчастный? – удивление на лице Капризки усилилось, как звук при повороте ручки громкости. Потом к нему прибавилась задумчивость. – А мы с тобой, значит, счастливые? Так? Вот ты, Витек, – счастливый?

– Я? – откровенно растерялся Витек. – Не знаю. Наверное, да…

Отвечая, он взглянул прямо на девочку, и подумал о том, что эта, сидящая сейчас рядом с ним, Капризка не очень похожа на ту Лизу Ветлугину, с которой он дружил до ссоры, полтора года назад. Он очень хорошо помнил глаза маленькой Капризки, потому что часто смотрел в них. По ее же требованию.

– Ты не врешь? Не врешь?! – спрашивала она, как будто все время подозревала в чем-то маленького, и в общем-то весьма честного Витька. – Смотри мне в глаза и говори!

Сейчас ему показалось, что глаза изменили цвет. И губы тоже изменились. И волосы. «Но так же не бывает!» – подумал Витек.

– Ты изменилась, – сказал он.

– Ага. У меня переходный возраст, – усмехнулась Капризка.

– А у меня? – спросил Витек. Видимо, сегодня ему суждено было задавать глупые вопросы. – Я тоже изменился?

– Нет, – улыбнулась Капризка. – Ты не изменился. Ты – такой же. Только подрос немножко. Так и будешь всегда свои задачки решать. А меня из гимназии в этом году выгонят, – неожиданно закончила она.

– Почему выгонят? – испугался Витек, и сам удивился своему испугу. Мало ли кого выгоняют из их гимназии! Вот в прошлом году четверых выгнали из их класса. И с Капризкой он последний год почти не разговаривал. Чего же испугался?

– Я этих задач, что мы сейчас проходим, вообще не понимаю, – грустно призналась Капризка. – Дома сижу, пытаюсь понять, ничего… Не потянуть мне…

– У тебя же сестра старшая, мать… – Витьку никогда не требовалась помощь в освоении программы, но он не сомневался в том, что при необходимости отец объяснил бы ему любой непонятный раздел.

– Ха! Сказал! – невесело рассмеялась Капризка. – Верка куда тупее меня, да и в школе почти не учится. Так, отсиживает… А мама… она бы и рада… Да у нее же образование – библиотечный техникум, она в математике ни бум-бум…

– Давай я буду с тобой заниматься! – быстро предложил Витек. – Я хорошо объясняю, это все пацаны говорят… Или буду за тебя задачки решать. И на контрольных… – Витек вспомнил про Баобаба и его наемного Воробья и поморщился.

– Да это же все поймут, что ты за меня решаешь, – возразила Капризка. – А заниматься… Может, и стоит попробовать… Если выгонят, мать с ума сойдет. Да и я привыкла уже…

– Конечно, попробуем, Капризка, – воодушевился Витек. Насчет объяснить задачку – это он умел и в этом хорошо понимал. Не то, что про девочек и переходный возраст. – Давай прямо сегодня. Ты сходи к Маринке сейчас, спроси про Аи, договорись с ней, а потом приходи ко мне. Придумаем, как все это лучше сделать, заодно и позанимаемся. А я пока Аи пожрать чего-нибудь отнесу. Я тебе говорил, что она сырое мясо есть может?

При упоминании Аи в глазах Капризки заклубился какой-то туман, и цвет их стал вовсе неопределенным.

– Аи просила ей достопримечательности показать, – задумчиво сказала она. – Ты что думаешь?

– Я думаю – Эрмитаж! – твердо сказал Витек. – И Русский Музей. Еще можно этот – Военно-Морской…

– Скучища! – отрезала Капризка. – Пыль и скучища! Она же девчонка, а не старушка-пенсионерка и не мышь в очках. Это они все по музеям шастают и ахают: «Ах, какое произведение! Ах, какая красота!» Смотреть надо там, где жизнь.

– А где это? – снова ничего не понял Витек. Для него наиболее напряженная жизнь протекала в дебрях математических задач и справочников. Но не давать же Аи читать учебники!

– Я подумаю, – снисходительно сообщила Капризка. – Есть некоторые идеи…

В свои пятнадцать лет и три месяца Вера Ветлугина считала себя вполне сформировавшейся личностью. Она любила рэп, рок-группу «Любэ» и чипсы с паприкой. При этом терпеть не могла школу, все супы, за исключением грибного, и младшую сестру Капризку. Впрочем, сама по себе Капризка могла быть даже забавной. Раздражало то, что она училась в гимназии, и мама любила ее значительно больше, чем Веру. Впрочем, и это можно пережить, – говорила себе Вера, отправляясь тусоваться с друзьями и поправляя перед зеркалом слегка размазавшийся макияж.

Именно в этот момент на пороге комнаты возникла младшая сестра.