— Блейн! — прошептала Сара, ощупью пробираясь по ветхой деревянной лестнице.

Кто-то зажег спичку. Слабое пламя на мгновение осветило Соумса, из последних сил удерживавшего за веревку колокол. Потом пламя погасло, и призрачная картина исчезла.

Блейн, спотыкаясь и ударяясь о выступы, бежал вверх по лестнице. Прошла бесконечность, и вот он начал спускаться, медленно и осторожно.

— Тайтус у меня, — проговорил он устало. — С ним все в порядке. Ты здесь, Сара? Можешь взять его? Он все еще спит.

Затем зажег спичку Соумс и низко склонил свое узкое длинное лицо над спящим ребенком.

— Уверяю тебя, Соумс, он невредим. Лежал на полу… как ты и предполагал.

Все было кончено. В этот момент Сара поняла, что образ Соумса, держащего веревку колокола, и последний ужасный, постепенно замирающий гул будут запрятаны в самые дальние уголки их памяти и никогда не всплывут вновь в их разговорах.

Когда Сара взяла на руки спящего ребенка, внизу у входной двери послышался шум и встревоженные голоса.

— Что происходит? Почему звонит колокол? Случилась беда?

Это были викарий и его жена, в смятении прибежавшие прямо через поле. Свет фонаря, который захватил с собой викарий, осветил мертвенно-бледного Соумса, потрясенную Сару с растрепанными волосами, спящего у нее на руках Тайтуса, завернутого в теплое пальто и положившего голову ей на плечо, и Блейна с осунувшимся лицом, ввалившимися глазами и заострившимся носом.

— Здесь, боюсь, произошел несчастный случай, — сказал он каким-то отрешенным голосом. — Моя жена была на колокольне. В темноте она, видимо, оступилась, ударилась о колокол, он качнулся назад и… вы сами слышали.

— Боже мой! Нужно позвать на помощь. Бедная женщина! Она сильно ушиблась?

— Боюсь, уже слишком поздно.

— О Господи!

— Мне очень жаль, викарий. Она всегда легко возбуждалась и была порой просто непредсказуема в своих поступках. Случай с несчастной утонувшей женщиной каким-то образом усугубил ее психическое состояние. У нее, видимо, начался очередной душевный кризис. Мы пытались ее догнать, но опоздали.

Викарий склонил голову.

— Она пришла в мою церковь за утешением.

— Это действительно прекрасная церковь для успокоения мятежной души. Она принимает мертвых и благословляет живых.

Блейн устремил свои утомленные глаза ввысь.

— А мальчонка в безопасности, — проговорила жена викария, утешая и касаясь руки Сары. — Мой муж знает, что нужно здесь делать. А мы отнесем ребенка в тот дом неподалеку. Как хорошо, что он спит. Он никогда не узнает о случившемся.

Слова жены викария все еще звучали в голове Сары, когда они немного погодя устало ехали домой, отказавшись от приглашения переночевать в доме священника. Леди Мальвина, объяснил Блейн, которая очень любит внука, будет беспокоиться.

Тайтуса вез Соумс, положив перед собой на седло и оберегая его заботливо и ревниво. Путники ехали в молчании, пока Соумс, повернувшись, не проговорил:

— Все утрясется, сэр. — Сразу бросилось в глаза, что он опустил титул «милорд». — Пойдут, конечно, разговоры, но они всегда были, когда хозяин усадьбы Маллоу находился в этих краях.

— Хозяин у тебя на руках, — заметил Блейн коротко.

На какое-то мгновение при свете луны взоры обоих мужчин встретились, и Соумс кивнул.

— Вы можете на меня положиться, сэр.

— Знаю, Соумс. И приношу свои извинения за то, что, был момент, подумал иначе. Ты бы, не задумываясь, умер за мальчика, не правда ли?

— Так же, как за его отца и деда.

— Тогда сделай из него настоящего мужчину. Леди Мальвина тебе поможет. А теперь поезжай вперед. Мне нужно поговорить с мисс Милдмей.

Не глядя на девушку, Блейн произнес:

— Я уеду сразу после похорон Амалии и никогда больше не вернусь.

— Вы… отступаете?

— Нет. Просто я уже выполнил свой долг.

— Обеспечили усадьбу Маллоу своему сыну?

— Не моему, а сыну Блейна Маллоу.

— Значит, вы и впрямь не Блейн!

— Да. Я всего-навсего младший сын другого английского семейства, решивший поискать счастья за морем. А еще я скиталец. Но я не Блейн Маллоу. И никогда им не буду, как и вы никогда не встанете леди Маллоу с бриллиантовым ожерельем на шее.

Значит, он угадал ее самые сокровенные мечты? Ну, разумеется. Он оказался куда более проницательным и умным, чем она себе представляла.

— Блейн был моим другом, — продолжал он. — Мы много раз плавали вместе. Однажды он спас мне жизнь. Когда же я после гибели нашего судна после жесточайшего шторма ничего не смог сделать для спасения его жизни, я пообещал ему сделать все, что в моих силах, для его сына. «Постарайся, чтобы ему досталась родовая усадьба Маллоу», — сказал он. И я поклялся. Затем он потерял сознание, и я тогда еще не знал, удастся ли мне самому когда-либо добраться до берега живым. Но я поклялся.

— И чтобы выполнить клятву, вам пришлось выдать себя за Блейна Маллоу? — вспыхнула Сара.

— Именно, потому что, как я обнаружил, дело, казавшееся простым, сильно осложнилось. Понимаете, Тайтус… я вполне доверяю вам, Сара… действительно сын Блейна, но незаконнорожденный.

— Значит, Блейн и правда был женат на той отвратительной женщине, миссис Стоун! — изумилась Сара.

— На Сэмми, или Саманте. Ее истинная фамилия не столь важна. Да, Блейн женился на ней. Но они расстались много лет назад. Она ли от него ушла, или он ее бросил, я точно не знаю. И Блейн был уверен, что она мертва, когда женился на Амалии. Однако Сэмми не умерла. Супруги Маллоу услышали о ней, но надеялись обойтись без неприятностей. У Амалии было брачное свидетельство и сын, а Блейн по-прежнему оставался простым моряком, и Сэмми ничего не знала о наследии Маллоу. Объявления в газетах не попались ей на глаза, по крайней мере, у нас нет доказательств обратного. Потом Сэмми вновь исчезла из вида и, казалось, в самом деле умерла.

— Почему Амалия не привезла Тайтуса в Англию и сама не предъявила права на наследство? — спросила Сара.

— Не хватало смелости. Ведь она знала, что Блейн, по существу, повинен в двубрачии. Ей требовалась поддержка. Именно она обратила внимание на некоторое мое сходство с Блейном, а поскольку мы провели с ним десять дней, плавая по Карибскому морю на обломке мачты, я услышал от него детальное описание детства, кое-что рассказанное уже в бреду. Мне, можно сказать, повезло в этом отношении. Так или иначе, в моих руках было достаточно материала, чтобы попытаться. Сотворить шрам за ухом не составляло труда. Фактически у меня он уже был, и требовалось лишь внести кое-какие коррективы. Даже доктора были введены в заблуждение.

— И вся эта процедура доставляла вам огромное удовольствие.

Содержащийся в ее голосе упрек вызвал у него веселую улыбку.

— Я люблю борьбу и сложные проблемы не меньше, чем вы, Сара.

— А вам не пришла в голову мысль, что вы лишаете Амброса, кузена Блейна, его прав на наследование?

— Амброс в состоянии сам о себе позаботиться. А Тайтус всего лишь ребенок.

— Итак, все получилось по-вашему. Леди Мальвина так обрадовалась возвращению сына домой, что закрыла глаза на некоторые несообразности, а Соумс сходил с ума по Тайтусу, истинному наследнику, и охотно пошел на лжесвидетельство. Они буквально подхватили вас под руки. Но что с другим свидетелем, Томасом Уайтхаусом?

— Он — отец Амалии, — усмехнулся Блейн. — Верный Томас. Ему нравилось видеть дочь английской знатной дамой. И он согласился поклясться на суде, что всегда знал меня как Блейна Маллоу.

— Вы неисправимы, — воскликнула Сара. — Вам действительно удалось все устроить по-вашему.

— Нет, не все. Здесь вы заблуждаетесь. Далеко не все. Вы забыли Амалию. Я совершенно недооценил ее.

Сара взглянула в слабо освещенные черты его лица.

— Она в вас влюбилась.

— Страстно. До безумия. Прижималась ко мне в любом углу без всякого стыда. Конечно, она не получила тонкого английского воспитания. У нее не было вашей обходительности и выдержки или скромности английской девушки. Я, должен признаться, никогда не ожидал, что мне придется от нее запираться. По плану я должен был оставаться здесь столько времени, сколько потребуется для того, чтобы ввести Тайтуса и ее в их права, а затем уехать и на этот раз по-настоящему исчезнуть навсегда. Однако Амалия начала закатывать скандалы, отказываясь расставаться со мной.