Даусон безропотно направился на кухню, а Арабиа облегченно вздохнула.

— Я сделала ошибку, — призналась она, — позволив этой скучной женщине с сыном поселиться здесь. Я люблю веселых людей. Но она застала меня врасплох, когда у меня случился приступ добросердечности. У нее больное горло, и к тому же она вдова. Миссис Стенхоп утверждает, что мальчик одаренный. Может быть, может быть… Возможно, Бог компенсирует ему недостатки внешности избытком таланта. Да ну их, у нас есть более интересные темы. О чем мы говорили, когда нас прервали?

— О красных розах, — напомнила Крессида. Почему-то ей расхотелось снова садиться в ногах Арабии.

— Да, — пробормотала Арабиа, — я либо принимаю человека целиком, со всеми его недостатками, либо отвергаю его, будь у него хоть миллион положительных черт. Так уж я устроена.

— Арабиа, где могила Люси?

В комнате воцарилась тишина, но старая леди почти сразу взяла себя в руки и сказала жестким топом, каким только что разговаривала с Даусоном:

— Почему вы спрашиваете об этом?

— Потому что хотела бы сходить туда. — Крессида жалела, что задала этот вопрос, поскольку не ожидала, что он так сильно расстроит Арабию. Может быть, старая леди убедила себя, что Люси вернется в свою комнату, и старалась забыть о существовании могилы?

Арабиа расхаживала по комнате взад-вперед, заламывая руки. В длинном парчовом платье, давно утратившем блеск и несколько неопрятном, в вычурной диадеме она выглядела, как подвыпившая королева Гертруда. Но мать Гамлета была виновна, а Арабиа? Похоже, ее тоже мучает совесть. Но почему?

— Вы не должны были задавать этот вопрос, — сурово произнесла наконец Арабиа. — Это слишком меня расстраивает. Поймите, мне было невыносимо думать, что Люси похоронят. Такую нежную и юную зароют в холодную землю. Я кремировала ее тело, а пепел… — Арабиа издала тяжелый глубокий вздох, развеяла по ветру над Ла-Маншем. Поэтому в ее комнате наверху всегда свежие цветы…

— Это действительно склеп, — прошептала Крессида.

Арабиа резко повернулась.

— Не произносите это слово, дитя! Я не выношу его. О, дорогая, почему мы говорим о таких печальных вещах! Ахмет, иди сюда! Развесели меня! — Быстрым движением она схватила задремавшего попугая и подбросила вверх.

Ахмет немедленно отозвался громким пронзительным криком и как сумасшедший заметался по комнате, оглашая ее пронзительными воплями. Арабиа, хохоча, хлопала в ладоши. Этот кавардак длился несколько минут. Обиженный Ахмет забрался в клетку и уткнулся клювом в свои взъерошенные перья. Его хозяйка глубоко вздохнула и поправила диадему, которая грозила вот-вот свалиться.

— Вам было весело? — спросила она Крессиду, сияя улыбкой. — Я обожаю шум. Это напоминает мне, что я еще жива.

— Спасибо, я провела чудесный вечер, но… думаю, мне пора.

— Очень жаль, моя дорогая. Наверное, вы устали после долгого дня. Спасибо вам за очаровательный вечер. — Она взяла руку Крессиды и легонько погладила. — Обещайте, что завтра снова придете ко мне, и мы не станем говорить о смерти. Будем слушать музыку и смеяться. О! Вот что мы сделаем: соберем компанию по поводу вашего новоселья. Мистер Моретти… Вам не противны его белесые брови, похожие на гусениц? Он не напоминает вам слизняка? Пусть он играет на скрипке, а еще мы уговорим мисс Глори сыграть на рояле. Приготовим что-нибудь вкусненькое, купим хорошего вина… Ах, как будет весело!

Сухая холодная ладонь погладила Крессиду по голове.

— Вы так похожи на Люси, дорогая. Это просто невероятно.

Крессида, повинуясь какому-то внутреннему толчку, наклонилась и поцеловала Арабию в щеку.

— Я в восторге от вашего предложения. Мне, право, неловко, что вы столь внимательны ко мне.

Придя к себе и перебирая в памяти события минувшего вечера, Крессида пожалела, что не спросила Арабию, зачем она заперла ее минувшей ночью в комнате Люси. Вероятно, старая леди решила, что Крессида хотела завладеть этой комнатой. Впрочем, подобный вопрос, пожалуй, спровоцировал бы Арабию на еще более бурную вспышку недовольства.

Поздно вечером Крессида села за стол, чтобы записать некоторые детали. «Итак, никакого Монти Арабиа якобы не знает, но тем не менее Монти существовал. Некий человек, который не вписывался в веселую жизнь Люси. Только Ларри и другие, очевидно вполне безобидные знакомства. Был ли Монти охотником за богатыми невестами или ни на что не годным повесой? Это он посылал Люси красные розы? Узнала, что у Люси нет могилы. Почему Арабиа разволновалась, когда я спросила ее об этом?»

Вдруг Крессида перестала писать, карандаш выпал из ее рук — она услышала, как наверху пронзительно закричали. Душераздирающий вопль так же мгновенно стих, и тут же кто-то сбежал по лестнице — почти неслышно, словно человек был без обуви.

Через минуту оцепеневшая от страха Крессида сделала над собой усилие и встала из-за стола. С кем-то случилась беда. Она должна пойти и выяснить, что произошло. Она была почти уверена, что вопль несся из квартиры, где жили Стенхопы.

В холле Крессида включила все лампы, какие смогла найти. Затем, убедившись, что никто не прячется в полумраке, побежала по коридору. Перед дверью миссис Стенхоп она остановилась, чтобы перевести дух. Сердце тревожно билось от спешки и страха. Не останавливайся и не пугайся, сказала себе девушка и решительно постучалась. Минуту спустя ответил ломающийся басок Даусона:

— Кто там?

— Крессида Баркли. Я слышала крик. У вас все в порядке?

Дверь медленно открылась. Даусон был в пижаме, растрепанные волосы падали на лоб. Без очков он выглядел как испуганный ребенок.

— Мне показалось, я слышала крик, — настойчиво повторила Крессида. — Я поднялась узнать, не нужна ли помощь. С вашей мамой все в порядке?

— Видите ли, это я виноват, — помявшись, наконец сказал Даусон. — Я за ужином пересказал маме газетную статью, и ей приснился кошмар о той девушке, которую задушили. Мама почувствовала руки у себя на шее и закричала.

Вышедшая в прихожую миссис Стенхоп, укутанная в шерстяной халат так, что видны были лишь большие очки и тонкий кончик носа, прошептала:

— Простите, что потревожила вас, мисс Баркли, я видела ужасный сон.

Даусон явно был недоволен, что мать вышла из спальни, и всем своим видом демонстрировал это.

— Та бедная девушка не выходит у меня из головы, прошептала миссис Стенхоп, не обращая на сына ни малейшего внимания. — Несчастье случилось близко отсюда, думаю, вам нужно попросить Даусона встречать вас вечером, когда вы возвращаетесь, мисс Баркли.

— Очень мило, что вы заботитесь обо мне, миссис Стенхоп. Но я не дам себя в обиду. А теперь ложитесь в постель и постарайтесь уснуть. Вряд ли вам следует слушать на ночь страшные истории.

Миссис Стенхоп вытащила из кармана блокнот и написала: «Она несла красную розу».

Крессида содрогнулась. Опять красная роза. Но задушенная девушка не могла быть связана с Домом Дракона, это невозможно. Просто испуганная маленькая женщина видела кошмар, и во сне две зловещие истории наложились одна на другую.

— Спокойной ночи. — Крессида уже была не рада, что вмешалась.

Миссис Стенхоп кивнула на прощание. Уголок воротника халата чуть отогнулся, когда она повернулась, чтобы положить в карман блокнот, и Крессида заметила на ее щеке след от удара.

— Что с вами? Вы ударились? — воскликнула она сочувственно.

Даусон хихикнул.

— Она задела дверной косяк. Перебрала немного за ужином. Правда, ма?

Неловко улыбнувшись, Крессида побрела к себе. Чьи же шаги она слышала? Возможно, они принадлежали какому-то незваному гостю, который и ударил миссис Стенхоп. Нет, неподходящее объяснение. Стенхопы сказали бы об этом.

Этой ночью Крессида, обуреваемая сомнениями, предположениями, подозрениями, долго не могла уснуть.

Утром Крессида получила долгожданное письмо от Тома, которое распечатала с трепетом и нетерпением. Письмо начиналось словами «дорогая Крессида», и она поняла, что Том все еще не простил ее, по-прежнему обижен и в плохом настроении. В противном случае он обращался к ней «любимая Кресс» или просто «любимая».