— Боюсь, мистер Проссер не слишком доволен, — сказал Джимми Листер. До того, как встретиться с председателем, Даффи решил зайти к нему. — Даже совсем не доволен. Он считает, что взяв вас на работу, я превысил свои полномочия. Говорит, что не хочет, чтоб это проходило через отчётность.

— И что же это значит?

— Значит, что если я хочу вас нанять, я должен платить вам из своего кармана.

— Так я работаю на вас или нет?

— Работаете. Но я тут кое-что подсчитал и, как выяснилось, сумма, которую я буду вынужден вам отдавать, съест почти всю мою зарплату. — А налоги? За их вычетом от зарплаты и вовсе ничего не останется. А я к тому же ещё должен платить алименты. Не согласитесь ли на тридцать пять?

— Что ж, пусть будет тридцать пять.

Даффи подумал, что ему не мешало бы поднатореть в умении торговаться.

— И не будете слишком уж раздувать расходы?

— Что ж, перелётов на «Конкорде» не будет, это я вам обещаю.

— Как вижу, мы понимаем друг друга. Сейчас я отведу вас к Мелвину.

Кабинет Мелвина Проссера и был тем местом, где хранилось призовое серебро. Пожелтевшая ваза с ручками и парочка почётных знаков. Обитые сосновыми панелями стены были увешаны фотографиями: составы «Атлетика» в разные годы, советы директоров «Атлетика» в разные годы. Директора менялись так же часто, как и игроки, и, судя по занимаемому стенному пространству, были так же важны.

Мелвин Проссер в полупальто из верблюжьей шерсти стоял у стола и всем своим видом олицетворял образ очень занятого человека. Похоже было, что он либо только что приехал, либо собрался уезжать, либо облачился в пальто специально для них, чтобы они почувствовали, как дорого его время. Пойдя навстречу вынужденным обстоятельствам, Мелвин Проссер решил быть любезным. У него было широкое, плотное лицо с вертикальной складкой посреди лба, которая, возможно, была следом застарелого шрама. Он очень резво взобрался по социальной лестнице, и подъём этот никогда бы не состоялся, если бы Мелвин не умел одновременно улыбаться и ломать вам пальцы.

— Рад видеть вас снова, Джеймс. Добро пожаловать, мистер Даффи. Шерри? Пиво? А может вы, мистер Даффи, предпочитаете чего-нибудь покрепче?

Даффи покачал головой. Было всего четверть одиннадцатого.

— Вот и хорошо. Я тоже воздержусь. Теперь к делу. Джеймс рассказал мне о своём довольно занятном решении нанять вас, и, как вы, возможно, знаете, я ответил примерно так: ты можешь нанимать кого угодно, Джимми, а за собой я оставляю право увольнять. Но поскольку финансовые аспекты дела улажены, я не вижу никаких причин, почему я должен запретить вам здесь околачиваться.

— Большое спа…

— И я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы ознакомить вас с моим взглядом на вещи, каковой, вне всякого сомнения, Джимми вам уже изложил, но со своей точки зрения.

Тут он сделал председательскую паузу, одну из тех пауз, во время которых подхалимы начинают бормотать: «Просим вас продолжать, господин председатель». Ожидание успехом не увенчалось, и Проссер продолжал.

— Я выслушал все аргументы Джимми, и я скажу вам то, что уже сказал ему. В теории о заговорах я не верю. Я думаю, что мы ловим собственный хвост. Я думаю, что мы — чтобы не называть прямо моего менеджера — ищем себе оправданий. Я боюсь, что мы можем утратить способность концентрироваться на действительно имеющих место трудностях.

— Вы не думаете, что…

— Я нисколько не желаю осуждать Джеймса, или кого бы то ни было, но вынужден констатировать, что искать оправданий — это в его характере. Клуб сейчас переживает не самые лёгкие времена — по правде говоря, мы, если вы простите мне это выражение — завязли по уши. Но путь к спасению следует искать не среди фанатов и не у жителей Лейтон-Роуд. По крайней мере, таково моё несовершенное мнение. Путь к спасению — только на поле, и нигде больше. Но я опасаюсь, что наш друг Джеймс сосредоточил своё внимание на частностях, которые в конечном итоге не стоят клочка использованной туалетной бумаги, если вы понимаете, что я имею в виду.

— А вы не думаете, что кто-то пытается… — подыскивал слова Даффи.

— Пытается нам насолить? Спрашивается, кто. Спрашивается, с какой целью. Кому есть дело до того, вылетит клуб из дивизиона или не вылетит? Мне есть до этого дело, Джимми есть до этого дело, Правлению, игрокам и их жёнам, да ещё двумстам-трёмстам нашим давним болельщикам. Но кому ещё, я вас спрашиваю? Боюсь, мы просто ищем себе оправдания. Мы закрываем глаза на то, что действительно имеет значение: то, как играют игроки. А ведь именно в этом состоит прямая обязанность Джимми и это всегда останется его прямой обязанностью.

— Можно спросить вас, мистер Проссер, у вас есть враги?

Проссер захохотал, потом снисходительно улыбнулся.

— Видели там, снаружи, машина? «Корниш», верно? Золотой «Роллс-Ройс Корниш», так? Так вот, в нашем современном обществе вам никогда не удастся заиметь такой же, если вы будете всё время думать о том, как бы не отдавить кому-нибудь пальцы. Имейте в виду, совет бесплатный.

— И вы никого не хотите назвать особо?

Проссер снова захохотал.

— Послушайте, если б кому-то вздумалось достать меня, он бы не стал действовать через клуб. Владеть клубом — это очень мило и всё такое, верьте моему слову, мне не безразлично его будущее, но если бы я был Злым Серым Волком, который притаился в засаде и ищет, какую бы пакость учинить Мелу Проссеру, то я бы стал действовать через его деловые интересы, что куда эффективнее. И не стал бы утруждать себя тем, чтобы сделать котлету из его Дэви Мэтсонса.

— Дэнни, шеф.

— Дэнни Мэтсонса. Кстати, как он, Джимми?

— Немножко выбит из колеи, шеф.

— Он хороший парнишка. Ему небось жалко потерять бонусы, раз он выбыл из основного состава.

— Но всё-таки… — настаивал Даффи, — ваши враги… не могли бы вы их перечислить.

— Вик Риверс, Солли Бенсон, Уолли Маунтджой, Фиддлер Мик, Стив Уилсон, Чарли Магрудо, миссисМагрудо, Дики Джекс, Майкл О’Брайен, Том Клэнси, Стэки Стивенсон, Рэг Дайсон… — Проссер развёл руками, — сколько вам ещё нужно? Мои друзья — это мои враги. Я люблю их, но при случае всегда готов надуть, и они относятся ко мне точно так же. Я деловой человек, если вы понимаете, что я хочу этим сказать.

— Никого не хотите выделить особо?

Проссер выглядел раздражённым. Его как будто заставляли ябедничать на друга. Он-таки не удержался.

— Возможно, Чарли Магрудо. Возможно. Год или два назад я вроде как подложил ему свинью.

— Что за свинью?

— Не очень большую. Краем уха прослышал, что он пытается подмаслить кое-кого в муниципальном совете, чтобы организовать себе пару-тройку контрактов, — при этом воспоминании Мелвин улыбнулся. — Короче, я перебежал ему дорогу, и в итоге контракты достались мне. Ему это не слишком понравилось. Но я не сомневаюсь, что он не таит на меня зла.

— Его дела после этого пошатнулись?

— Пошатнулись? Господи, да нет, конечно. Ему-то лично я ничего не сделал. Вообще, ничего не вышло за пределы муниципалитета. И потом я получил контракты, предложив всего лишь половину того, что предлагал Чарли. Это было здорово.

Проссер снова обратился мыслями к Даффи.

— И что же мы такое обнаружили, что не заметили наши друзья в голубых мундирах? Есть какие-нибудь подвижки? Надеюсь, Джимми не зря тратит свои денежки?

— Не вполне. Пытаюсь расшевелить Дэнни Мэтсона. И ещё: я ездил в Лейтон-Роуд.

— Ездили в Лейтон-Роуд? Надоедали нашим местным жителям, нашим верным поклонникам? Это как-то не очень радует.

— Ничего подобного. Они были очень дружелюбны.

— Да неужели?

— Да, они рассказали мне, что ваши фанаты делают с их почтовыми ящиками.

— Ужасное место, — проговорил Проссер, мелодраматически передёрнув плечами. — Возникло и существует исключительно за счёт супермаркета Сейнсберри, но как-то поддерживать с ними добрососедские отношения порой бывает трудно.