— Я уж решил, что ты опять сбежала, — пробормотал Мартин, уютно устроившись у нее на груди.

Юдит провела пальцами по его шевелюре, перебирая пряди черных волос, шелковистых и слегка слипшихся от бурных ночных бдений. Оказывается, не только она ощущала неуверенность и сомнения, и это уязвило ее. Юдит поцеловала его в затылок и шепнула:

— Мне больше некуда бежать.

— Тем более, что у нас теперь есть шанс решить все проблемы…

Ей подумалось, что в этих словах прозвучал скрытый смысл. Но неприятные чувства быстро забылись, как только Марта вновь начал покрывать ее тело жаркими поцелуями.

Секс мгновенно вытеснил из сознания Юдит все остальное, сразу ставшее несущественным и вздорным. Она ответила на его желание всей душой и телом, очертя голову бросившись в бурные воды страсти, затерявшись в огромной вселенной любви.

Юдит проснулась и обнаружила, что лежит одна в роскошной постели. Ясное утро заливало все вокруг ровным серебристым сиянием. Жаль, Марти нет рядом. Юдит понежилась еще немного, не торопясь вставать и начинать день, когда вновь придется глядеть в глаза Мартина, ища в них ответа на вопросы, ответа которого она так и не знала…

Мартин вошел в комнату. Аромат кофе из антикварных чашек любимого им викторианского стиля наполнил всю комнату, придал почти семейный, теплый характер морозному утру.

О, добрая старая Англия! О, семейные устои! Диккенс и Тауэр! Вместо этого — биржи и финансовые махинации, подумала вдруг Юдит.

— Все завалено снегом, — сообщил Мартин весело.

Он уже оделся по-зимнему: черный оксфордский свитер из толстой шерсти и черные вельветовые джинсы, ладно сидевшие на мощных ногах. На его руках Юдит заметила следы сажи — видно, уже подложил угля в камины. Это неожиданно тронуло ее.

— Значит, уехать мне не удастся, — все же не удержалась Юдит, привстав среди смятых одеял и автоматически пытаясь натянуть на себя простыню, чтобы прикрыть обнаженную грудь.

— Пока ты останешься здесь, дорогая. Надо разобраться с сумятицей, которая царит у тебя в голове.

Мартин присел на краешек кровати и поставил между ними серебряный поднос. Он молча смотрел, как Юдит осторожно отхлебывала их любимый ямайский кофе. Видно, ждет от меня признания, что я раскаиваюсь в том, что произошло ночью, почему-то подумалось ей. Он сам, несомненно, считал все это ошибкой, иначе не сказал бы о сумятице в голове.

— Пока не собралась с духом, — честно призналась Юдит.

Мартин нежно улыбнулся ей:

— Давно пора! Иначе у нас нет шансов.

— Ты же сказал, что есть, если мы займемся сексом.

— Что ж, это нам не помешало. Надеюсь, ты не станешь это отрицать?

— По-моему, мы только еще раз убедились, что вполне совместимы… в постели.

Мартин рассмеялся.

— Совместимы? Мне-то показалось, что все это чертовски здорово.

— Что тут смешного? — насупилась Юдит.

Улыбка исчезла с его лица.

— Ты, конечно, права, но трагизм ситуации в том, что когда-то мы получали радость от секса.

— Итак, ключевое слово — секс?

— Нет, радость, — поправил он.

— Ну, радость уже не в радость! Счастье осталось для меня где-то далеко в прошлом после того, как я узнала про тебя и Линду.

— У тебя слишком сильное воображение, — прервал ее Мартин.

Юдит в ответ тяжело вздохнула.

— Я-то решила, что примирилась с твоей изменой. Во всяком случае, сегодня ночью мне именно так показалось.

— Показалось? Только и всего?

— Марти, то, что произошло ночью… это ведь не оттого, что я поверила тебе. Мне стыдно, но я не сдержалась, потому что слишком хотела тебя, и это пересилило.

— Но год назад ты испытывала другие чувства. Вчера я решил, что ты все-таки изменилась… но, кажется, не к лучшему. — Мартин безнадежно пожал плечами и допил кофе. — У меня есть другая теория, Юдит. Ты подсознательно искала повод не взваливать на себя бремя замужества. Линда — всего лишь предлог.

— Знаю, это твое мнение, и, может, ты даже в чем-то прав. Но тогда я видела все как есть. Ты и Линда — это стало для меня ужасным свершившимся фактом.

— Ты просто хотела поверить в это.

— Но все казалось так очевидно, неопровержимо. Тимоти ушел в тень, и на передний план вышла Линда. Бесконечные звонки тебе. Длинные разговоры. Я случайно услышала один, когда ты обещал ей всяческую помощь. Помнишь?

— Как не помнить, — сокрушенно сказал Мартин. — Мне следовало тогда понимать, что ты совсем ребенок.

— Опять ты за свое, — воскликнула Юдит, горько сожалея, что у нее нет ни одежды, ни машины, чтобы бросить все и уехать отсюда. О Боже, какое ребячество, мысленно осадила она себя. — Неужели я выглядела такой… незрелой? — жалобно промямлила она.

Мартин взял ее руку в свою.

— Когда я впервые увидел тебя на том приеме, поверь, на меня словно пахнуло свежим весенним ветром. Я думал: это сама непосредственность, милая и чуть небрежная… Ты так отличалась от элегантных светских дам, с которыми я обычно общался. И приглянулась мне прежде всего своей простотой. Это было начало твоей карьеры в журнале у дяди, и я считал, что у тебя ничего не выйдет. Журналистика — дело грязное, а ты — сама невинность, видишь во всем только хорошее, а все остальные — лишь плохое.

Юдит горько улыбнулась. Как он прав! Однако она быстро поумнела под чутким руководством Робин. Да, работа в журнале открыла ей глаза на изнанку жизни, в том числе и на мистера Шервуда. Он оказался не тем добрым, заботливым человеком в обличье жесткого и расчетливого бизнесмена, каким она его себе представляла.

— Я хочу встать, — вдруг сказала Юдит и откинула покрывало. Но Мартин удержал ее.

— Видишь? Я опять прав. Ты бежишь при малейшем намеке на психологический дискомфорт. Не хочешь даже слышать правду о себе. Я дал тебе целый год, чтобы подрасти, но, оказывается, все впустую.

— Ты и не мог ни на что рассчитывать, потому что я застала тебя на месте преступления, Мартин. А сейчас ты отпустишь меня, ведь я опасна.

Мартин отпустил ее и поднялся на ноги. Нагнувшись, он поднял с пола халат и швырнул его на кровать.

— Мы напрасно тратим время, твое и мое, — резко бросил он, взял поднос и пошел к двери.

— Ну, кто же бежит? — бросила ему в спину Юдит.

Он обернулся и мрачно взглянул на нее.

— Никто не бежит, милая моя. Я примирился с неизбежным. Год назад я знал, что ты не готова к серьезным отношениям, и ничего не переменилось. Ты по-прежнему не хочешь этого. Что касается моих опасений… Я не боюсь тебя и никогда не испытывал страха. Напротив, я тосковал по тебе и потому захотел опять увидеть. Но это подсказало мне сердце, а не разум. Я не собираюсь затыкать никому рот. Мне только очень жаль, что твоя наивность канула в Лету. Я так любил тебя за это.

С этими словами Мартин захлопнул дверь, а Юдит вскочила на колени и швырнула подушку ему вслед. Потом она рухнула на покрывало лицом вниз и призналась себе, что Марти ей не ровня.

— Боже, Боже, — простонала она. Вот настоящая причина! Мартин бросил ее потому, что она из другого круга. Линда — всего лишь предлог. Мартина же напугало то, что разделяло их.

Прошлое опять поплыло перед ее мысленным взором: его ухаживания, настойчивые и неотразимые. Для нее все это оказалось новым и непривычным. Действительно, ее погубила неискушенность, и столкнувшись с первыми признаками эмоциональной нестабильности, она предпочла не связываться и избегать проблем.

Внезапно Юдит захотелось наружу, вдохнуть свежего воздуха и побродить по снегу. Но где взять теплую одежду и обувь? Она покопалась в шкафу, вдыхая знакомый до боли запах его тела, его одеколона («Данхилл», вспомнила с ностальгией Юдит), и раскопала пару новеньких свитеров и брюки от горнолыжного костюма. Все это она напялила на себя. Шерстяные белые носки обнаружились под бельем, в среднем ящике комода.

Мартин домывал посуду в кухне и с иронией посмотрел на то нелепое, что явилось его глазам: одежда свисала на худенькой фигуре, носки хлопали по полу.