Взобравшись наверх, они поняли, что это искусственная дамба, построенная для того, чтобы сдерживать море. Берег здесь представлял собой галечные отмели, разделенные старыми волнорезами, и хотя сейчас, при отливе, море отступило настолько, что виднелась полоска песка, нетрудно было себе представить, что здесь может твориться во время бури.

— Представляешь, как в шторм волны бьются об эту дамбу? — сказал Джон.

— Да, — кивнула она. — И видно, как в некоторых местах пришлось укреплять дамбу. Но, Джон, ты подумай, что тут было, если дамба все же прорывалась и вода устремлялась к этим двум городкам! Мне сейчас вспомнилась легенда о маленьком голландском мальчике, который заткнул пальцем дырку в дамбе и тем спас свою страну! Я думаю, вот этот бугор прямо перед нами и есть тот, что нарисован на карте. Отсюда он похож на пирамиду. А наверху стоит какая-то старая лачуга. И за ней видны еще дома… Слушай, солнце спряталось, и ветер какой-то холодный… Давай опять спустимся с насыпи и пойдем по тропе контрабандистов.

Они скатились вниз, вызвав небольшой камнепад. Справа от них, неожиданно близко, возникли развалины замка Кэмбер. Пенни высказала предположение, что это самое подходящее место, чтобы спрятать сокровища.

— Вполне возможно, — согласился Джон. — Но сейчас прежде всего надо решить, что мы скажем мисс Бэллинджер. Мы должны договориться, чтобы не было разнобоя. Вырабатываем версию и придерживаемся ее. У меня такое ощущение, что ей срочно надо что-то у нас выведать… Да, пожалуй, ты права, Пенни, это она велела Проныре найти подсказку и принести ей.

— В любом случае мы скоро это узнаем, ведь мы уже почти пришли, — заметила Пенни. — Так что давай быстро решать, потому что сейчас, возможно, подсказка уже у нее.

— Если так, то это подтверждает наше предположение, — согласился Джон. — Но она сообразит, как поступить, если только доберется до «глиняных сосудов»! Мы должны делать вид, что ничего не знаем, и стараться сбить ее с толку, если она опять будет задавать вопросы… Только, Пенни, не вздумай разыгрывать из себя идиотку, а то ты все испортишь. Давай договоримся, что вообще не будем слишком много разговаривать. И тогда, может быть, она себя выдаст. Какое-то подозрительное это место, правда?

Пенни недовольно сморщила нос.

— Не понимаю, как она может здесь жить, если она художница, — сказал Джон. — Здесь все такое безобразное… Хотя, что она художница, мы знаем — она ведь нарисовала тебя, только вот почему?.. Четвертый дом, так она написала… Пойдем и поскорее отделаемся от этого чаепития.

Свернув к берегу, они двинулись вдоль насыпи.

— Вон она! — сказал Джон. — Ждет нас. Не забудь, о чем мы договорились, и не вздумай разыгрывать свои глупые шуточки, что бы она ни делала и ни говорила.

— А я уж думала, не заблудились ли вы, — громогласно заявила мисс Бэллинджер. — Рада, что вы пришли. Как дела, мои дорогие? Вчера я встретила Джонатана, и он так восхищался моей работой — надеюсь, не только из любезности… Пойдемте. — И она повела их по усыпанной галькой дорожке, окаймленной большими камнями, к грязно-зеленой двери своего бунгало.

Когда они вошли, мисс Бэллинджер извинилась за размер прихожей.

— Боюсь, у меня тут тесновато, но это уж моя вина, а не ваша… Вся беда в том, что я слишком велика для этой хибарки… Проходите сюда, и будем пить чай.

Открыв другую дверь, она провела их в комнату с весело горящим камином и столом, уставленным тарелками с булочками, пирожными и вареньем.

Когда они позднее обменивались впечатлениями, оба согласились с тем, что их хозяйка была очень приветлива и, по крайней мере, в течение получаса не засыпала их вопросами — во всяком случае, такими, на которые было бы трудно ответить. Чай был замечательный, а поскольку с самого завтрака они ничего не ели, кроме сэндвичей, то с удовольствием отдали должное столу.

После чая мисс Бэллинджер предложила им посмотреть кое-что из ее работ. Несомненно, она была мастером своего дела, и какое-то время они оба с огромным интересом рассматривали рисунки и картины, выбранные ею из стопки холстов, небрежно сложенных на диване в гостиной.

— Ой, это же «Дельфин»! — всплеснула руками Пенни. — Вы, должно быть, рисовали его с нашей стены.

— Верно, но только это было несколько лет назад, когда я там останавливалась, — объяснила мисс Бэллинджер. — Но мне хочется когда-нибудь написать его еще раз — лучше. Твоя мама уже решила, когда она открывает отель? — обратилась она к Джону.

— Мы открываемся сегодня, — ответил он. — И я надеюсь, вы навестите нас, пока мы на каникулах.

Мисс Бэллинджер кивнула:

— Я как-нибудь позвоню твоей маме или зайду поговорить с ней. Я обожаю старинные дома и старинные вещи. И собираю старые карты, бумаги, документы. Мой лондонский дом весь забит такими вещами. Вы оба должны когда-нибудь приехать посмотреть мою коллекцию. Кстати, раз мы об этом заговорили, вы могли бы кое-что для меня сделать, пока вы не разъехались по своим школам.

— Конечно, мисс Бэллинджер, с радостью, — приторно вежливо пропела Пенни. — Мы все для вас сделаем — все, что сможем, правда же, Джон?

До этого мисс Бэллинджер стояла к ним спиной у окна. Но после реплики Пенни она повернулась, блеснув очками, и они не смогли уловить выражение ее глаз.

— Раз так, я скажу вам, что вы могли бы для меня сделать. Как раз сейчас я составляю коллекцию старых писем, книг, документов, карт. Меня особенно интересуют карты, относящиеся к этим местам. Все свои истории о марче и контрабандистах я узнала из тех бумаг, которые мне удалось собрать. И я бы хотела, чтобы вы мне помогли увеличить мою коллекцию.

— Я что-то не очень понимаю, как мы могли бы вам помочь, — наморщил лоб Джон. — Мы бы, конечно, с удовольствием, но вряд ли мы найдем какие-то старые бумаги или карты.

— Я надеялась, что вы поищете их для меня… Я бы вам хорошо заплатила. Немного наличных в кармане, когда вы поедете в школу, не помешают, а? Если хотите, я бы с удовольствием дала вам несколько фунтов прямо сейчас, и вы для меня что-то принесете.

— Что вы, мисс Бэллинджер! — воскликнула Пенни, ткнув Джона под столом ногой так сильно, что он подпрыгнул. — Мы никак не можем этого сделать!

— Ну, тогда просто имейте в виду, что меня эти вещи интересуют, на случай, если вы наткнетесь на подобные документы, неважно когда и где. Я страстный коллекционер, а коллекционеры, как вы знаете, готовы на все ради того, чтобы заполучить нужную им вещь.

Хотя последние слова были сказаны с улыбкой, Пенни почувствовала в них какое-то предупреждение или угрозу, и, когда мисс Бэллинджер заговорила опять, причем очень тихо, Пенни инстинктивно пододвинулась ближе к Джону.

— Я вот как раз вспомнила, — продолжила мисс Бэллинджер. — Вы как будто говорили мне в поезде, что ваша мама хранит какие-то старые бумаги, чтобы показать вам. Ты уверен, Джонатан, что у тебя ничего нет для меня?

— О каких бумагах вы говорите, мисс Бэллинджер? — невинно спросил Джон. — Я не говорил, что мы уже просматривали эти старые бумаги.

— Разве? Странно. Почему же я решила, что говорил? Сама не понимаю…

— Ну-у, — задумчиво протянул Джон, — нашли мы там несколько старых бумаг… И карта там еще была, правда, Пенни? Но из этих бумаг мы ничего не сможем вам отдать. Понимаете, мисс Бэллинджер, они наши, и мы не собираемся их продавать. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать.

— Нет, я этого совсем не понимаю, — отрезала мисс Бэллинджер так резко и с таким изменившимся выражением лица, что Пенни вздрогнула. — Не вижу причин, почему бы вам, дети, не отдать мне эти старые бумаги. Я уверена, они для вас не представляют никакой ценности, а для меня, возможно, это как раз то, что нужно… А карта? Знаете что, мои юные друзья? Я дам вам за нее пять фунтов!

— Но, мисс Бэллинджер, — запротестовал Джон. — Мы не можем взять эти деньги. Не можем!

— Но это всего лишь старый лист бумаги, — вмешалась Пенни. — Какие-то линии, черточки, несколько красных крестиков и пунктирных линий…