— Я говорил с ним, — объяснил Рудольф. — Но он стоит на своем, на амнезии. Я склонен ему поверить. С ним уже бывало такое. Думаю, он нуждается в длительном отдыхе. Более длительном, чем ты можешь предполагать. У меня есть кое-какие соображения. Я их тебе выскажу, когда вернусь, через три дня. А пока хорошо бы, чтоб никто не делал резких движений. С Зендлером, возможно, удастся поладить. Но мы это обсудим, когда я вернусь.
Гитлер ничего не ответил. События последних дней сильно на него повлияли. Он был настроен во всем действовать решительно.
27 августа вечером, за день до возвращения мужа, Эльза прочла в газетах сообщение, показавшееся ей поначалу лишь чудовищным совпадением. В то утро в своем загородном доме в окрестностях Мюнхена при оказании сопротивления вооруженным грабителям депутат-социалист Зендлер был тяжело ранен. Его жену и двух дочерей полиция нашла связанными в одной из комнат. Грабители основательно перерыли дом, взяли все ценности. Как показала фрау Зендлер, нападавших было четверо, все в черных масках, целиком скрывавших лица.
Эльза, скорее интуитивно, чем преследуя определенную цель, позаботилась, чтобы в доме не оказалось свежих газет. Ей очень не хотелось, чтобы Грета прочла о Зендлере, хотя то, о чем догадывалась Эльза, едва ли пришло бы в голову неискушенной Маргарите. Было и еще обстоятельство. Вчера Грета призналась ей, что находит у себя признаки беременности, а сегодня утром они вместе были у Брандта, который, тщательно осмотрев ее, все подтвердил.
Грета, бездумная и счастливая, бродила по квартире, то и дело хватала телефонную трубку, но так и не решилась позвонить в Кельн. Она не говорила с Эльзой о своих чувствах, видимо, страшась задеть незажившую рану от потери сына. Эльзу же волновало другое. Этот случай с Зендлером… Он таил в себе нечто, вглядываясь в которое, она начинала испытывать совершенно не свойственный ей, беспричинный страх. И почему-то мысли ее вдруг обратились к Ангелике, одинокой затворнице. Эльза подумала, что давно уже следовало ее навестить.
Квартира Гитлера сейчас охранялась так, точно там шло тайное совещание, однако за дверями стояла глухая тишина. Охранникам, конечно, было приказано никого не впускать, но перед фрау Гесс ни один из них не посмел и заикнуться об этом.
Ангелика бросилась к ней, как помешанная. Неистовство бродило в ее глазах, то и дело прорывалось в объятиях и восклицаниях, но Эльза не делала попыток успокоить ее. Наконец Гели разрыдалась злыми слезами и угрожающе сказала, что больше не станет подчиняться, что выпрыгнет в окно, что…
— Мы сделаем по-другому, — прервала ее Эльза. — Вам с Вальтером нужно увидеться. Мы с тобой переоденемся, и ты выйдешь в моем платье.
— А потом? — замерев, спросила Ангелика.
— Вы это решите сами.
— Эльза, ты позволяешь мне вот так… сбежать? Ты…
— Тебе не нужно ничьего позволения, чтобы поступить так, как вы решите вдвоем.
— Я не о ком-то, я о тебе!
— Гели, я в свое время тоже сбежала с любимым. Теперь это предстоит сделать тебе.
— А Адольф? Ты сейчас не думаешь о нем?
— Я думаю… У него хватит сил. Гели уже расстегивала платье.
— Здесь кроме охраны из СС еще люди какого-то Мюллера, — сказала она, выглядывая в окно. — Они появились два дня назад. Такие хитрые… Это они все подстроили с тем депутатом. Я слышала…
— Что слышала? — вздрогнула Эльза.
— Как Адольф с ними договаривался. Были еще Гиммлер и Борман. Я не знаю подробностей, поняла только, что Мюллер должен найти его, а потом «убрать», чтобы этот депутат «не дергал Роберта». Подлец!
— Кто?
— Адольф! Чем этот Зендлер виноват? Они бы с Робертом сами между собой разобрались, правда?
Она надела платье Эльзы и погляделась в зеркало, потом надела ее шляпку и пониже опустила маленькую вуаль.
— Хорошо, что ты в шляпке, а то как бы мы?.. — Она поправила на себе платье. — Какая я толстая!
— Гели, о том, что ты слышала, никому ни слова. Даже Вальтеру!
— Что ты! Я бы со стыда умерла!
— Как только выйдешь, сразу садись в нашу машину — она стоит прямо под окнами. Вуалетку ниже опусти. И держись уверенно, неторопливо. Если потребуется что-то мне передать, то пусть нас навестит Шуленбург. У него уже есть опыт, — инструктировала Эльза.
Ангелика, кивнув, пошла было к двери, но остановилась. Постояв, она вернулась и обняла Эльзу.
— Как же ты? Я знаю Адольфа… Если я исчезну, он устроит истерику, и все нападут на тебя.
— Все, чего я боялась, уже произошло. Поторопись, Рудольф сегодня возвращается, и скоро у нас будет много людей. — Она поцеловала Ангелину. Та на несколько мгновений прижалась к ней и замерла.
Эльза из окна видела, как Гели вышла упругим шагом, высоко держа голову, удачно копируя ее манеру, как села в «мерседес» и захлопнула дверцу. Автомобиль отъехал и резко свернул за ближайший поворот. Теперь нужно было подождать некоторое время, чтобы не вызвать подозрений у охранников. Порученцы Адольфа едва ли успели разыскать Вальтера Гейма; вполне возможно, они вообще еще не получали такого указания, и если влюбленные смогут действовать быстро, то, скорее всего, исчезнут без следа. А потом… потом все успокоится, встанет на места, как это обычно и бывает в жизни — людям свойственно привыкать к свершившемуся факту, каким бы чудовищным он поначалу ни казался.
Эльза вернулась в свою квартиру через час, стараясь не глядеть на растерянные лица охранников, дежуривших на лестнице. Переодеваясь в спальне, она нащупала что-то тяжелое в кармашке, пришитом к подкладке костюма Ангелики. Она достала револьвер и убрала его в ночной столик, потом постучалась к Маргарите, которая сидела на постели в окружении десятка семейных альбомов и разглядывала детские фотографии — свои и братьев.
— А вот это кто, угадай! — показала она Эльзе карапуза в беленькой кружевной сорочке.
— Это ты, наверное.
— Это Альфред. Ему здесь полтора года. А это кто?
— Наверное, Рудольф.
— Нет, это я. А это?
— Не знаю, — улыбнулась Эльза. — Вы все так похожи, и не разберешь.
— В детстве да, были похожи, а потом сделались очень разные. Руди — в деда по отцу; Альфред — в бабушку по матери, а я на папу похожа.
— Девочки всегда похожи на отцов.
Грета ничего не ответила, продолжая листать альбом. Эльза подсела к ней, и обе так увлеклись, что Эльза едва успела выйти в прихожую, чтобы встретить вернувшегося Рудольфа. С Гессом прибыли Рем, Геббельс и Пуци. Ждали еще нескольких человек. Предстояло согласовать систему мероприятий на ближайший период, сразу после выборов, поскольку обстановка снова поменялась и действовать теперь предстояло очень быстро. Гитлер давал сегодня прием в Коричневом Доме; к его возвращению нужно было успеть устранить все разногласия, которых фюрер, как известно, терпеть не мог.
Гесс явился с корабля на бал — с самолета прямиком в объятья дискутирующих коллег, но Эльза все же сумела устроить для него полчаса отдыха. Пока она поила всех кофе, муж полежал в ванне и немного расслабился. Эльза зашла к нему на минутку, оставить полотенце и белье, — ей не хотелось сейчас ему мешать, но он сам, протянув руку, удержал ее.
— Подожди. Как у нас дела?
— После, милый. В общем, все хорошо.
— Роберт не звонил?
— Нет, я с ним не говорила. Грета, кажется, тоже.
Она хотела выйти. Его слова настигли ее уже у двери:
— Пуци мне сказал… Сегодня утром в больнице умер от ран Зендлер.
— Зачем ты мне это говоришь? — резко обернулась Эльза.
— Я же не знаю, что этому бешеному придет в голову… Ты могла бы…
— После, Руди. — Она ушла.
Она едва сдержалась, чтобы не закричать: «Что? Что я могла бы?! Черт вас всех подери!»
Совещание проводилось у Гессов. Гитлер приехал из Коричневого Дома и зашел к себе на несколько минут, но задержался там. Когда он наконец появился, все заметили на его лице необычную растерянность.
Эльза сама шла на объяснение. У него на глазах она вошла в распахнутую дверь библиотеки, так что, проходя по коридору к кабинету Рудольфа, где собрались остальные, он не мог не увидеть ее. Она сидела лицом к входу. Гитлер остановился в дверях. Они молча смотрели друг на друга. Взгляд Адольфа редко кто выдерживал. Эльза чувствовала, как мурашки ползут по ее телу, и ей нестерпимо хотелось опустить глаза. Но то, чего не выдерживали сильные мужчины, выдержала она, на вид такая хрупкая. Он первым потупился и тяжело вздохнул.
