И эльф, и гном были одеты непритязательно, без тонких вышивок, золота, драгоценных камней и прочих внешних знаков их положения. Даже сбруя на их лошадях была самая простая. Чтобы его не смогли узнать, Кит-Канан надел широкополую шляпу, какие носят рыбаки. Они хотели осмотреть город, а не собирать вокруг себя толпы народа.

Вместе они свернули с Улицы Феникса и поехали по узкой аллее. Кит-Канан ощутил усиливающийся запах речной воды. Выехав на старую Рыночную площадь, разрушенную во время великого мятежа, где сейчас шли восстановительные работы, Кит-Канан придержал лошадь и огляделся вокруг. Вся Рыночная площадь, от того места, где он стоял, до берегов Тон-Таласа, была разрушена до основания. Группы эльфов Каганести сновали туда-сюда, пилили бревна, тащили камни, мешали строительный раствор. Кое-где попадались жрецы Эли, руководившие работами.

При сооружении больших зданий, например высоких башен, чтобы вырубить и поднять каменные глыбы и скрепить их вместе без цемента, эльфы применяли магию. Для светских построек Рынка использовали обычные методы строительства.

– Откуда взялись все эти рабочие? – вслух подивился Кит-Канан.

– Насколько я понимаю, это рабы с севера и запада, принадлежащие жрецам Эли, – ровным голосом ответил Дунбарт.

– Рабы? Но Пророк строго ограничил число рабов, которыми может владеть гражданин.

Дунбарт погладил курчавую бороду:

– Я знаю, что это может шокировать тебя, Высочайший, но за пределами Сильваноста законы Пророка соблюдаются не всегда. Законы легко обойти, когда речь идет о нуждах богатых и могущественных эльфов.

– Я уверен, что мой отец об этом не знает, – твердо ответил Кит-Канан.

– Прости меня, Высочайший, но я думаю, что Пророку все известно, – уверенно сказал Дунбарт. – Твоя мать, госпожа Ниракина, неоднократно просила Пророка освободить рабов из народа Сильванести, но все напрасно.

– Откуда тебе известно о подобных вещах? Разве это не частное дело жителей дворца?

Гном добродушно усмехнулся:

– Задача дипломата состоит не только в том, чтобы говорить, но и в том, чтобы слушать. Пять недель во дворце Квинари дают возможность прислушаться к всевозможной болтовне и сплетням. Мне все известно о личной жизни слуг и о том, кто из знати выпивает, – уж не говоря о печальном положении рабов в твоей столице. – Тут улыбка Дунбарта погасла.

– Это нестерпимо! – Лошадь Кит-Канана, почувствовав волнение хозяина, поднялась на дыбы. – Я положу этому конец прямо сейчас!

Он крепко сжал поводья и повернул лошадь. Но прежде чем принц направился к жрецам, чтобы поднять шум, Дунбарт поймал его поводья и удержал на месте:

– Не торопись, мой принц. Жрецы имеют огромную власть. У них есть друзья при дворе, которые выступят против тебя.

– Кого ты имеешь в виду? – негодовал Кит-Канан.

Дунбарт бесстрастно взглянул на собеседника:

– Я имею в виду твоего брата, благородного Ситаса.

Кит-Канан прищурился, глядя из-под полей своей шляпы:

– Мой брат не рабовладелец. Что это ты говоришь мне, господин?

– Я говорю лишь правду, Высочайший. Ты знаешь двор; знаешь, как заключаются сделки. Принц Ситас сделался защитником храмов. В свою очередь, жрецы поддерживают его.

– Против кого?

– Против любого, кто возражает ему. Например, против жрицы Мирителисины из храма Квенести Па. Она пыталась защитить тех, кто бежал от резни на равнинах. Ты слышал о восстании?

Кит-Канану была известна версия Ситаса, но знаком он велел Дунбарту продолжать.

– Мятеж вспыхнул, потому что принц Ситас и жрецы вместе с мастерами гильдий замыслили изгнать несчастных крестьян из города. Мирителисина предупредила их. Они неправильно ее поняли и, решив, что их хотят отослать обратно на равнины, подняли восстание. За это жрицу заключили в тюрьму. Пророк разрешил освободить ее, но она продолжает трудиться на благо бедных и бездомных.

Кит-Канан ничего не сказал, глядя, как трое эльфов Каганести прошли мимо, неся на плечах бревно толщиной в десять дюймов.

В каждом из них он видел Анайю – те же темные глаза и волосы, та же жажда свободы.

– Я должен выступить против этого, – наконец вымолвил он. – Несправедливо, когда один из перворожденных народов порабощает другой.

– Тебя не станут слушать, Высочайший, – печально ответил Дунбарт.

Кит-Канан направил лошадь в сторону дворца.

– Они меня выслушают. А если не захотят, я буду кричать, пока не добьюсь своего.

Они быстрым галопом направились обратно, избегая забитых горожанами центральных улиц и придерживаясь берега реки. Когда всадники достигли площади перед дворцом, начался мелкий дождик. Во дворе стоял Макели в новой ливрее, стеганой кожаной куртке и шлеме. Когда Кит-Канан подъехал, мальчик поспешил к нему и подхватил поводья.

– Ты превосходно выглядишь, – заметил принц, оценивающе разглядывая новый наряд Макели.

– А ты уверен, что оруженосцы так одеваются? – спросил мальчик. Он засунул палец под тугой воротник и потянул жесткую кожу. – Чувствую себя, словно меня проглотил бык.

Кит-Канан засмеялся и похлопал его по плечу.

– Подожди, пока не наденешь настоящие доспехи! – воскликнул он. – Тогда тебе покажется, будто ты в животе одной из наших гигантских черепах!

Троица оставила лошадей слугам на конюшне и вошла во дворец. Появились горничные со свежими полотенцами. Кит-Канан и Дунбарт небрежно вытерли лица и вернули полотенца служанкам. Макели вытирался тщательно, одновременно с неприкрытым любопытством рассматривая девушек. Горничные, обе не старше Макели, покраснели под его пристальным взглядом.

– Пойдем, – проворчал Кит-Канан, потянув мальчика за рукав.

Дунбарт выхватил у него из рук полотенце и подал его служанкам.

– Я еще не закончил, – сопротивлялся Макели.

– Если бы ты продолжал вытираться дальше, ты содрал бы себе кожу и волосы, – заметил гном.

– Я смотрел на девушек, – напрямик ответил Макели.

– Да, словно волк на добычу, – сказал Кит-Канан. – Если хочешь произвести впечатление на прекрасный пол, нужно научиться быть более любезным.

– Что ты имеешь в виду?

– Он имеет в виду, что нельзя пялиться, – вмешался Дунбарт. – Улыбайся и говори что-нибудь приятное.

Макели был озадачен:

– Что я должен сказать?

Кит-Канан, взяв его за подбородок, посоветовал:

– Говори комплименты, например: «Какие у тебя красивые глаза!»; или спроси у девушки, как ее зовут, и ответь: «Какое замечательное имя!»

– А можно до нее дотронуться? – невинно спросил Макели.

– Нет! – воскликнули оба одновременно.

В коридоре они заметили Ульвиссена в сопровождении одного из его солдат. Сенешаль из Эргота передал воину большую жестяную трубку, которую тот торопливо запихнул в кожаную сумку, свисавшую с его плеча. Увидев Кит-Канана, Ульвиссен выпрямился. Солдат с трубкой отдал честь и отправился своей дорогой.

– Как твои дела, мастер Ульвиссен? – вежливо осведомился принц.

– Отлично, Высочайший. Я отправил Его Императорскому Величеству копию предварительного соглашения, которое мы составили.

– Прямо сейчас?

Ульвиссен кивнул. Лицо его, заросшее седеющей бородой, выглядело изможденным. Кит-Канан подумал, что госпожа Тералинд допоздна задержала своего помощника, готовя это послание.

– Не знаешь ли ты, где могут быть мой отец и принц Ситас?

– В последний раз я видел их в приемном зале, где ставили печати на копии соглашения, – с вежливым поклоном ответил Ульвиссен.

– Благодарю тебя.

Кит-Канан и гном отправились дальше. Макели поспешил было за ними, но, пройдя мимо высокого пожилого человека, остановился, глядя на него с любопытством.

– Сколько тебе лет? – непосредственно спросил Макели.

Ульвиссен с удивлением ответил:

– Сорок девять.

– А мне шестьдесят один, – сказал мальчик. – Странно, а ты выглядишь настолько старше меня!

Кит-Канан резко обернулся и взял Макели под локоть.

– Извините его, ваше превосходительство, – сказал принц. – Мальчишка провел всю жизнь в лесу и не знаком с хорошими манерами.