— Подслушает кто? — поинтересовалась Ким.

— Его сотрудники, как я полагаю, — пожал плечами Стентон. — Он не говорил, а я не спрашивал.

— Сегодня утром он пришел домой звонить по телефону, заявив, будто не может сделать это из лаборатории, потому что там его разговор подслушают, — подхватила Ким. — Он боится, что у стен тоже есть уши.

— Ну, это уж точно какая-то паранойя, — констатировал Стентон. — Но в его защиту могу сказать, что, возможно, это я научил его излишней бдительности своими напоминаниями о необходимости сохранения тайны.

— Стентон, все это начинает меня очень тревожить, — призналась Ким.

— Не говори так, — жалобно произнес Стентон. — Я рассказал тебе все это, чтобы уменьшить свое беспокойство, а ты…

— Я очень обеспокоена тем, что забывчивость и паранойя могут быть побочными эффектами действия «ультра».

— Я не хочу этого слышать. — Стентон закрыл уши руками.

— Они должны немедленно прекратить прием лекарства, — настаивала Ким. — И ты прекрасно это понимаешь. Ты должен их остановить.

— Я? — поразился Стентон. — Я минуту назад говорил тебе, что могу отвечать только за финансы. Я не желаю вмешиваться в научную сторону изысканий, тем более что они заверили меня, что прием лекарства поможет быстрее оценить его свойства. К тому же, может быть, эта забывчивость и явления паранойи — следствие слишком напряженного труда. Эдвард знает, что делает. В своем деле он дока.

— Предлагаю тебе сделку, — проговорила Ким. — Ты постараешься убедить Эдварда прекратить прием «ультра», я же попытаюсь убедить его не вмешиваться в финансовые дела компании.

Лицо Стентона приняло такое выражение, словно он получил удар ножом в спину.

— Это очень забавно! — воскликнул он. — Я вынужден торговаться с собственной двоюродной сестрой.

— Мне эта сделка кажется совершенно разумной, — возразила Ким. — Мы просто поможем друг другу.

— Не могу ничего тебе обещать, — отрезал Стентон.

— Я тоже, — заявила Ким.

— Когда ты поговоришь с ним? — спросил Стентон.

— Сегодня вечером, а ты?

— Я сейчас же вернусь в лабораторию, чтобы не откладывать разговор на потом, — ответил Стентон.

— Итак, сделка состоялась? — уточнила Ким.

— Кажется, да, — неохотно согласился Стентон. Он протянул Ким руку, и она пожала ее.

Ким смотрела, как Стентон возвращается в лабораторию. Куда девалась его пружинистая уверенная походка? Он шел, волоча ноги, как старик, руки его висели как плети, будто в каждой он тащил по тяжеленному чемодану. Ким почувствовала острую жалость, она понимала, как расстроен Стентон. Ведь он, нарушая свои принципы, вложил в «Омни» весь наличный капитал.

Поднявшись на чердак, Ким подошла к слуховому окну, выходившему на лабораторию, как раз в тот момент, когда Стентон входил в здание. Она не рассчитывала, что он добьется успеха и уговорит Эдварда прекратить прием «ультра», но, во всяком случае, ее совесть будет чиста. Она предприняла все, что было в ее силах.

В этот вечер Ким сделала над собой усилие и дождалась возвращения Эдварда, хотя он появился дома только во втором часу ночи. Она читала, когда услышала, как хлопнула входная дверь и на лестнице послышались тяжелые шаги Эдварда.

— Вот это да! — воскликнул он, заглядывая в спальню Ким. — Должно быть, книжка чертовски интересна, если ты до сих пор не спишь.

— Я нисколько не устала и не хочу спать, — сказала Ким. — Входи.

— Я страшно вымотался, — признался Эдвард. Он вошел в комнату и, широко зевнув, рассеянно погладил Шебу. — Мне бы сейчас только до кровати добраться. После полуночи во мне словно срабатывает часовой механизм. Это просто удивительно, как быстро я засыпаю, стоит мне устать. Если я сяду, то, скорее всего, через пару минут усну, но стоит мне лечь, тут уж ничто меня не удержит, я отрубаюсь в момент.

— Я это заметила, — согласилась Ким. — Ночью в воскресенье ты даже не успел выключить свет.

— Мне надо было бы обидеться на такие слова, — проговорил Эдвард. Он блаженно улыбался. — Но я не стану этого делать. Я же понимаю, что они продиктованы заботой обо мне.

— Ты собираешься рассказать мне, о чем вы говорили? — спросила Ким.

— А ты будто не знаешь, — язвительно заметил Эдвард. — У Стентона вдруг пробудилась трогательная забота о моем здоровье. Я понял, что ты стоишь за его спиной, как только он открыл рот. Сочувствие чужим проблемам не в его характере, раньше я такого за ним не замечал.

— Он рассказал тебе о нашей сделке? — спросила Ким.

— О какой еще сделке? — удивился Эдвард.

— Он согласился попробовать уговорить тебя прекратить прием лекарства в обмен на то, что я попробую убедить тебя оставить финансовую сторону «Омни» на попечение Стентона.

— И ты, Брут, — шутливо промолвил Эдвард. — Как это — прекрасно. Два самых близких мне человека сговариваются за моей спиной.

— Ты же сам признал, что нами движет забота о твоих интересах.

— Мне кажется, я сам могу решить, что для меня лучше, — дружелюбно произнес Эдвард.

— Но ты очень изменился. Даже Стентон отметил, что ты изменился настолько, что стал похож на него.

Эдвард от души расхохотался.

— Как здорово! — воскликнул он. — Я всегда мечтал стать таким раскованным и незакомплексованным, как Стентон. Жаль, что мой отец слишком рано умер. Сейчас он был бы мной доволен.

— Это не так забавно, как ты хочешь представить! — возмутилась Ким.

— Я нисколько не шучу, — парировал Эдвард. — Я просто наслаждаюсь тем, что я теперь напорист, а не робок и застенчив.

— Но это же очень опасно — принимать непроверенное лекарство, — настаивала Ким. — Кроме того, тебя разве не беспокоит этическая сторона вопроса: ты приобретаешь определенные черты характера, принимая химическое соединение, а не на основе своего жизненного опыта? Это фальшивка, и она очень похожа на надувательство.

Эдвард присел на край кровати Ким.

— Если я сейчас усну, тебе придется вызывать подъемный кран, чтобы перетащить меня в мою постель, — усмехнулся и зевнул, прикрыв кулаком рот. — Слушай, прелесть моя. «Ультра» не непроверенный препарат, он просто не полностью проверен. Но он не токсичен, а это очень важно. Я буду принимать его до тех пор, пока не появятся серьезные побочные эффекты, в чем я искренне сомневаюсь. Что касается второго пункта, мне совершенно ясно, что нежелательные черты характера, в моем случае это застенчивость, только усиливаются в результате приобретения жизненного опыта. Прозак при длительном лечении, а теперь «ультра» — причем намного быстрее — открыли во мне реального, настоящего меня, человека, чья личность была подавлена серией неудачных жизненных опытов, которые сделали меня совершенно неуклюжим и неловким созданием. Моя теперешняя личность — это не продукт действия «ультра» и это не фальшивка. Моя теперешняя личность смогла выступить на первый план, несмотря на наличие нейронных сетей, которые привыкли отвечать на различные жизненные коллизии однозначной реакцией избегания и застенчивости.

Эдвард улыбнулся и ободряюще похлопал Ким по ноге через одеяло.

— Смею тебя заверить, что я никогда в жизни так хорошо себя не чувствовал. Верь мне. Единственное, чем я сейчас озабочен, это тем, что мне надо принимать «ультра» до тех пор, пока нынешние нейронные ответы не сформируются в устойчивую сеть, и когда я прекращу прием этого лекарства, я останусь таким, каков сейчас, а не стану снова застенчивым, неловким слюнтяем, вернувшись в свое прежнее «я».

— Ты говоришь очень убедительно и разумно, — вынуждена была признать Ким.

— Я говорю правду, — настаивал Эдвард. — И я хочу остаться таким. И, наверное, я бы стал таким сам, если бы мой папаша не был редкостным занудой.

— Но что ты скажешь о забывчивости и параноидальной подозрительности? — спросила Ким.

— Какая еще паранойя? — удивился Эдвард.

Ким напомнила ему, как он прибежал домой звонить по телефону и выходил на улицу из лаборатории, чтобы поговорить со Стентоном.