Таким образом, если мы будем дорожить сутью, а не внешними формами нашей деятельности, потеря работы не станет для нас большим ударом. Ведь мы всегда сможем найти другое занятие или увлечение, которое, по существу, будет являться продолжением прежнего.

Чем больше я размышлял, тем более разумным казался мне такой подход. Тем не менее я не был уверен в его эффективности. Наверное, мне стоит еще поразмышлять над этим методом и попробовать применить его на практике.

Не так давно я обедал с одним моим другом, молодым актером. Как и большинство начинающих актеров, он беден, перебивается случайными заработками и ждет, когда ему предложат первую серьезную роль.

— Я действительно люблю играть, — говорил он с воодушевлением. — Конечно, денег это приносит немного, но я ни на что не променяю свою профессию — в ней смысл всей моей жизни.

Было ясно, что мой друг обрел свое призвание. Счастливец!

— Что тебе нравится в твоей профессии? — спросил я.

— Возможность самовыражения.

— Выражения чего? — настаивал я.

— Чего угодно. Например, своих эмоций. В моем ремесле мне может пригодиться все — весь мой опыт, все, что я пережил и перечувствовал. Находиться на сцене и передавать свои чувства зрителям — разве может с этим что-нибудь сравниться? Это прекрасно.

Наша беседа напомнила мне мои юные годы, время, когда я мечтал стать художником. Четыре года я учился в художественной школе, дорожил каждой минутой, проведенной там. В конце концов я получил университетский диплом по изобразительному искусству. Мне очень нравились графика и искусство гравюры, но больше всего — концептуальное искусство. В качестве материала я использовал различные предметы, которые распиливал, склеивал, сшивал, сваривал таким образом, чтобы соорудить из них замысловатые конструкции — с моей точки зрения, бессмертные скульптурные шедевры. В те годы мне не чуждо было и состояние потока — я так увлекался работой, что забывал о времени, работал до позднем ночи.

В свободное от создания гравюр и скульптур время я ходил в кофейни и бары, где общался с другими художниками. Размякнув от виски, мы пели громкие дифирамбы искусству и жизни, думая, что каждым из нас создает свой неповторимый стиль самовыражения. Но ничего оригинального мы, конечно, не создали. Стиль каждого из нас возникал под влиянием других художников, на которых, в свою очередь, влияли третьи, а на тех — еще кто-то. По существу, мы жили в замкнутом мирке, наши работы были полны мелких культурных реминисценций, сатирических намеков на работы товарищей, шуток, полных глубокого, но скрытого смысла — настолько скрытого, что мы и сами его не понимали.

Я очень обрадовался, когда однажды мою работу отобрали на выставку. Гордый этим событием, я пришел в зал, чтобы услышать хвалебные отзывы посетителей о своей работе. Одна пожилая женщина в очках, выцветшем платье и туфлях на толстой подошве, с нейлоновой сумкой в руках долго стояла перед моей работой. На ее лице было написано недоумение — как будто она шла на очередной розыгрыш лотереи и по нелепой случайности оказалась в выставочном зале.

— Вы — автор? — спросила она доброжелательно.

— Да.

— Что это значит? — спросила она, кивая на мой шедевр.

— Ничего особенного. Просто образец моего творчества.

Я не обманывал ее. Как и большинство моих коллег-художников, я не пытался вложить в свою работу смысл. Мы не хотели никого воспитывать и поучать. Наши работы были просто набором образов, которые так или иначе затрагивали струны нашей души. Смысл мы предоставляли отыскать зрителям. И они его находили. Это мог быть комментарий к постмодернистской критике ноющих и задавленных страхом бельгийских пылевых клещей. Или вечное взаимодействие между положительными и отрицательными участками на шелухе полярной кукурузы. Или потрясная желтая вещь на верхушке вон той пушистой оранжевой штуки.

Какая разница, что имел в виду художник? Самое большее, на что он мог надеяться, — вызвать у зрителя эмоции. Характер эмоций не имел значения — это могло быть вдохновение, радость, смех, грусть, тревога, страх, отвращение или гнев — выбирай любую, разницы в данном случае не было никакой. Но справедливости ради следует сказать, что отвращение и гнев были в мои времена наиболее популярны.

— Можно задать вам еще один вопрос? — не унималась дама.

— Да, конечно.

— Мне действительно понравилось ваше... э-э... произведение — оно интересное, и вообще...

Я весь превратился в слух.

— Так вот, поймите меня правильно, — продолжала она. — Все-таки хотелось бы знать — принесло ли ваше произведение кому-нибудь пользу? Мне это очень интересно.

Ее вопрос, естественно, не вызывал у меня положительной реакции. Любой художник на моем месте занял бы оборонительную позицию. Кроме того, я никогда над этим вопросом серьезно не задумывался.

— Гм... не знаю, — беспомощно пожал я плечами. — Но я рад, что вам моя вещь понравилась.

И побежал от своей поклонницы прочь, как от Чумы.

Вскоре после этого я оставил карьеру художника и занялся медициной [7].

До сих пор мы с Далай Ламой обсуждали отношение человека к работе. Затронув вопрос, связанный с утратой и переменой работы, мы переключились на внешние обстоятельства. В связи с этим я решил попросить Далай Ламу поподробнее рассказать о влиянии работы на нашу жизнь.

— Вчера вы рассказали о том, на что следует обращать внимание при выборе работы, — начал я. — Сегодня я хочу продолжить эту тему и поговорить об отношении к работе в зависимости от ее характера.

— На протяжении длительного периода своей истории люди имели довольно ограниченный набор занятий. В основном они шли по стопам родителей — выращивали урожай, пасли скот, занимались каким-нибудь ремеслом. Выбор профессий был невелик — как правило, ремесло передавалось по наследству. Примерно в XVI веке ситуация в Европе начала меняться. Молодые люди стали покидать родные деревни и устремлялись в города. У них появилось больше возможностей выбора, и за последние пятьсот лет эти возможности увеличились во много раз. В настоящее время на Западе выбор профессий чрезвычайно велик. Одновременно с этим на Земле есть масса уголков, где миллионы и миллиарды людей живут по старинке, занимаются в основном сельским хозяйством и не особенно избалованы разнообразием занятий. Как правило, это бедные страны. В индустриально развитых странах, особенно в городах, у человека больше возможностей применить свои таланты.

— Но есть еще одна тенденция, хотя за последние два десятилетия она уменьшилась: если у человека есть выбор, как правило, он выбирает ту работу, где больше платят. Это одно из основополагающих условий. Вчера вы упомянули и другие соображения. Например, помимо достойной оплаты важно, чтобы работа оставляла определенное количество свободного времени, которое можно провести с друзьями и Семьей. Вот мой следующий вопрос: какие еще факторы следует принимать во внимание при выборе профессии и места работы?

Далай Лама не спеша отхлебнул чаю и ответил:

— Если у человека есть возможность выбора, то, Конечно, лучше всего выбрать ту работу, которая наиболее соответствует его наклонностям и характеру. А для этого необходимо самосознание, понимание себя, о чем мы на днях говорили. Человек получит большее удовлетворение от работы, если будет иметь четкое представление о своих знаниях и возможности в той или иной сфере и станет работать в соответствии с имеющейся квалификацией.

— Верно, — согласился я. — Существуют даже специалисты, которые помогают человеку определить его талант и выбрать занятие в соответствии со своими наклонностями. Но меня интересует, какие еще факторы, с точки зрения буддийской философии, следует учитывать при выборе работы, чтобы она приносила максимальное удовлетворение?