— Если возникнут проблемы, обязательно нас разбудите.

— Обещаем, — уверяет Октавий.

Мы идем в учебный класс, в котором находятся наши пленники. Они сидят на полу, прикованные по трое к батареям. Предатели ухмыляются, что кажется мне подозрительным. Они что-то задумали? Цезари сохраняют высокомерный вид, несмотря на свое жалкое положение. Они обращаются к нам уверенным и спокойным тоном:

— Добрый вечер, дети, — начинает Цезарь 3.

— Вы знаете, что совершили очень плохой поступок? — продолжает Цезарь 1. — Вы не…

— Заткнись! — рявкает Тит. — Мы не болтать сюда пришли. И знайте, что нам больше нечего терять, так что я не задумываясь раздроблю вам черепушки в случае провокации. Ясно? Смотрите, что мы нашли, пока искали половые тряпки.

Несколько часов проходят в относительном спокойствии. Мы обмениваемся короткими репликами. Я предлагаю охранять пленников по очереди, чтобы каждый мог хоть чуточку вздремнуть. Нам с Марком выпадает спать первую половину ночи.

Даже без лекарств я засыпаю за несколько минут.

Внезапно меня будят чьи-то сдавленные стоны. Я не сразу понимаю, что происходит. Один из Цезарей лежит на полу. У него окровавлена голова. Октавий плачет. Тит целит ружьем в висок Крассу, который тоже плачет. Марк просыпается вслед за мной. Октавий, кажется, в отчаянии. Он чуть слышно шепчет себе под нос:

— Они не имеют права такое говорить про нас… Они не имеют права.

— Что происходит?

— Они говорят всякие гадости про нашу прежнюю жизнь, особенно про Тита.

— Я сейчас уничтожу этого засранца! — рычит Тит.

— Парни! Спокойно! Идите за мной. Нам надо поговорить.

Я аккуратно беру из рук Тита оружие. Он отдает его без сопротивления. Мои товарищи встают и следуют за мной. Октавий берет слово:

— Они сказали, что Тит убил всю свою семью с особой жестокостью. Они и про тебя говорили. Сказали, что ты нас предашь, что ты делаешь вид, будто спишь, а на самом деле ждешь момента, чтобы нас убить и…

— Они хотят нас поссорить. Чтобы мы сломались. Слушайте, я знаю, как надо действовать. Мы отведем их в холодильник, как сказал… вы сами знаете кто. Мы их отправим сейчас же…

— Согласен, — перебивает меня Тит, — но мы должны предупредить остальных, мы обещали им вчера вечером.

— Боюсь, они так просто не согласятся, тогда как для нас это единственное верное решение.

Мои друзья колеблются.

— Если хотите, я скажу, что это я вас заставил.

— Не стоит, — говорит Марк. — Мы на твоей стороне.

Когда мы возвращаемся к нашим врагам, я вижу, что они смирились со своим поражением. Красс, которому я спас жизнь пять минут назад, сверлит меня ненавидящим взглядом. Они молча встают. Они знают, куда мы их ведем. Я открываю дверь холодильника и смотрю, как наши поверженные, связанные противники гуськом заходят внутрь. Цезарь 4 морщится. Он, как и все его товарищи по несчастью, оказывается здесь впервые. Я закрываю дверь. Надеюсь, Ромул придет за ними не слишком быстро и у них будет время оценить все достоинства местного свежего климата.

Мы возвращаемся в спальню в приподнятом настроении, несмотря на крайнюю степень усталости…

Утром я просыпаюсь поздно. Впервые в своей жизни. Режима дня больше нет, и каждый распоряжается своим временем по собственному желанию. Такое состояние — не результат нашего нового порядка, а скорее свидетельство его отсутствия, в ожидании принятия настоящих мер.

За завтраком царит невообразимый гвалт. Трудно даже расслышать соседа по столу. После двух или трех попыток мы с Марком оставляем затею переговорить друг с другом. Я все равно знаю, что он хочет мне сказать. Он доволен нашим совместно принятым ночным решением, но боится упреков со стороны других ребят. Клавдий зовет нас с Октавием в кабинет Цезарей сразу после завтрака. Я знаками передаю это сообщение Марку, который заметно нервничает. Я догадываюсь, что в таком маленьком помещении нас не будут судить все сепаратисты. Возможно, лишь Клавдий и Нумерий.

Я оказался прав. Они вдвоем восседают на креслах Цезарей, разглядывая документы, а мы, несчастные виновники, стоим перед ними. Но они хотя бы не станут нас долго мурыжить, как это делали их предшественники! Я начинаю разговор первым:

— Хватит тянуть, говорите прямо, зачем вы нас позвали. У меня лично и без того дел полно.

Мои сообщники хихикают в ответ на мою дерзость. Двое других, похоже, удивлены.

Нумерий обращается ко мне и строгим тоном произносит:

— Хотелось бы понять, почему вы решили избавиться от Цезарей и их прихвостней вопреки нашей договоренности.

— Они издевались над нами, и если бы Мето не вмешался, все закончилось бы бойней, — говорит Тит.

Я продолжаю:

— Мы рассудили, что на тот момент это было наилучшим решением. Теперь мы можем быть уверены, что с их стороны нам ничто не угрожает. Что вам еще надо?

— Но мы так не договаривались. Вы не имели права так поступать, — осуждает нас Клавдий.

— Вы ведете себя, как Цезари! Но мы не обязаны во всем вам подчиняться. Вы полагаете, что всегда во всем правы, но тем не менее тоже можете ошибаться. И если вы хотите извинений, то вы их не дождетесь.

Нумерий вскакивает с места вне себя от ярости:

— Ты оскорбляешь нас, называя Цезарями!

— Да вы взгляните на себя со стороны! Расселись тут в креслах, а мы стоим перед вами, как нашкодившие ученики! Ладно, парни, пошли отсюда.

Мы выходим. В коридоре мои товарищи одобрительно похлопывают меня по плечу.

— Ты прав. С чего они взяли, что умнее нас? — говорит Тит.

— Думаешь, теперь они от нас отстанут? — спрашивает Марк.

— А что им еще делать? И потом, мне кажется, пришла пора поднять этот вопрос.

— Какой вопрос?

— Кто теперь командует? И почему? И как?

Мы встречаем Оптимуса, который тащит тяжелую корзину с грязным бельем. Он улыбается мне и идет дальше. Я окликаю его:

— Оптимус! Стой, я помогу тебе.

Он останавливается и со смущенным видом говорит:

— Я привык, Мето. А у тебя наверняка есть более важные дела.

— Слуги не должны работать на других, мы должны поделить всю работу. Я скажу об этом на совете сепаратистов сегодня вечером.

— Хорошо. А пока я пойду займусь стиркой, — говорит он и уходит.

Через час Клавдий подходит ко мне и обращается уже ласковым тоном:

— Ты мне нужен, друг. Можно поговорить с тобой наедине?

— Конечно, друг.

— Ромул намекал, что есть и другие тайники с оружием. Надо бы их разыскать и потренировать добровольцев в стрельбе. Думаю, это задачка как раз для тебя.

— Хорошо, я займусь этим. Ты не слишком обиделся на мои утренние слова?

— Было дело. Но в конечном итоге ты оказался прав. Мы с Нумерием взяли командование на себя просто потому, что мы все это организовали. С твоей помощью, конечно. Но мы с ним у истоков этого мятежа. Мы чувствуем ответственность.

— Я знаю, но считаю, что теперь мы должны принимать решения совместно. Мы должны прислушиваться к мнению каждого, а не то станем похожими на своих мучителей.

— Поговорим об этом чуть позже. Мы собираем сепаратистов в 11:30 в столовой.

— Хорошо, я буду. А пока займусь тайниками с оружием.

Я иду к друзьям, чтобы все им рассказать.

— Ты был прав. Они совсем на тебя не злятся, — радуется Марк.

Мы слышим детские крики и бежим на звук. Большая драка. Дерутся около двадцати человек Синих. Некоторые лежат на полу, их топчут ногами. Наши крики не действуют, нас никто не слышит. Мы вмешиваемся, чтобы разнять воюющих. Поначалу и на нас сыплются удары, но как только дети начинают нас узнавать, они расступаются. Я строго спрашиваю: