— Ну разумеется, — честно ответила актриса, вытаскивая из сумочки пудреницу, — и он принял это очень стойко. Сказал, что все понимает, но что он наш страстный поклонник. Ну, все в порядке? Ты больше не сердишься, дорогой?

Он смущенно засмеялся:

— Нет, конечно. Прости, я вел себя глупо. Но ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Мне бывает трудно понять…

— И не надо ничего понимать, — нежно шепнула Коринна. — Есть только я и ты, Ник! Только мы вдвоем!

Настроение Ника тут же улучшилось, он снова был на седьмом небе от счастья. Но все же он так и не осмелился спросить, что же Марк подарил ей.

Сама Коринна, впрочем, тоже не спешила этим делиться.

Для Серены те дни, когда она приходила позировать Джону, а Ник в это время работал над своей пьесой, были наполнены счастьем, какого она раньше не знала.

Дни шли своим чередом. Серена обычно приходила около десяти. Иногда Ник в это время уже работал за своим столом. Он рассеянно приветствовал ее, подняв руку, а она проскальзывала на свое место и садилась в кресло. После этого примерно на час в студии воцарялась тишина. Это общее молчание никогда не казалось Серене неловким или скучным. Да и как она могла скучать, если Ник сидел прямо у нее перед глазами и она могла следить за каждым его движением? И при этом, хотя она была зачарована работой Ника и Джона, ей никогда не приходило в голову завидовать им и желать самой тоже делать нечто подобное.

Порой к ним ненадолго заходила мисс Твист. Но хотя ее здесь все любили и рады были видеть, ее визиты разрушали царящую в студии гармонию. И все же тот день, когда они вчетвером поехали на море, прошел замечательно.

Они отправились в путь на машине Ника, заполнив багажник корзинками с провизией для пикника. Ник привез их на широкий песчаный пляж на южном побережье. Серена была зачарована красотой пейзажа. Как ребенок, она сгребала руками тонкий белый песок и пропускала его сквозь пальцы; как маленькая девочка, весь день бегала в воду и из воды, от всего сердца радуясь новым ощущениям. Остальные наслаждались ее восторгом. Каждый по-своему был глубоко тронут ее чистой невинной радостью.

Только уроки плавания закончились полным провалом, потому что Ник никак не мог удержаться от шалостей. Всякий раз, когда Джон брался поддержать Серену на воде, Ник, нырнув, подплывал к нему и толкал его под водой так, что Джон терял равновесие и валился. В конце концов, Джон набросился на своего мучителя, и оба они, крича и отчаянно барахтаясь, устроили потасовку. Серена осталась одна на мелководье и наблюдала за ними издалека. Она никогда еще раньше не видела Ника в таком шаловливом настроении и сейчас, как никогда раньше, почувствовала, как он ей близок.

Она нежилась в теплой воде, опираясь на локти, и с удивлением видела, как ноги ее всплывают на поверхность и держатся на воде.

Все происходящее казалось ей почти нереальным — ей не верилось, что она та самая девочка, которая выросла на ферме в глухой деревушке и всю жизнь боялась отца.

Она вдруг почувствовала, что кто-то стоит за спиной. Оказывается, это Ник тихонько подплыл к ней.

— Нравится? — шепнул он ей в самое ухо.

В ответ она только восторженно вздохнула:

— Очень!

— А почему у тебя тогда был такой хмурый вид, когда я подплыл? Тебя что-то беспокоит?

— Ничего. Нет, правда, ничего, — искренне ответила она. — Просто я никак не могу до конца поверить, что я теперешняя и та девочка из Бодмина — один и тот же человек.

— Удивляться тут нечему, — сказал он. — Разве ты не знала, что в одном человеке может существовать несколько разных людей?

— Правда? — наивно спросила Серена.

Ник коротко хохотнул:

— Точно! Среди этих людей есть добрые, а есть и очень злые.

— Нет, я тебе не верю, — покачала она головой. — Это неправда.

— Не веришь? — Он задумчиво посмотрел на нее. — Тем не менее это правда. Просто никто в этом не признается. Но у тебя есть дар — люди раскрываются перед тобой полностью, маленькая Серена.

— Дар? — взволнованно прошептала она. — А я не знала. А что они передо мной раскрывают?

— Ну… это серьезный вопрос. — Он опустил глаза и смотрел на маленькую ракушку в своих пальцах. — Слишком серьезный и слишком сложный, чтобы я мог вот так просто ответить на него. Но могу сказать тебе одну вещь. Та сторона, с которой я тебе раскрываюсь, — самая лучшая во мне. — Тут его лицо помрачнело, и он задумался… — Есть и другие… — Не договорив, он быстро взял ее за руку и слегка пожал. Потом вскочил и потянул девушку за собой. — Бежим скорее к Эмме! Я знаю, у нее в сумочке припасен шоколад, а я умираю от голода!

Серена редко думала о любви. После смерти матери у нее не осталось никого, с кем она могла бы поделиться смутными мечтами или надеждами на будущее. Поэтому она только сейчас начала понимать, что с ней происходит что-то необычное. Ей казалось, что она похожа на чувствительный инструмент, из которого Ник извлекает мелодию, в которой изливается вся ее душа. Но эта мелодия родилась в ней только благодаря тому, что в ее жизни появился Ник. Ник сказал, что рядом с ней раскрывается лучшая сторона его души. Она не знала точно, что это значит, но понимала — он видит в ней что-то особенное.

В конце концов, несмотря на то, что говорили ей мисс Твист и Джон о Коринне Чейл, Ник с ней пока не был обручен. Может быть, до помолвки дело так и не дойдет. Так что, кто знает, может быть, он так любезен с Коринной и расточает ей комплименты просто из любезности, потому что так принято обращаться с актрисами?

«Она очень хороша, но все-таки мне она не нравится, — решила для себя Серена. — Скорее всего, Джон прав. Нику не стоит на ней жениться. Она из тех женщин, которые всегда стремятся быть в центре внимания, и ей не захочется, чтобы Ник прославился больше, чем она».

Тут, несмотря на всю свою житейскую неопытность, Серена была недалека от истины. В самом деле, такие мысли нередко посещали Коринну. Нет, конечно, она очень хорошо относится к Нику, он просто душка, и дал ей роль в своей пьесе «Обрывки и осколки», которая подходит ей идеально, но вот как муж?.. Две знаменитости, каждый со своим характером и амбициями — в одной семье? А нужно ли ей все это?

Она этого не знала. И когда Марк Долби заговорил с ней о том же, она прислушалась к его словам, не прервала его, не возмутилась.

— Даже одна успешная пьеса, — заметил он, — еще не создает репутацию писателя или драматурга, так же как одна ласточка не делает весны. И если вы с ним поженитесь, а он не удержится на том же уровне, ты просто пойдешь вместе с ним ко дну.

— Ник очень доволен своей новой пьесой, — нахмурилась Коринна. — И он не стал бы так говорить, если бы это было неправдой.

— Вернее, это он сам так думает, — мягко поправил ее Марк. — Ты сама уже видела эту пьесу?

— Нет еще, — неохотно призналась она. — Он такой странный. Он говорит, что, если хоть раз показать пьесу другому прежде, чем она будет окончена, она перестанет быть его пьесой.

— Да, но ведь он не возражал против поправок и купюр во время постановки первой пьесы?

— Нет.

— Хм! — задумчиво хмыкнул Марк. — Тогда это по меньшей мере странно. Понятно, что он не хочет показывать пьесу всем подряд. Но тебе-то он мог ее показать!

— Вот именно! — согласилась Коринна с неожиданно прорвавшейся обидой. — Я тоже все время твержу об этом Нику. А он отвечает, что как раз мне ни за что не покажет.

— Еще бы, — сочувственно поддакнул ей Марк. — А может быть, он еще просто не уверен, что главную роль должна играть ты? — задумчиво предположил он. — Что сказал на этот счет Джанкин?

— О… я ему еще ничего не говорила, — смутилась Коринна. — То есть я не хочу, чтобы он подумал, будто я сомневаюсь в Нике и в успехе его новой пьесы. Получится некрасиво, если Джанкин откажется давать деньги на постановку, правда?

— О деньгах можешь не беспокоиться, — галантно заметил Марк. — Их у тебя всегда будет вдоволь. И если ты хочешь более определенных доказательств — я всегда к твоим услугам.