Но была и другая причина, по которой ей не хотелось знакомиться с мистером и миссис Лоудхэм. По крайней мере, сейчас.

Ей стало ясно, судя по тому, что рассказал мистер Чанктон, что ее мать происходила из знатной семьи. Это ее, конечно, обрадовало, но она боялась, что новость может осложнить их отношения с Ником. Ведь его родители, в отличие от семьи ее матери, были людьми состоятельными, но без всяких претензий на родовитость.

Она раздумывала над этим, все больше убеждаясь, что Ник, пожалуй, почувствует себя уязвленным. Он-то женился на простой деревенской девчонке, а она вдруг оказывается высокородной аристократкой. Нет, ему не стоит ничего об этом знать. Надо будет сказать Джону, подумала она, чтобы не говорил Нику про этого старика.

Но самым печальным для нее было даже не это. Ник, женясь на ней, считал ее безвестной девочкой с фермы в Корнуолле. Только поэтому он и женился на ней. Считай он ее ровней себе, он не позволил бы себе этого сделать.

Она позвонила Джону и, не объясняя причины, попросила его ничего не говорить Нику о том, что к ней приезжал мистер Чанктон.

— Знаю, тебе это может показаться ужасным предательством по отношению к нему, — говорила она в трубку, не скрывая тревоги, — но просто у Ника сейчас и без этого достаточно беспокойства. К тому же я еще не решила, что делать дальше.

— Да, конечно, я понимаю, — согласился верный Джон. — Ты поступаешь правильно. Нику сейчас правда не до этого.

— Да? — заинтересовалась Серена. — Разве что-то случилось?

Джон помолчал.

— Ну, раз он тебе сам ничего не сказал, то мне, наверное, тоже не стоит тебя в это посвящать, — с сомнением произнес он.

— Но если он не просил тебя молчать, то намекни хотя бы, в чем дело. Что такое? Опять Коринна?

— В самую точку, — признался он. — Она так себя ведет, что загубит всю постановку, если не одумается. Ты знаешь, что начались репетиции новой пьесы?

— Да, конечно! Мне показалось, что они идут не очень удачно…

— Не очень удачно! Не то слово. Они вообще не идут. Коринна желает изменить текст своей роли, а Ник уперся и ни в какую — дело идет к тому, что они могут совсем разругаться.

— Но ведь есть и другие актрисы кроме Коринны Чейл, — холодно заметила Серена.

— Это точно. Но она тоже считает, что есть и другие драматурги кроме Ника Ханслоу! Ты об этом тоже не забывай.

— Джон! — ахнула Серена. — То есть она может вообще все ему сорвать, если захочет?

— Да… И боюсь, что она так и сделает. Наша Коринна не из тех, кто прощает пренебрежение к себе.

— Пренебрежение?

— Дорогая моя, Ник должен был умирать от горя, когда узнал, что Коринна поспешно вышла за Марка. А он вместо этого дает ей понять, что ему наплевать на ее замужество. Нет, Коринна никогда не простит этого ни Нику, ни тебе. Вообще на твоем месте я бы был с ней поосторожнее. От нее можно ждать любой гадости.

— Спасибо, что предупредил, Джон. — Серена повесила трубку, чувствуя, что жизнь невыносимо усложняется с каждым часом. Если бы Ник полностью доверял ей… Но об этом не может быть и речи. Он же не может ей пожаловаться, что женитьба на ней стоила ему таких неприятностей.

Так как Серена не могла даже представить, что ей надо делать, она отправилась навестить мистера Чанктона в его конторе, адрес которой он дал ей.

Запинаясь, она бормотала какие-то объяснения под его добрым проницательным взглядом, затем в растерянности умолкла. Через некоторое время мистер Чанктон ласково погладил ее руку.

— Дорогая моя, есть три человека, которым можно говорить все без утайки, — это твой врач, священник и адвокат. Они всегда сохранят в тайне все, что узнают от своих клиентов. Так что, думаю, будет лучше, если ты честно расскажешь мне обо всем, что тебя тревожит. Даю тебе слово, что дальше меня это не пойдет.

Какое-то время Серена молчала, а потом стала торопливо рассказывать ему все с самого начала. Чанктон вскочил со своего места и начал быстро расхаживать по кабинету. Потом он остановился у пыльного окна, выходившего на узкую улицу. Он прекрасно понимал, что она далеко не все ему рассказала. Верность Нику не позволяла ей быть с ним полностью откровенной. Однако для него не составило особого труда восстановить всю картину.

Он подошел и встал рядом с Сереной.

— Хорошо, что ты все мне рассказала, — спокойно сказал он. — Во-первых, очень полезно выговориться. С другой стороны, я думаю, что ты все делаешь правильно. Да, твой муж вел себя неправильно. Более того, он сам это знает, и ему неприятно об этом думать. Нет-нет, — поднял он руку, когда она вздумала возмутиться, — позволь мне продолжать! Не надо думать, что видеть недостатки своих любимых — это предательство по отношению к ним. Сейчас вы оба пытаетесь жить, делая вид, что все идет нормально. Но бесконечно так продолжаться не может. Рано или поздно в ваших отношениях наступит кризис — думаю, впрочем, вы оба это понимаете. Но в данном случае ты лучше отдаешь себе отчет в сложившейся ситуации. И не забывай, что я тебе говорил, — рано или поздно любая ситуация обязательно как-то разрешается. Вот тогда тебе понадобится все твое мужество и мудрость. А пока, если честно, мне тоже кажется, что твоим родственникам лучше ничего не знать о твоем существовании. Кто знает, как они перенесут такое потрясение — встречу со взрослой замужней внучкой. Ты меня понимаешь?

— Да, — медленно протянула Серена. — После того, что случилось с моей мамой, наверное, для них это будет уже слишком.

— В любом случае пока лучше будет держать все при себе и не предпринимать никаких шагов. А я со своей стороны обещаю тебе то же самое. Возьми мою визитку… вот, это мой домашний адрес… А теперь мне придется попросить тебя уйти. С минуты на минуту я жду клиента. До свидания, моя дорогая, удачи тебе!

Ее охватила такая благодарность к этому милому старику, что она порывисто обхватила его руками за шею и чмокнула в худую морщинистую щеку.

— Как жалко, что вы не мой отец, — шепнула она.

— А как мне этого хотелось бы, Серена! — ответил мистер Чанктон.

Когда Серена вернулась домой, Ник был уже там. Он сидел в кресле, вытянув вперед ноги и сунув руки в карманы. Лицо его было сосредоточенным и мрачным. Он едва удостоил Серену взглядом.

— Привет! — буркнул он.

— Привет! — скованно ответила Серена.

Было видно, что-то случилось. Но она уже знала по опыту, что Ник терпеть не может расспросов.

Неожиданно зазвонил телефон.

— Я возьму. — Он сразу же вскочил с места.

— Алло? — крикнул Ник в трубку. — Да, Коринна, да… Что? Но нам нечего обсуждать! Я тебе уже все сказал! С какой стати я должен это менять? Ты что, не понимаешь, что от этого меняется весь сюжет пьесы? Что? Нет, об этом не может быть и речи! Прости, но я не уступлю! Твоя репутация? А как же моя репутация? Ну хорошо, я приду, но мы опять будем спорить до бесконечности! Пока!

Он бросил трубку и какое-то время молча стоял у телефона.

— Вот так штука! — наконец процедил он сквозь зубы. — Коринна хочет со мной поговорить до начала представления. Я ей говорил, что это бесполезно, но она ничего не желает слушать…

— А что… все так плохо, Ник? — осмелилась спросить Серена. — Джон сказал, что…

— Джон и половины всего не знает, — проворчал Ник. — Каждая репетиция хуже предыдущей. К премьере — если она вообще состоится — будет просто кошмар.

Серена помедлила.

— Ник, а ты не будешь против, если я приду посмотреть на репетицию? Завтра, например? — осторожно спросила она.

Он посмотрел на нее исподлобья:

— Если ты вбила себе в голову какую-нибудь глупость вроде того, что сможешь мне подсказать, что идет не так, то даже не вздумай там появляться!

— Нет, что ты, я ни о чем таком не думала, — испуганно залепетала она. — Просто если бы я сама все увидела, я хотя бы понимала, о чем идет речь, вот и все.

— А… ну тогда ладно, приходи. — Он отвернулся от нее.

Серена была немного обижена. Она так надеялась, что он оценит, как близко к сердцу она принимает его работу. Ник тем временем подошел к своему столу, порылся на нем и неожиданно протянул ей рукопись в конторской папке.