– Герр бригаденфюрер, прежде всего хочу отметить – от источников в Абвере стало известно о провале двух их агентов в Москве. Как выяснилось, их люди устроили стрельбу чуть ли не в центре столицы большевиков.

– Интересно, весьма интересно – насколько я знаю, террор не в почете у агентурной сети адмирала. Для подобных м-м-м… акций существуют спецкоманды… Да и просто глупо глубоко внедренным агентам участвовать в этом.

– Но тем не менее – факт остается фактом. Вооруженное нападение на машину НКВД стоило жизни агентам, плюс уничтожена явочная квартира. Как нам удалось выяснить – задержана также хозяйка.

– Как-то не похож весь этот балаган на весьма аккуратные обычно действия людей адмирала. Что-то тут не так…

– Герр бригаденфюрер, вы помните события июня – сентября под Минском?

– Гибель герра Гудериана, герра Гейдриха и «Охота на Лис»?

– Совершенно верно. Так вот – в наши руки попала копия рисунка, на котором изображен один из русских диверсантов, действовавших, предположительно, в тылу ГА «Центр». И самое любопытное – один из людей герра Канариса смог опознать фигуранта при случайной встрече. Информация поступила в центральный аппарат Абвера, и сразу было принято решение о ликвидации означенного человека. Самое же интересное – герр адмирал узнал о происшедшем постфактум…

– Однако… кто же в таком случае отдавал приказ?

– Судя по некоторым деталям – один из заместителей герра Канариса. Его гнев, вызванный этим прискорбным происшествием, был неописуем. Сейчас идет следствие по данному случаю, причем всему этому придан характер служебной проверки.

– С чьей подачи действовал заместитель адмирала, пока не выяснено?

– Данные о результате следствия засекречены – и о них знает только узкий круг посвященных, включая герра Канариса. Наш источник не обладает, к сожалению, необходимыми полномочиями.

– Печально, но пока не столь важно – нам дали добро на осуществление операции «Рыбалка». Для ее обеспечения с вами будут работать отделы VI A 2[3] и VI F[4], VI G[5]. Самое главное, герр доктор, – тщательное исполнение всех пунктов намеченного плана. Ошибки нам уже не простят…

– Вы хотите сказать, герр бригаденфюрер, что… хм…

– Достаточно… Надеюсь, вы поняли мои слова правильно, герр штандартенфюрер?

– Более чем, герр бригаденфюрер.

– Что ж, на сегодня… пожалуй, все. Жду вас в это же время с докладом о намеченных к выполнению пунктах и кандидатурах. Всего доброго и желаю удачи!

– Благодарю вас, герр бригаденфюрер, и всего доброго!

– Товарищ капитан третьего ранга, сержант Акулич по вашему приказанию прибыл!

– Проходи, присаживайся, не на плацу. Разговор есть серьезный.

Сержант, позванивая медалями, деликатно присел на край снарядного ящика напротив комбата со Звездой Героя на черном кителе. Бригада стояла во втором эшелоне, поэтому бойцы и офицеры могли позволить себе носить классные значки и награды (у кого они были) не завернутыми в чистую тряпицу на дне вещмешка, а на штатном месте.

– Рука, надеюсь, не беспокоит? – уточнил Казарский.

– Заживае помалу, уже норма!

– Ну и ладно. Разговор не о ней. С отделением ты справляешься. Через неделю идем на передовую – и там при первой же возможности я добавлю тебе на петлицы еще по треугольнику и займешь должность замкомвзвода, готовься.

– Товарищ комбат! Ну куды мне?

– А что ты тут прибедняешься, а, сержант? Как ты думаешь, сколько у меня в батальоне кадровых младших командиров? С нормальной, полной подготовкой, а? Под каждой елкой, думаешь, сидят? Так вот, вас, сержантов и старшин «довоенного производства» в бригаде у нас семьдесят шесть человек – включая кладовщика, повара, ездовых и санитаров. Строевых – сорок девять. Меньше, чем кадровых офицеров! Был бы ты старшим сержантом – уже бы назначили, на уровне роты решили бы.

Казарский перевел дух, посмотрел на изрядно присмиревшего Акулича и продолжил уже гораздо спокойнее, задушевным тоном:

– Ну кого мне еще ставить на «замка»? Кадровый сержант, с образованием, боевым опытом, ранениями, наградами. Литературный герой, в конце концов!

Акулич явно смутился. На следующий день после награждения у него получился довольно длинный и под конец – почти приятельский разговор с «товарищем из фронтовой газеты». А потом оказалось, что этот товарищ был корреспондентом «Красной Звезды» Симоновым и дал в газете статью на полразворота, посвященную захвату «Фрунзе» и украшенную фотографией сержанта. Один экземпляр этой газеты Осип в большом секрете хранил в своем «сидоре» – и именно на нее намекал комбат.

– Авторитет у рядовых бойцов высокий и заслуженный. Ты посмотри, каких мне взводных прислали? Одному девятнадцать лет, другому двадцать, ускоренные курсы младших лейтенантов, «три тренировочных, десять зачетных». Немца живого видели по три раза не ближе двадцати метров. Честно признаюсь – не «замком» бы тебя ставить, а взводным. Ничего, дорастешь до старшины… А пока нянькой побудешь.

Казарский пару секунд помолчал и продолжил:

– Короче говоря, ты не красна девица, я не добрый молодец – уговаривать не буду. Я тебя предупредил? Предупредил. Готовься, присматривайся ко взводу. Меня в штаб бригады забрать хотят, а я хочу в батальоне порядок оставить. И вот еще что учти – это я добрый, мне хороший сержант важнее неизвестно какого офицера. А стоит тебе попасть в госпиталь – в бригаду вернешься только через фронтовые курсы и с кубиком в петлице, ясно?

– Так точно! – вскочил сержант Акулич, всеми силами стараясь голосом выразить свое отношение к подобной перспективе и при этом остаться в рамках Устава. – Разрешите идти?

– Иди уж – и береги себя, сержант, – Казарский подмигнул (Акулича передернуло) и усмехнулся.

Эх, вот же нескладуха! Был бы отделенный старшим сержантом – после первого же боя аттестовать на старшину и на взвод. Мамлея из пополнения – в третью роту, там кадровый лейтенант на взводе сидит. Взвод крепкий, слаженный, под молодым не развалится. Свиридова-лейтенанта на роту, ротного – в замы моему сменщику, и порядок. А так – крутись, как знаешь. Ладно, сам виноват – не догадался после абордажа звания участникам раскидать, теперь раскладывай пасьянсы на штатном расписании…

После возвращения из Выборга я опять попал на ЛКЗ. Писал отчет по испытаниям СУ-130, ездил на полигон, где испытывали окончательную, серийную версию самоходки. К сожалению, массовой серии решили не делать, мощность орудия была избыточной для нынешних немецких танков, да и цена великовата. Сформирован будет полуэкспериментальный полк из шестнадцати машин. Использовать его будут как «пожарную команду» для парирования ударов немецких танков. По городу и окрестностям меня опять сопровождал выздоровевший Николай. Тэнгу ему так обрадовался, что едва не затоптал на радостях.

Су-130 снова немножко изменили, кроме всяких полезных мелочей поставили новую КПП, восьмискоростную. Что позволило разгонять машину до семидесяти километров в час, почти уравняв ее по скорости с бэтэшкой. К сожалению, это было сделано только для одной машины. Дизель М-50 в производство не запустили, вместо него запускают в производство В-16, имеющий много общего с В-2. Но и тех нам не достанется, первое время все новые движки будут ставить только на ИСы, в результате на СУ-130 монтировали бензиновый ТАМ-34. С ним скорость упала до 50 км/ч, да и ту удавалось выжать только на хорошей дороге и недолго. Шестнадцать бронекорпусов в различной степени готовности уже стояли на заводе. В двадцатых числах апреля обещали сделать первые три, а еще через месяц сдать все. Полк должен был состоять из семнадцати СУ-130, танка командира полка, батареи ПВО из четырех ЗСУ, батареи разведки в составе четырех Т-52, четырех легких броневиков и шестнадцати мотоциклов, усиленной мотострелковой роты численностью в двести человек и роты обеспечения. Полк был толком не укомплектован людьми и остальной техникой, ждали наши самоходки, броневики и командирский танк. Мотоциклов тоже пока не было. О зенитках я уже и не говорю, шансов получить их до лета практически не было.