Карине показалось странным, что он вопреки обыкновению не спешит подниматься.

— Почему ты не встаешь? Тебя что-то беспокоит? — Она повернулась к нему. — В чем дело?

Он пожал плечами.

— Ни в чем. Просто… Я собираюсь рассказать тебе о втором обещании, из-за которого ты так рассердилась вчера. Не хочу, чтобы между нами еще что-то стояло.

— Послушай, Мигель, я вовсе не требую от тебя объяснений. Мне только…

Он поднял руку.

— Нет, я должен все рассказать. Это будет честно.

— Раз ты так хочешь.

Карина отвернулась, чтобы не видеть его напряженное лицо. Какую тайну ей предстоит узнать? Вместе с тем ей было понятно желание Мигеля выговориться, устранить то, что могло стать источником возможных недоразумений в будущем.

— Видишь ли, вскоре после того, как ты исчезла, мне позвонил отец. Он сказал, что сам определил дату нашей с Рафаэллой свадьбы и дал объявление в газеты. Вот тогда я и ответил, что не могу жениться на Рафаэлле.

— Из-за того, что у нее роман с Крисом Рэндольфом, — подсказала Карина.

— Нет. Я рассказал отцу о тебе.

— О том, что я беременна?

Мигель покачал головой.

— Нет. Я сказал, что люблю тебя. Ну а уж потом и о твоей беременности.

— И что же Хавьер?

Мигель усмехнулся.

— Слышала бы ты, как он кричал! Обозвал меня идиотом, трусом и негодяем. Потребовал, чтобы я нашел тебя.

Кое-что оставалось все же неясным.

— Но если ты не знал о планах Рафаэллы и Криса… Ты ведь собирался на ней жениться.

— Я ничего не знал об их планах, но знал, что не женюсь на ней. Я знал это уже в тот день, когда ты сообщила мне о беременности. Но я злился. Злился на тебя, потому что ревновал. Злился на отца. Я был не в себе. Не понимал, что делаю. Опомнился, только когда прилетел в Портленд и встретился с Эрикой и твоим братом.

— Ты и тогда вел себя, как сумасшедший. Напугал Эрику. Она даже хотела вызвать полицию.

— Я ее напугал? Черт возьми! Она же сказала, что ты умерла. Ты хоть представляешь, каково мне было?

Представляла ли она? Тогда — нет. Теперь — да. Если Мигель действительно любил ее — а теперь Карина знала, что он любил ее, — то известие о ее смерти действительно могло лишить его рассудка.

— Мне так жаль. — Карина потянулась к нему. — Тебе пришлось несладко.

— Если бы ты умерла, я не знаю, что бы с собой сделал. До сих пор не могу спокойно об этом вспоминать.

— Пожалуйста, не надо так терзаться. У нас впереди вся жизнь, и я не хочу, чтобы мы постоянно оглядывались. Пусть прошлое останется в прошлом. Не тащи его за собой. Настоящее так прекрасно. В нем есть ты. И я знаю, что ты меня любишь.

Выражение лица Мигеля смягчилось.

— Так ты не сердишься? — настороженно спросил он.

— Нет. Мне даже приятно думать, что такой мужчина, как ты, потерял из-за меня голову. Главное, чтобы ты не потерял ее снова.

— Для меня не существует других женщин, — прошептал он, касаясь губами ее уха. — Ты на шестом месяце, а меня влечет к тебе с прежней силой.

Карине было приятно это слышать, но она постаралась скрыть радость за насмешливым тоном.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что сейчас я выгляжу сексуальнее, чем тогда, когда мы только познакомились?

Мигель посмотрел на нее, как на ребенка, задавшего глупый вопрос.

— Ну конечно! А знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что Карина Гомес всегда будет красивее и Карины Мелроуз, и Рины Роуз. Потому что моя жена — самая прекрасная из женщин.

Карина улыбнулась. Уж чего-чего, а самоуверенности ее мужу не занимать.

Два дня без Мигеля показались Карине вечностью. Пытаясь занять себя, она бралась то за одно, то за другое, но время упрямо не желало идти вперед, и стрелки часов словно приклеились к циферблату. Долорес почувствовала себя лучше, и женщины провели немало времени вместе, разговаривая ни о чем и обо всем. Хавьер проявлял трогательную заботу о Карине, внимательно следил за тем, чтобы она вовремя ела и много гуляла.

В расставании есть только одна приятная сторона — это встреча. Мигель вернулся раньше, чем обещал, и первым делом устремился в комнату жены. Карины там не оказалось. Он заглянул в свою комнату, потом в гостиную, проверил кабинет и, не обнаружив ни одной живой души, сбежал вниз. Дом казался опустевшим. Предчувствуя несчастье, он прошел в кухню и застал там свою мать в обществе служанки. Женщины как ни в чем ни бывало обсуждали меню обеда.

— Где Карина?

Долорес обернулась и, увидев сына, укоризненно покачала головой.

— Мигель, где твои манеры?

— Прости, мама. Как ты себя чувствуешь? Ты была на приеме?

— Конечно.

— И что сказали врачи?

— Знаешь, эти американские доктора совсем не такие, как наши. Они не охают и не ахают и обращаются с пациентом так, словно их задача не спасать его, а только помогать.

— Тебе назначили день операции?

Долорес улыбнулась.

— В этом нет никакой нужды. Мне посоветовали провести курс реабилитации. Уехать из города, пожить в тишине и покое. Разумеется, придется принимать лекарства, но это уже не страшно. Признаюсь, я боялась операции. Так что завтра мы с твоим отцом…

— Кстати, где он?

— Гуляет в парке с твоей женой.

Мигель устало опустился на стул.

— Мама, если так пойдет дальше, то к врачам придется обращаться мне.

— Твоя жена должна как можно больше двигаться. Хавьер сказал, что раз уж его сын слишком занят и не находит времени для супруги, то он с удовольствием познакомит ее с нашим городом. Они отправились в парк и обещали вернуться к обеду.

— Не желает ли сеньор кофе или бренди? — поинтересовалась служанка.

— Нет, Кармелла, спасибо. Мне еще нужно принять душ и переодеться.

Мигель уже собирался выходить из-под душа, когда дверь ванной открылась.

— Ты не станешь возражать, если я составлю тебе компанию?

— Разумеется, нет, — ответил он, — но только с условием, что ты расскажешь мне что-нибудь интересное о городе, в котором я живу.

— Твой отец легко мог бы работать гидом. — Карина расстегнула пуговицы на блузке. — Он рассказал мне столько интересного.

— История — его конек. — Мигель помог ей справиться с застежкой бюстгальтера.

— Оказывается, испанцы…

Мигель не дал ей возможности продолжить. Их губы слились в жарком поцелуе, прервать который вряд ли решились бы даже самые отчаянные из завоевателей Южной Америки.

— Я так скучала, — прошептала она, когда они наконец посмотрели друг другу в глаза. — Ты никуда больше не уедешь?

— Никуда. Я останусь с тобой и стану твоим экскурсоводом и телохранителем.

Она покачала головой, и по ее губам скользнула лукавая усмешка.

— Эта роль не для тебя. Будь лучше моим первооткрывателем и покорителем. Как тебе нравится такое предложение?

— Интересное, — пробормотал Мигель, опускаясь перед ней на колени, — но только давай отложим его обсуждение до обеда. Мне нужно так многое открыть и покорить.

Карина сидела в плетеном кресле на веранде, наблюдая за няней, катавшей малышку Кристин в яркой прогулочной коляске.

Роды прошли на удивление легко, но Мигель настоял на том, что Карине надо отдохнуть по крайней мере пару недель, а потому без няни не обойтись. Правда, ее обязанности ограничивались главным образом дневными прогулками, а все остальное время счастливые родители занимались дочерью сами. Мигель умудрился вести дела по телефону и никуда не отлучался из дому.

— Все в порядке?

Погруженная в свои мысли, Карина вздрогнула и повернулась к мужу.

— Да. Кстати, ты спрашивал меня об этом десять минут назад.

Он положил руки ей на плечи.

— Звонил отец. Они с матерью приедут к обеду.

— Как Долорес?

— Рождение внучки оказалось для нее самым лучшим лекарством. Говорит, что не чувствовала себя так хорошо уже много лет. Хочет посидеть с Кристиной. Они намерены пробыть на вилле два дня.