– Конечно, – пожала плечами дочь. – Ладно, надоели вы мне своей болтовней. Мне еще учить до фига!

Димка был настроен на мирный лад. Посетовав на то, что на ночь наедаться вредно и я ему слишком много всего положила в тарелку, умял полсковороды картошки с большим куском мяса. И не поморщился! В паузах между едой рассказывал об итогах визита к Листратову. Многое в рассказе Сергея тому показалось неясным. Он даже спросил, не было ли каких-то странностей, указывающих на инсценировку смерти. Серега категорически это отверг. В общем, Листратов попросил время обдумать ситуацию. При желании – машину, сбившую Татьяну, можно найти. Просто дознаватели плохо поработали со свидетелями.

Димка прислонился к стене и прикрыл глаза. Вид у него был такой усталый, что я невольно потянулась к нему, погладила по голове, поцеловала в лоб и предложила отправиться баиньки. Действительно, человек много и напряженно работает. Его могут сорвать из дома даже ночью. А я тут занимаюсь чужими проблемами.

Перемывая посуду, я решила отложить визит к Наталье до завтра. Тихонько пройдя в спальню, услышала характерное посапывание – Димка ухитрился мгновенно заснуть. Осторожно взяв с тумбочки его мобильник, я на цыпочках вышла из комнаты. Надежда оправдалась. Номер телефона Сергея муж предусмотрительно занес в память.

Сергей, вероятно, ни на минуту не расставался с телефоном. Вместо характерного гудка я сразу же услышала его «слушаю» и неожиданно для себя сказала:

– Добрый день! – Просто не ожидала столь быстрого ответа.

– Вечер добрый. Вернее, доброй ночи. Но все равно я вас внимательно слушаю.

– Сережа, это Ирина, жена Дмитрия…

– Да. Теперь понял. А что, он еще не приехал? – в вопросе звучало удивление.

– Нет-нет. Приехал. Уже дрыхнет без задних ног. (Интересно, где у него задние ноги?) Нам с тобой надо встретиться. Лучше на нейтральной территории.

– А на завтра это нельзя перенести? И, если не трудно, объясни, что случилось? Завтра тоже очень напряженный день. Может быть, решим все по телефону?

– Завтра у тебя не будет напряженного дня. После двенадцати покинешь рабочее место. Этот вопрос почти решен. По телефону обсуждать ничего не могу. Димка узнает – мало не покажется. Мне и так надоело его обманывать. Да и тебя тоже. – В трубке воцарилось молчание, и я добавила: – В двенадцать буду у дверей твоего офиса.

Вполне довольная собой, я развернулась, чтобы покинуть кухню. В дверном проеме стоял муж и молча смотрел на меня… Мне сразу захотелось уменьшиться. Хотя бы до размера таракана. Это во-первых. А во-вторых – сказать что-нибудь очень умное. Но тараканы, кажется, не говорят. Они действуют.

Видя мои мучительные попытки заговорить, Димка пришел на помощь:

– И долго ты меня обманываешь?

Наверное, он хотел спросить это сурово. Но получилось очень жалобно. По привычке, сложившейся за последние часы, я ответила чистую правду:

– Десять дней. Нет, меньше – девять. Но я врала не все время. Иногда просто скрывала…

Димка развернулся и ушел. Выход был свободен, однако покидать кухню уже не хотелось. Постепенно до меня стало доходить, в чем меня подозревают, и я понеслась к мужу доказывать, что он все неправильно истолковал.

Димка в спальне швырял свои шмотки в спортивную сумку, недавно приехавшую из Таложни.

– Это мое нижнее белье, – тихо сказала я, заметив, что он перепутал полки.

Муж молча вытряхнул на кровать все, что успел зашвырнуть в сумку, и принялся опустошать другую полку.

– Димочка, ты все не так понял.

Движения мужа стали еще более резкими.

– Дима, ты хватаешь полотенца и салфетки…

Сумка опять перевернулась вверх дном.

– Дима, я тебя люблю, – продолжила я сеанс психотерапии и на всякий случай добавила: – И не могу без тебя жить.

Движения рук несколько замедлились, но продолжали запихивать в сумку постельное белье. Это меня окончательно привело в чувство. Я все это гладила, перед тем как сложить на полки. Следовало срочно прекращать это безобразие. В конце концов, сам себе срежиссировал мыльную оперу, а я расплачиваюсь за навязанную мне роль главной героини.

– Дима, потом тебе будет очень стыдно за свое поведение…

Муж отшвырнул сумку, прошел к окну, резко отдернул занавеску и застыл. Спиной ко мне.

– Скажи, что было не так? Что тебя не устраивает?

Голос звучал глухо и напряженно, что естественно, ведь разговаривал-то он с окном, меня там не было.

Я чуть было не сказала чистую правду: он брал вещи не с той полки. Ему принадлежит третья сверху. Он выше меня. У него рост метр восемьдесят. Я на двадцать сантиметров короче. Моя полка следующая. Но, пожалуй, сейчас спорить не стоило.

– Меня в тебе устраивает все! – Ну вынудил-таки соврать!

– Я ухожу. Пусть… – Он не договорил. Звонок его мобильного прозвучал предостережением против продолжения. – Вот, – облегченно сказал муж, направляясь к телефону, – на работе и переночую. А оттуда к матери.

Я молча хлопала глазами. Ну как можно оправдываться в том, в чем не виновата? На душе было пусто и горько. Смахнула на пол кучу белья и зарылась в подушку.

– Слушаю… Я… Что?.. Повтори, не понял? Зачем?

Продолжения не слышала. Димка вышел из спальни. Ну и пусть. Пусть уходит. Заподозрить меня в измене! Меня! Которая, кроме работы и дома, ничего не видит. Спасибо, тетка в Тамбове сошла с ума и умерла – неделя для отдыха выпала. Так ведь и то не отдыхаю! И что я теперь без него буду делать? Найдет мне назло какую-нибудь вертихвостку. Может, пойти ему еще картошки пожарить? Нет. Пусть так уходит. Пусть за ним другая ухаживает. А я без него прекрасно обойдусь. Он еще пожалеет…

Димка тихо вернулся в спальню, прикрыл за собой дверь и стал собирать разбросанные по комнате вещи. Надо же! Не хочет оставлять после себя беспорядок. Педант! Вся беда в том, что я его люблю. Но помогать не буду.

– Ты зачем Серегу среди ночи в офис послала? – раздался тихий вопрос.

Надо же! Ему бы о себе думать, а не о Сереге. Демонстрирует широту души.

– Не можешь придумать что-нибудь более умное? Или решил выдвинуть против меня очередное надуманное обвинение?

Огрызаться не хотелось. Злости в моем голосе не было. Я вдруг почувствовала себя страшно уставшей. Хотелось спать. Не было сил даже раздеться.

– Но разве не ты позвонила ему и назначила встречу в двенадцать часов у дверей его конторы?

– Я. Ты же сам прекрасно все слышал. Только мне не могло прийти в голову, что у него болезнь Альцгеймера…

Димка еще что-то говорил, но я его не слушала. Все козлы… Перед глазами расстилался туман. Он был плотным и осязаемым – как постельное белье, укладываемое Димкой в сумку. Сумка мне была нужна. Я хотела положить туда вешенки, но отнимать ее у Димки не решилась. Из тумана выплыло печальное лицо свекрови. Она шепотом уговаривала меня не рушить семейную жизнь, а поехать с ней в Крым и обещала купить мне соломенную шляпку. Потом появилась Оксана и хорошо поставленным голосом руководителя заявила, что правды о смерти Михаила никто и никогда не узнает. Последней нарисовалась Наташка. Она щедрой рукой сеятеля разбрасывала ошметки моих грибов и приговаривала: «Мы не будем больше пить. Будем денежки копить». Мне надоело всех слушать, и я ушла. Прямо в густую пелену тумана…

Проснулась я от сильной жажды. Вставать не хотелось, но призрак холодной воды в запотевшем стакане манил к себе со страшной силой. Я открыла глаза – тумана не было. Муж был. Рядом – на другой половине кровати. Значит, все-таки не ушел. И к моменту моего возвращения с кухни ляжет по диагонали. Подумала – и положила в ноги настольную лампу. Включать свет на кухне не стала – боялась проснуться окончательно. Выпив стакан воды разом, решила прихватить еще один с собой. В спальне порадовалась, что лампа сослужила мне верную службу, да, видно, сглазила. Димка взбрыкнул, и она шмякнулась мне под ноги. От неожиданности я вздрогнула и ливанула добрую часть стакана на кровать. В ту же секунду зажегся ночник на тумбочке, Димка вскочил.