— Первые — вроде иностранцы, двое. С ними один наш. Вторые — одна наша, двое не наши. Русские.

Аннанияз все понял. Кто такие первые — его не интересовало, но кто такие вторые — он понял. Тут только дурак бы не понял.

Они купили еще холодного пива, причем продавец, с которым в последние дни расплачивались долларами чаще, чем манатами, ничуть не удивился. Он остался сидеть на месте, а они вышли, уселись в джип, и теперь им предстояло решить куда более сложный вопрос: что теперь делать? Ехать на эти проклятые колодцы или не ехать? Но тут опять подал голос Порсы, обремененный ответственностью и страхом за свою жирную задницу:

— Давайте доедем! Тут недалеко. Я только ее заберу — и назад, в Красноводск… в Туркменбаши… — и, заметив их скептические взгляды, заверил: — Вы не бойтесь, у меня пистолет есть!

Отец с сыном не выдержали — расхохотались.

Порсы понял их смех по-своему:

— Не верите? Вот! — он вытащил из-за пояса табельный «Макаров».

— А патроны-то на этот раз не забыл? — давясь от смеха, спросил Аннанияз.

— Нет… — обиженно буркнул участковый и засунул пистолет назад за пояс.

— Ну что, — утирая с глаз слезы, сказал Аннашка-Туркмен, — раз у нас есть страшный Порсы с пистолетом — давай съездим, посмотрим, что там за Терминатор…

Веселье сразу кончилось. Сапар глянул на отца коротко и серьезно, словно пытаясь о чем-то предупредить. Аннанияз его сигнал принял и успокоил:

— Я, сынок, не фраер. На рожон не полезу, как твои урки. Мы сначала осмотримся, а там решим…

Участковый слушал их, ничего не понимая.

Сапар тронул машину и свернул с дороги на широкую верблюжью тропу, протоптанную невесть когда. Он ехал медленно, тщательно объезжая камни и ухабы, внимательно оглядывая всю округу. Видимо, потому и съехал с тропы далеко вправо, и вскоре путь ему преградили большие камни. Пришлось остановиться. Порсы что-то пискнул с заднего сиденья, но Аннанияз показал ему кулак: молчи! С этой точки они увидели джип, поставленный между двух камней, так что его невозможно было увидеть с верблюжьей тропы, которая была здесь вместо дороги. Другими словами, его спрятали. Спрятали те, про которых продавец сказал «два иностранца и один наш». Сапар понял это, приглядевшись, и тихонько сказал отцу:

— Там «форд». А у Терминатора — «мицубиси».

Тот кивнул. Возле машины не наблюдалось ни малейшего движения. Тишину нарушала только здоровенная черная муха, которая гудела и билась в стекло, мотаясь над пакетом с осетриной.

— Ничего не понимаю… — пробормотал Аннанияз. — Что они тут делают?

Постояли еще немного, обозревая окрестности и пытаясь услышать что-нибудь кроме наглой мухи. Ничего. Пустота и тишина.

— Давай проедем еще немного, — наконец подал голос Аннанияз.

Его сын завел мотор и медленно тронулся вперед. Толстый Порсы под влиянием обстановки вдруг заробел и не издавал ни звука — только напряженно сопел. Огибая невысокий, метров десяти, бархан, Сапар вдруг остановился.

— Ты что? — негромко спросил отец.

— Не надо, чтоб нашу машину видели. Лучше пешком пройду — посмотрю, что там.

Он не торопясь прошел вдоль кромки песчаного холма, пока ему не открылась странная картина: вдалеке на каменистой площадке стоял джип «мицубиси-паджеро», к которому был приспособлен наподобие тента кусок брезента, а у гребня соседнего бархана лежали два человека, очевидно, за кем-то наблюдавшие. Сапар тоже спрятался за камнем — чисто инстинктивно: раз уж здесь идет игра в прятки, надо соблюдать правила… Он оглянулся — его «ниссан» был невидим за перегибом бархана, и ему вдруг стало жутковато в этом странном месте. Сапар подумал, что надо разворачиваться и уезжать отсюда к черту…

И это была его последняя мысль. В следующее мгновенье он почувствовал, что какая-то непреодолимая сила вдавила его лицо в песок, так что невозможно стало ни вздохнуть, ни пошевельнуться — только пальцы бессильно скребли землю. Когда ему показалось, что настал последний момент, могучая безжалостная лапа вздернула его в воздух, а другая надежно запечатала рот. Почти теряя сознание, Сапар увидел перед собой страшное полузвериное лицо, сплошь обросшее шерстью. Оно ощерилось на него безумным оскалом, обнажив кривые редкие зубы:

— Гы-ы!

Они стояли и смотрели — оторопев, с трудом осознавая происходящее. Только Деревянко, видимо, сохранил ясность мысли, потому что вдруг выключил фонарь и стал быстро заваливать песком то, что перед этим раскапывал.

— Ты чего, Дерево? — не понял Упырев.

— Ничего. Лучше следов не оставлять. Машину помните? И Гульнара банку из-под кильки нашла… И вообще здесь не пусто. Кто-то тут еще есть.

— Так машина ж далеко была…

— Нет, — уверенно возразил прапорщик. — Я ее слышал где-то рядом.

— Да показалось тебе, — досадливо отмахнулся Леха.

— А вдруг не показалось? Давайте не рисковать.

Алексей подумал.

— Тогда и ждать нечего: давайте прямо сейчас все заберем — и уедем! И пусть потом ищут!

Деревянко вздохнул:

— Ты, Леха, как маленький. Что ты в потемках разглядишь — где верблюд, где эта птица чертова? Не-ет, сейчас надо все заровнять, чтобы следа не осталось.

Так и сделали. Доводы умного Деревянко Упыря убедили. Они заровняли свои раскопки, чтобы не видно было разорванного надвое ствола, засыпали корень с привязанной к нему веревкой. Потом вернулись к машине и, на скорую руку допив водку, стали устраиваться на ночь — на том же незаменимом брезенте. Но уснуть никто не мог: неожиданно свалившееся открытие изрядно всех взбудоражило. Долго лежали молча. Первым нарушил тишину Деревянко.

— Вот же хитрый мерзавец, — заговорил он. — Это ж надо придумать — «двуногий старик»! Кто бы мог подумать… Этот Мурад, оказывается, правду говорил, что никто ничего не нашел.

— Да и мы чисто случайно нашли, — добавил Леха. — И то благодаря Гуле… Если бы не она…

— Ну да, — фыркнула Гульнара. — Если бы ты, Леша, пенек не вывернул — и мы бы ничего не узнали. Это место никто найти не мог, потому что другого такого силача не нашлось, кроме тебя…

— А если бы ты про те соревнования не рассказала — я бы никуда и не пошел, — возразил Упырев.

— Ну, ладно, ладно, — оборвал их взаимные комплименты Деревянко. — Если бы да кабы… Думать надо, что делать дальше… Завтра с утра первым делом нужно съездить в магазин — жрать нечего, и вода кончается. Может, завезли чего. А потом поищем… Короче, видно будет. Спать давайте.

И опять никто не уснул. Через некоторое время зашевелилась, вставая, Гульнара:

— Леша, ты меня не проводишь? Мне надо, а я одна боюсь…

Упырь послушно встал и сопроводил ее в темноту. Через некоторое время они вернулись и опять улеглись, но сон не шел. Заговорил Упырев, глядя в небо:

— А интересно, почему в пустыне звезды такие яркие?

Ему откликнулась Гульнара:

— Воздух чистый. Вообще все думают, что пустыня — только песок да камни… А здесь бывает очень красиво, только надо уметь увидеть. Весной, например… А еще, знаете, в пустыне попадаются такие камни — целестин называется, мне геологи показывали… С виду обычный булыжник, а расколешь — он пустой, как яичная скорлупа, и весь оброс изнутри кристаллами. Переливаются, как радуга… Так и пустыня: в ней есть внутренняя красота, скрытая — только расколоть надо…

Гульнаре никто ничего не ответил. Наверно, угомонились под ее негромкий рассказ.

Наутро все встали как будто не в себе, задумчивые и слегка растерянные, поглядывали друг на друга так, словно стеснялись спросить — вчерашний день приснился или нет? Тем не менее Деревянко, проявляя, как всегда неизменную приверженность армейской дисциплине и действуя по вчерашнему плану, уехал в магазин.

Гуля и Упырев, оставшись одни, умылись остатками воды и сели в тени от бархана — ждать его возвращения.

— Леша, — спросила Гульнара, немножко смущаясь, — а ты женат?