Уик-энд миновал только три дня назад, а Том уже с нетерпением ждал следующего, хотя и со сложным чувством. Родители Кэролайн пригласили семью Клейтон в Глостершир, каковые посещения происходили в зимний сезон регулярно и приносили его участникам много радости. Обычно у тестя с тещей он стрелял перепелов, а его дети катались на пони. За обеденным столом собирались интересные и колоритные гости, часто бывшие сослуживцы тестя, любившие рассказывать всевозможные истории и байки. В такие дни Тома посещало чувство глубокого единения с семьей. По его мнению, именно так все и должно происходить в нормальной семейной жизни. В семье же его родителей наблюдалась разобщенность, все держались чуть отстраненно и были себе на уме. Кроме того, хотя детство Тома назвать несчастливым нельзя, он все-таки слишком рано лишился матери.

Но прежде чем оправляться на уик-энд к родителям жены, ему предстояло еще разрешить ряд серьезных проблем с Аккерманом и Суини.

Оттого что утром в среду он не пошел на работу и остался дома, у него появилось некое тревожное ощущение. Том смотрел на вещи в кабинете так, будто бы видел их первый раз в жизни. Потом бросил взгляд за окно. Продуваемую ветром улицу пересекала группа молодых мамаш с детьми, облаченными в школьную форму. Как часто в суете банковских буден он забывал, что на свете есть и другая жизнь — возможно, куда более нормальная и правильная, нежели его собственная. Эта мысль неприятно задела Тома.

А еще его беспокоило поведение Кэролайн. В последнее время она замкнулась и демонстрировала по отношению к нему определенную холодность. Хотя жена редко озвучивала свои страхи, нельзя было не заметить, что она напугана. Радость, поселившаяся у нее во взоре при мысли, что муж унаследовал состояние своего деда и теперь покупка нового дома не за горами, мигом потускнела, как только она узнала о причитавшейся ему огромной сумме, оказавшейся в несколько раз больше ожидаемой. Теперь Кэролайн казалось, что в этом кроется нечто зловещее и наследство принесет им беду.

Том, конечно, пытался разубедить ее. По крайней мере пять миллионов из наследства точно их — они скопились за счет процентов, начислявшихся в течение пятидесяти лет. Есть также шанс, что им принадлежат все пятьдесят миллионов, особенно если вклад дедушки использовался в течение этого времени для рыночных спекуляций. Том пытался обратить все в шутку, утверждая, что, если бы у него имелся собственный банк, он в таких случаях начислял бы владельцу счета как минимум десять процентов. Но Том вынужден был признать, что этот вопрос нуждается в объяснении, каковое, несомненно, им предложит Суини.

В конце концов в семье установилось подобие перемирия. Кэролайн сказала, что больше не будет касаться этой темы, по крайней мере до тех пор, пока муж не переговорит с Диком Суини. Однако жизнерадостности у нее заметно поубавилось. Она определенно не хотела иметь с подозрительными деньгами ничего общего и всячески стремилась продемонстрировать это мужу.

Клейтон всегда считал себя человеком хладнокровным, обладающим здравым рассудком и способным переносить любой стресс. Но теперь он, чувствуя, что благополучие его семьи находится под угрозой, постоянно находился в угнетенном состоянии, от которого никак не мог избавиться. Том теперь все время напряженно думал о том, как выйти из создавшейся ситуации, хотя внешне продолжал оставаться улыбчивым, жизнерадостным человеком, у которого, как казалось многим, нет серьезных проблем и которому в этой связи можно только позавидовать.

Деньги всегда играли в жизни Тома важную роль. Они и для Кэролайн были важны, что бы она там по этому поводу ни говорила. Просто жена не представляла себе жизни без денег, каковому благодатному неведению с самого начала способствовали ее родители, положившие на счет дочки кругленькую сумму, а также усилия семейных адвокатов и советников по инвестициям, учивших, как лучше распорядиться фамильным достоянием. В ее комфортно обустроенном мире Том часто чувствовал себя чужаком, и, хотя никто в таком положении дел виноват не был, испытывал в этой связи определенный комплекс неполноценности. Страстно влюбленный в Кэролайн, он подспудно страшился того, что в один прекрасный день она уйдет из его жизни и присоединится к своему миру.

Помимо всего прочего, у Тома имелась склонность к мнительности, что он всячески старался скрывать. Даже перед Кэролайн, хотя и в меньшей степени. Иногда, покопавшись в тайниках своей души, запертых от всех, включая супругу, он выпускал на волю некоторые ужасные фантазии на тему: что будет, если…

…он потеряет работу?

…Кэролайн или кто-то из их детей неожиданно умрет?

…он сам серьезно заболеет?

Вместе с тем, задавшись подобными вопросами, он пытался мысленно преодолеть неблагоприятные обстоятельства и, стараясь быть честным и объективным, словно со стороны наблюдал, как некто по имени Том Клейтон, согнувшийся поначалу под ударом судьбы, со временем распрямляется и приходит в норму.

У Тома имелся и еще один ревниво оберегаемый от прочих секрет. По его мнению, он был способен к спонтанному проявлению насилия и жестокости. Возможно, это досталось ему от дедушки. В нью-йоркских барах всегда считали, что врожденная тяга к насилию — в крови у ирландцев. Но до сих пор ему удавалось держать свои дикие инстинкты в узде. За одним исключением: в юном возрасте он жестоко избил грабителя, забравшегося в его нью-йоркские апартаменты. Давление негативных эмоций Том обычно снимал посредством физических упражнений: греблей во время обучения в университете и бегом в более зрелые годы. В Лондоне он с этой целью играл в сквош.

И вот во время последней беседы с Диком Суини Клейтон вдруг почувствовал, как демон насилия в нем вновь поднимает голову. Вспышки ярости, однако, не последовало, так как беседа велась по телефону и его противник был лишен индивидуальных черт. Теперь Том думал, что при личной встрече с Суини его реакция может оказаться куда более агрессивной. Притворное дружеское участие, которое демонстрировал адвокат в общении с ним, вызывало у Клейтона отвращение, грозившее испортить намечавшуюся встречу.

Начиная с понедельника Том все чаще уединялся в домашнем кабинете — этом прибежище мятущейся души, — чтобы поразмышлять и вволю позлиться. Но не на себя, не из-за того, что он узнал цюрихский секрет и объявил счет своим. Счет был оформлен на имя его отца, а посему давать объяснения должен не Том, а другие люди, так или иначе причастные ко всей этой истории. И их объяснения должны его, Тома, устроить, в противном случае невидимые совладельцы не получат от него даже пенни. Том считал главным виновником создавшегося двусмысленного положения Суини. Последний называл себя другом отца и любил играть роль любящего дядюшки детей Майкла, но хранил абсолютное молчание по поводу цюрихского счета, хотя знал о его существовании, а также о том, кто стоит за всем этим делом.

Когда они обедали в «Уолдорфе», Дик знал всю правду — в частности, что дедушкин счет держали в секрете даже от его отца, — и уже за одно это Том был готов дать адвокату по физиономии. Что ж, коли надо, он встретится с Суини, но задаст ему целую кучу неудобных вопросов, ответить на которые адвокату будет очень непросто. И лишь после этого Том, может быть — только может быть, — позволит таинственному клиенту Суини получить некоторую часть денег со швейцарского счета. Время покажет, какую их часть.

Можно, конечно, попытаться раздобыть дополнительную информацию по счету. К примеру, затребовать копии банковских отправлений за последние двенадцать месяцев. Правда, он не знал, насколько это требование справедливо с точки зрения закона. Раньше счет принадлежал его отцу; банк же, узнав о смерти владельца, закрыл его. Формально, передавая информацию такого рода, банк как бы передает сведения о третьем лице, даже если оно является отцом нового клиента. Том подозревал, что швейцарцы могут продемонстрировать педантичность в этом вопросе. Кроме того, ему не хотелось очень уж раскачивать цюрихскую лодку.