– Да, конечно, – улыбалась она. – Оно мне нравилось. И сейчас тоже очень нравится. – Она деланно вздохнула: – Так и быть, я перетерплю, не стану переделывать. Но заплатите за него вы, как тут написано…

Он вспомнил чайный вечер у хозяйки, полные руки на чайнике, аромат чая… И похолодел.

Подписал он тогда ту доверенность, не читая. Холодея, он вспомнил, как большая черная собака тянула нос к пирогу, который привлекал ароматом не меньше, чем его. А хозяйка говорила:

– Я дала бы ему кусочек. Но нельзя.

– Почему? Потому что он горячий?

– Нет. Тогда собака будет считать себя моей хозяйкой.

Он смеялся.

Был суд. Адвокат заказчицы оказался человеком расторопным. Андрей вернул разницу между ценой российского оборудования и иностранного, а также заплатил проценты. Было ловко доказано, что хозяйке они полагаются за нецелевое использование ее денег, которые спокойно лежали бы в банке. Получилось, что Андрей Волков сам все купил, сам сделал и сам оплатил.

У него теперь не было ни денег, ни возможности их заработать. Он долго сидел дома взаперти, потом наконец решил уехать в деревню, где от деда остался дом. Как-нибудь перезимует, а там видно будет. Дом этот стоял у черта на рогах, в северном углу Тверской губернии, в Сетявине.

Он удивился, когда приехал, – старый дом оказался в приличном состоянии. В сарае, правда, он нашел ларь, доски которого поели термиты. Он разломал его, понимая, что такие друзья могут сожрать и сам дом тоже.

– Бежали бы вы отсюда, – морщился он, вытряхивая муравьев из источенных досок. – Как я вовремя приехал, еще немного -и вы бы, друзья, все тут скушали.

Доски он решил сжечь и запалил большой костер.

На дымок потянулись соседи. Сначала мужики стояли на перекрестке, пытаясь разглядеть, кто это орудует в огороде у Волковых.

Ага, сейчас видите, а когда в бане всю зиму кто-то жил, то ли солдат беглый, то ли из тюрьмы сбежавший? Не видели? Он узнал эту новость вчера, соседка призналась. Он и сам все понял, стоило войти в предбанник. Андрей поморщился.

– Что будешь делать, Иваныч? – самым смелым оказался сосед с тыла.

– Жить, дедуль, сквозь годы мчась.

– А я думал, продавать приехал. – Он захихикал.

– А ты бы купил? – поддержал его смех Андрей. – Давай говори, может, сойдемся.

– Я бы купил, да не все, – осторожно начал торговлю сосед.

– А что бы ты купил? – Андрей с интересом смотрел на мужика.

– Эх, парень, это не купишь. Не продается.

– А может, продам, – настаивал он. – Все продается. – Он подбросил в костер проеденные доски.

– То, чего твой дед умел делать. От него тут кое-чего осталось, если бы его умением овладеть. Я бы миллионщиком нынче стал.

– Миллионщиком? – повторил Андрей. – Рублевым или в зеленых?

– Да рублевым-то я уже был. – Мужичок поморщился и развел руки, как делают рыбаки, хвастаясь, какой длины рыбу поймали.

Андрей засмеялся.

– Я тоже был, – кивнул он. – Ну а зеленым как бы ты стал миллионщиком?

– Может, я зайду? – Мужик кивнул на забор.

– Да, конечно, заходи.

Тот ловко отодвинул три штакетины с одной стороны забора, который еще держался прямо, и встал перед Андреем.

– Ловко, – похвалил он. – Ну, так покажи, что у нас тут…

Мужик прошел в сарай, Андрей за ним. Шел и удивлялся: если есть там нечто, что могло заинтересовать соседа, почему оно там до сих пор? Сто раз можно было унести. Но видимо, у деревенских людей сохранился принцип «Не укради».

– Вот. – Мужик указал на что-то похожее на огромный верстак. Андрей усмехнулся. Наверное, с наивностью человек рождается, с ней и умирает, это он про себя. Не мог мужик стащить, потому что верстак вкопан в землю. Его дед, устраивая такое, о чем-то думал?

– Оно, – подтвердил мужик.

– А что это? Что бы ты с этим делал?

– А то же, что и твой дед. Ох, а это-то откуда? – Он указал на странные находки, вынутые Андреем из проеденного термитами ларя.

Андрей прикусил губу. А что делал его дед? Ну валенки подшивал. Он помнит, ему приносили, когда он лет в пять провел тут лето. Люди к зиме готовились.

– Кумекаешь? Валенок-то нету у народа? А людям надо… Я могу рассказать тебе о валенках все, – говорил дедок. – Ничего нет лучше для сугрева.

– А водка? – спросил Андрей.

– Э, милый, не то. Надел валенки – сразу кровь разогрелась, даже если валенки с холоду принес. А от ног – всему телу тепло. А похлебать щец при этом – у-у…

– Рассказывай… – фыркнул Андрей. – Может, когда и были валенки теплые, но я поносил в училище, знаю.

– Ты, парень, нашивал казенные. А говорю про те, что руками валяны.

– Их что, и сейчас можно руками валять? – В голове Андрея мысли завертелись.

– Да почему нет-то? Без рук, что ли? Когда сам катаешь из хорошей шерсти, весь прощупаешь своими пальцами. Они выходят мягкие, прочные, в них тепло от живой овечьей шерсти. Это тебе не фабричные, в которых и ваты напихают, кислотой обольют. Такие протопчешь за одну зиму. А от деревенского мастера двенадцать лет будешь носить и ни разу не подошьешь.

– Та-ак, – сказал Андрей, – пойдем в дом.

Он быстро собрал на стол, угощал и подливал рассказчику в стакан. Сам он не пил ничего, кроме чая.

– А сколько пар выйдет с одной овцы?

– Да одна пара будет. Если овца, конечно, хорошо кормлена. Да если умело обойдешься с шерстью.

– Это как же?

– Постираешь, на колоду правильно положишь. У нас в деревне держат бабы и коз, и овец.

– А куда шерсть девают?

– Скупщики ездили, да что-то давно носа не кажут. Так, прядут бабки, кто умеет, или складывают. Главное для валенка – шерсть. Если хочешь пофасонистей – бери козью, мягкую. Попроще – овечью. Но и она разная.

Сосед еще долго сидел у Андрея, вспоминал, рассказывал. Потом встал, не качаясь, и ушел.

Андрей закрыл вьюшку прогоревшей печи, помыл посуду. А в голове вертелось – все равно ему здесь зимовать, так почему не попробовать? Только надо место найти, не в доме же устраивать цех. Как он понял, дело это вонючее, жаркое, не розами пахнет.

Он лег на продавленный диван, пружины скрипнули, в голове всплыл скрипучий голос старика: «Кабы я был помоложе, откупил бы водокачку и завелся бы с валенками, ей-богу».

Андрей хорошо помнил водокачку. Круглая, из красного крепкого кирпича, она всегда украшала деревню. Он проходил мимо нее со станции, обратил внимание, что она, похоже, заброшена. Утром он проверит, решил Андрей. Он заснул быстро, как человек, принявший решение, но пока не облекший это решение в слова.

Он открыл глаза и вскочил с дивана. Быстро оделся, сунул ноги в сапоги и почти побежал к водокачке. Дверь оказалась закрыта на проволоку, он размотал, вошел и крикнул, как в детстве, когда спрашивают эхо о чем-то важном.

– Нада-а-а? – взвился голос Андрея.

– Да-да! – отозвалось эхо.

Он засмеялся, эхо подхватило.

– Еще есть вопросы? – обратился к себе Андрей.

Дома он заварил себе крепкого чаю, выпил – и к тете Мане в сельсовет, а если по-новому, то в администрацию. Когда-то бабушка брала у Маниной матери козье молоко.

Когда он рассказал, зачем пришел, она коротко сказала:

– Бери.

– Сколько я должен заплатить?

– Плати, сколько есть.

– Один доллар устроит?

– Смеешься? А где я тебе сдачи возьму?

Он вскинул брови.

– Думаете, сколько я выну из кармана? – удивился он.

– Стольник, сколько еще. Разве они бывают у кого мельче?

– Бывают.

– Рисованные, что ли?

– Стольники бывают рисованные, а которые по одному – нет.

Они посмеялись, он протянул ей бумажку в один доллар, которую держал в кошельке давно. Чтобы деньги водились.

Тетя Маня с сомнением покрутила бумажку, провела под носом, как проводят картонкой, пропитанной духами для пробы в дорогих магазинах. Андрей знал этот жест. А тетя Маня нет.

– Ладно. А чего ты там станешь делать?

– Валенки валять, – сказал он.