— У тебя две секунды времени, — спокойно говорит он. — Либо ты садишься, либо здесь будет покойник!
Я уже сижу рядом с ним. Побледневший Поль прислоняется к стене дома. Однако машет мне на прощание и посылает воздушный поцелуй. Фаусто газует с места, так что меня отбрасывает назад, и я осознаю, что ничего не знаю о Поле. Ни фамилии, ни адреса, ни профессии. И он ничего не знает обо мне.
— Где твоя художница? — кричу я в ярости. — Ждет, пока ты спровадишь меня домой?
— Не знаю, о ком ты говоришь.
— О твоей новой пассии, Кристине Люба.
— Страдаешь галлюцинациями, детка! Ты вцепилась в задницу этому красавчику. Думаешь, я ничего не вижу? Ты вела себя скандально! Ты опозорила меня перед всем миром! Совсем обезумела?
— Остановись! — ору я. — Я выйду! — Дергаю дверцу, но она заперта. — Ты что, оглох? Я развожусь! Ты принес мне одни несчастья. С самого первого дня. Я ненавижу тебя!
Фаусто ухмыляется и мчится как ненормальный. Мы со свистом пролетаем вверх по пустой набережной, к Трокадеро. На поворотах тормоза жалобно взвизгивают. Просто чудо, что мы живыми доезжаем до дома!
Не успевает машина остановиться, как я выпрыгиваю, бегу домой, не дожидаясь Фаусто, открываю дверь, несусь в спальню и бросаюсь на кровать. Я больше не желаю видеть этого человека! Все, решение принято, я ухожу от него!
Но, как это часто бывает, все получается иначе.
Незадолго до рассвета Фаусто тихонько прокрадывается в комнату. Ложится рядом со мной и обнимает меня. На нем только пижамная куртка, больше ничего. Я притворяюсь спящей. Что ему еще надо? Все кончено.
Вдруг я чувствую что-то влажное на своей щеке. Неужели Фаусто плачет? Может, мне это снится? Поднимаю голову. Фаусто всхлипывает, плечи подрагивают, его всего трясет. Он рыдает как ребенок. Я в растерянности. Сколько я его знаю, такого еще не было.
— Тиция, ты не спишь? Я молчу.
— Тиция! У меня столько проблем, я сам не знаю, что я делаю. Вся моя жизнь — сплошной бред! Ты не представляешь, как мне плохо!
Он говорит неразборчиво, я с трудом его понимаю. Львиная грива уткнулась в мою подмышку, от его рыданий сердце обливается кровью.
Мое сопротивление тает.
— Какие проблемы? — спрашиваю я с удивлением. — Улица Буде продана, банк получил свои деньги.
— Это капля в море, — всхлипывает Фаусто. — Я в отчаянии.
— Тогда продадим «ролле», — утешаю я, — он нам в действительности не нужен, а ты заплатишь свои долги.
Фаусто продолжает плакать навзрыд.
— Ты купил картину сегодня вечером? За безумную цену?
— Нет-нет, — слабым голосом отвечает Фаусто, — другое.
— Успокойся, — утешаю я, — ну что с тобой может случиться? На крайний случай у тебя есть твоя часть наследства дядюшки Кроноса. Она от тебя никуда не денется, эти деньги с гарантией остаются в фирме. — Фаусто таращится на меня, будто не понимает ни слова. — Или есть что-то еще, чего я не знаю?
— Все преследуют меня, — со стоном выдавливает Фаусто и теснее прижимает меня к себе.
— Кто все? — ошарашенно спрашиваю я. — Кого ты имеешь в виду? Не представляю, о ком ты!
— Я не могу одновременно быть повсюду! Не могу разорваться! Но ты будешь на моей стороне, ты обещаешь?
— Конечно, — я глажу его непокорные пряди, — только объясни мне, наконец… Скажи мне все!
— Если все сказать, — произносит он замогильным голосом, — можно все потерять. Друзей, знакомых, собственную жену!
— Неправда!
Фаусто приподнимается на локте. Слезы капают мне на лоб.
— Ты должна простить меня, — голос его дрожит, — я без всякого повода обижаю тебя. Я постоянно причиняю тебе боль. Ты этого не заслужила. — Он ласково гладит мою щеку. — Ты была такая красивая сегодня вечером. Я гордился тобой, но я не выношу, когда ты танцуешь с другим. Тиция! Скажи правду: ты меня еще любишь?
Он осыпает меня поцелуями.
Давно уже между нами не было такой близости.
— Ты любишь меня одного? Солнышко мое! Любовь моя! Тиция! Я единственный у тебя?
Он целует мои обнаженные плечи, гладит по руке.
— Ты единственная женщина, созданная для меня. Не забывай этого! Все другое — просто баловство, чтобы доказать себе: «Я живу!» Чтобы удовлетворить свое тщеславие. Но люблю я только тебя! А ты, ты меня тоже любишь?
— Быть может.
— Почему только быть может?
Я не отвечаю. Фаусто опять начинают сотрясать рыдания.
— Я был невыносим. Я во всем виноват! Но я все исправлю! — Он целует мою грудь, гладит мои ноги, его горячее дыхание обдает мое ухо. Фаусто пристраивается сзади, прижимается к моей спине и медленно входит в меня.
— О, нет! — стонет он. — Это слишком прекрасно! Он не спеша начинает меня любить. Фантастика!
После шестинедельного перерыва он для меня как новый мужчина. По сравнению с Томми — просто божество. Я уже забыла, какой он высокий и как идеально подходит к моему телу! Четыре коротких, один долгий удар. Давно он не дарил мне такого наслаждения. Четыре коротких, один глубокий толчок, пауза. Он нежен, пылок, вынослив.
— Тиция! Как хорошо с тобой!
Я почти теряю сознание от упоения. Этот огромный, сильный мужчина во мне и рядом со мной. Он мой муж! Во всем мире нет никого, кроме нас.
— Тиция! Я не могу без тебя. Скажи, что ты меня любишь! Скажи сейчас!
— Я люблю тебя! — О, я почти на вершине блаженства! Теперь меня чуть-чуть поласкать, и я буду готова!
— Забудь обо всем, родная, любимая, — стонет Фаусто, — выбрось заботы из головы, забудь… Ох! — не дожидаясь меня, он дает себе волю. Вот его кульминация! Вот все кончено.
— О нет! — Он жалобно скулит, как щенок. А я отказываюсь понимать мир. Шесть недель воздержания — и потом такое? Раньше он так никогда не поступал, он всегда думал прежде обо мне. Должно быть, он и вправду переживает чудовищный кризис!
— Извини! Вышло слишком быстро! — Фаусто вяло гладит мою руку. — Я смертельно устал! Я совершенно без сил. Я больной человек. Тиция, детка, давай немного поспим. У меня глаза слипаются.
Он поворачивается на спину, раскидывает руки и мгновенно засыпает.
В отличие от него я долго ворочаюсь в постели. Пытаюсь поласкать сама себя, но без Фаусто желание куда меньше. К тому же меня мучает беспокойство. «Все преследуют меня!» Кто? Где? Когда? Почему?! Его шантажируют? Поэтому он был таким невыносимым в последнее время? Ах, как ужасно, когда мужчина не может говорить открыто.
Наконец усталость берет свое. Я закрываю глаза. Когда я их снова открываю, на улице ясный день. Меня разбудил громкий стук. Это Лолло в розовом платье просунула голову в дверь.
— Извините, мадам! Звонила ваша свекровь. Вас и месье в три часа ожидают в Шантаньи. Она сказала, что это очень важно. Надо многое обсудить. Вы должны остаться на выходные и прихватить с собой смокинг и вечернее платье.
— Спасибо, Лолло. — Я зеваю. Фаусто лежит рядом и посапывает как ребенок.
— Я достала белый костюм. И голубое вечернее платье с вышивкой от Унгаро. Вас устраивает?
— Превосходно! Мерси!
— Можно подавать завтрак?
Я смотрю на будильник. Двенадцать часов дня.
— Да, пожалуйста.
Лолло раздвигает шторы. Мнется у двери.
— Что-нибудь еще?
— Да! — Негритянка с важным видом кивает головой. — У Малыша есть работа! Сегодня вечером он начинает. Помощником повара в африканском ресторане. На Гут д’Ор.
— Поздравляю! Наконец-то добрая весть. Лишь бы он не попался полиции.
— Нет-нет. Он начеку. А когда подзаработает денег, мы сможем что-нибудь предпринять с его видом на жительство. У меня есть адрес, — заговорщицки продолжает Лолло, — одного адвоката с Маврикия. Он живет в 16-м районе. Старик говорит, что он уже многим помог. Вы, знаете, мадам, у него отличные отношения с префектурой, может, он и для нас что-нибудь сделает!
Потом она исчезает на кухне, а я выпрыгиваю из кровати. В теле необыкновенная легкость. Окрыленная, иду в свою ванную. У меня опять радость на лице. Глаза ясные, щеки порозовели. До чего прекрасна жизнь!
