Потом мысли Макса сами собой перескочили на Надю, и он расплылся в довольной улыбке. Правда, через секунду опять нахмурился, подумав, что Полли его просто убьет, если только узнает.

Звуки рояля и первых тактов песни вывели его из задумчивости, и он хлопнул в ладоши, созывая членов труппы, которые разбрелись по студии.

— Итак, дорогие мои… Сцена четвертая. Начинаем… — сказал он и быстро обежал всех своим острым взглядом. — Какого черта, где Руперт?

— Пьет кофе… — раздался женский голос.

Ноздри Макса затрепетали от ярости, и он наклонился к микрофону с язвительной улыбкой.

— Что же, значит, мне придется идти самому его искать. Смею вас уверить, милочка моя, ему это дорого обойдется!

Девушка, которая подала голос, покраснела и хотела выскочить из зала, но в дверях появилась Джеки.

Макс тихо выругался.

— Ну, как идут дела? — поинтересовалась она с порога.

— Изумительно, превосходно!

— Очень рада, — сказала Джеки. — Значит, увидимся на утреннем совещании.

— Боюсь, мы не досчитаемся одного человека.

— Кого?

— Ивонн, — сказал он. — У нее ангина…

Драгоценная вещица была доставлена для нее из Парижа от Ван Клиффа. И конечно, через герцога и герцогиню Виндзорских. На этот раз Доджи превзошел самого себя.

Анжела рассматривала свое отражение в скользящих зеркальных дверях на террасе своего особняка, и ее пальцы любовно трогали на запястье браслет в виде тигра. Она медленно поворачивала его на руке, а затем приподняла руку, любуясь сверкающими изумрудами и бриллиантами, оправленными в золото. Она была довольна, как никогда. Герцог Виндзорский самолично принял участие в переговорах о покупке вещи, поскольку питал особую симпатию к Анжеле, которая казалась ему чудесной американской Золушкой.

Она поднесла драгоценный браслет ближе к глазам, поглаживая тигриные лапы, усыпанные мелкими бриллиантами, а потом, не удержавшись, даже поцеловала его нос, сделанный из изумительного оникса… И какой умница Доджи: ведь вспомнил, какой глубокий вздох, полный восхищения и зависти, вырвался у нее из груди, когда они вместе были на той ювелирной выставке!

Анжела взяла карточку, которая сопровождала драгоценный подарок, и снова прочла слова Доджи: «Надеюсь, эта безделушка порадует мою тигрицу…»

Она отошла от окна, чтобы взять бокал шампанского и включить музыку. Из динамиков полился завораживающий голос Гарри Коника, и, счастливо улыбнувшись тому, как замечательно соответствовала эта музыка ее настроению, она упала на роскошные шелковые подушки.

— Тигрица!.. — проговорила она с усмешкой.

И сразу ее мысли переключились на очередной съезд демократов в Чикаго, на все эти приемы, банкеты, появляться на которых ей было запрещено, потому что Доджи все еще соблюдал траур. C тех пор, как он находится в этом чертовом городе, они даже ни разу не говорили друг с другом. Анжела надула губы. Наверное, Доджи мог бы проявить к ней свое внимание каким-нибудь другим способом. Почему бы, например, было не сделать нормальный подарок, который обычно мужчина преподносит женщине, на которой намерен жениться?..

В этот момент раздался звонок в дверь, и, раздраженно вздохнув, она встала.

На пороге стоял Дрю.

— Ну, что скажешь? — поинтересовался он.

— Что ты здесь делаешь? — пробормотала Анжела дрогнувшим голосом.

— Просто проходил мимо. Дай, думаю, загляну, — улыбнулся он, оглядывая ее с головы до ног. — Мне нравится твой наряд, — продолжал он. — Он подчеркивает твою прекрасную фигуру…

На Анжеле был легкий короткий халатик, украшенный бисером. Под халатиком ничего не было.

— Чего тебе надо?

— А как по-твоему?

Анжела почувствовала, что начинает дрожать. Она была поражена его внезапным появлением. Только поражена.

— Я вызову охрану.

— Не вызовешь. Его взгляд лишил ее воли к сопротивлению.

— Я здесь по делу, — сказал Дрю.

Она внимательно посмотрела на него. Самообладание начало возвращаться к ней.

— Не смеши меня.

— Но это правда, — усмехнулся он. — Ей-Богу!

— Ну и какое у тебя дело?

— Я хочу поговорить с тобой о Джеки.

Ее лицо тут же потемнело.

— Я говорила тебе, чтобы ты держался от нее подальше! — воскликнула Анжела.

— Но мне было так одиноко.

— Но ведь вы расстались.

— Расстались, а потом встретились.

— Ты хочешь сказать, что все это время ты находился в Англии? — удивилась она.

Дрю кивнул.

Ее глаза сверкнули, словно два огромных черных бриллианта, и, со свирепым видом покачав головой, Анжела отступила в сторону, пропуская его в квартиру.

Войдя, Дрю неторопливо осмотрелся. Здесь все было ему знакомо. Все ее дорогие вещицы, предметы искусства и посуда были на своих прежних местах. На массивном итальянском столике лежали раскрытые журналы и книги.

— А вот этого раньше не было! — воскликнул вдруг Дрю. — Это что за птица? — Он остановился перед большой статуэткой, изображающей двуглавого орла.

— Это французская бронза, — холодно ответила она и подошла к столику, на котором в ведерке охлаждалась бутылка шампанского. — Хочешь выпить? Но ты все еще не ответил на мой вопрос.

— Вот теперь я вспомнил, — сказал он, пропуская мимо ушей ее слова и слегка приподнимая статуэтку.

— Поставь на место, черт тебя возьми!

— Так что это такое, ты сказала?

— Ради Бога, Дрю!

— Что это такое, я спрашиваю?

— Ей лет двести… — неуверенно пробормотала Анжела. — Откуда мне знать…

— Расскажи мне что-нибудь об этой вещице. Расскажи, — медленно повторил он. — Я хочу знать.

— Да зачем тебе?!

— Просто интересно, — сказал Дрю, и в его голосе послышалась угроза.

Он стоял к ней спиной, и, глядя на него, на его красивые черные волосы, на его сильную смуглую руку, в которой он сжимал статуэтку, Анжела чувствовала, как в ней поднимается желание. И она ненавидела себя за это.

— Кажется, это символическое изображение Ночи.

Дрю медленно повернулся к ней, продолжая рассматривать и ощупывать статуэтку.

— Прекрасная вещица, — заметил он. — Но я уже, кажется, подобное говорил. В прошлый раз… Верно?

— Я тоже задала тебе вопрос.

Он поставил статуэтку на место и подошел к Анжеле.

— Джеки нужны деньги, которые лежат у нее на счету, — спокойно сказал Дрю.

— А почему она прислала их клянчить тебя?

— Просто у меня есть здесь кое-какие свои дела, и я попутно предложил ей свои услуги.

Анжела рассмеялась, но это было не очень похоже на смех.

— Я не шучу, — сказал он. — Ей нужно около пятисот тысяч долларов.

— По крайней мере она немного уменьшила сумму, — усмехнулась Анжела. — Но я уже сказала ей «нет». Мне совсем ни к чему этот чертов мюзикл. Да и вообще он никому не нужен.

— А Джеки полагает обратное.

— Не болтай зря языком, Дрю, — язвительно сказала Анжела. — Тебе плевать на ее замечательный мюзикл. Ты здесь совсем по другой причине.

— К постановке начинают проявлять большой интерес.

— Я покончу с этим.

— Не думаю, что у тебя это получится, — лениво сказал он и налил себе шампанского. — А почему, кстати, ты так из-за этого переживаешь?

— Я уже говорила Джеки: это полная чушь. Мюзикл на эту тему уже пытались поставить, и дело всегда кончалось полным провалом. Господи Боже мой, ведь Монро уже давно нет в живых! Я просто не вижу в этой затее ничего интересного.

— Но это не твои деньги, Анжела.

— По закону я должна заботиться о них.

— И все-таки я что-то не очень понимаю, почему тебя так заботит этот вопрос — провалится мюзикл или нет… — Дрю внимательно посмотрел на нее. Что-то здесь было не так. — Тебе всегда было безразлично, как Джеки распоряжается своими деньгами.

— Это не твое собачье дело! — воскликнула Анжела. — А мой ответ будет по-прежнему — нет.

До тех пор, пока Доджи на ней не женится, ответ будет один и тот же.

Вокруг фамилии Кеннеди и так было предостаточно скандалов, чтобы еще раз напоминать о них новой постановкой. Анжела тихонько вздохнула. Много лет Доджи боготворил семейство Кеннеди. Иногда ей казалось, что он готов целовать землю, по которой они ходили.