— С защитным жалюзи что-то не так, — помедлив, продолжал де Виль. — Если убийство произошло вчера около девяти вечера, значит, первым делом напрашивается вопрос: почему госпожа Эрни воскресным вечером находилась в помещении врачебной практики? Во-вторых, если защитное жалюзи было опушено, то преступник наверняка вошел через дверь. В-третьих, ни дверь парадной, ни дверь практики не взломаны, я лично проверил. Значит, либо преступник имел ключи, либо у госпожи Эрни были причины впустить его. В-четвертых, видимо, лишь после деяния преступник разбил окно, которое открывается внутрь, а затем поднял жалюзи. Вероятно, хотел инсценировать взлом.

— Если память мне не изменяет, — изрек Сутер, — ваша задача не строить предположения насчет возможных этапов преступного деяния, а как раз наоборот — излагать факты.

— Excusez-moi, Monsieur [5], но я не могу не рассуждать логически. Иначе фактов не выявишь. Мы самым тщательным образом изучаем механизм, поднимающий жалюзи. И делаем это потому, что я пришел к определенным умозаключениям. Возможно, нам удастся установить, когда именно жалюзи было поднято. Ищем, разумеется, и отпечатки пальцев. Хотя с этим будет очень непросто — как-никак врачебная практика. А к врачам ходит много народу. Спасибо за внимание, господа.

Де Виль удалился.

Хункелер встал, прошел к мусорной корзине и бросил туда бумажный стаканчик из-под кофе.

— Не знаю, в чем дело, — сказал он, — жарища замучила, черт бы ее побрал. Сил моих нету. Извините.

— В общем, странновато, что ты этак вот молчком исчезаешь, — обронил Халлер и сунул в рот трубку. — Закурить можно?

Сутер кивнул, и Халлер чиркнул спичкой.

— Ведь нам без тебя никак невозможно. Без твоего опыта, без твоего упорства.

— Думаю, никто здесь не заинтересован в раскрытии этого дела больше, чем я, — сказал Хункелер.

— Выражайтесь точнее: в раскрытии преднамеренного убийства, — вставил Сутер.

Минуту-другую царило молчание.

— Еще раз прошу прощения, — снова начал Хункелер. — Я вовсе не стремлюсь создавать неудобства. И если иной раз создаю их, то неумышленно. Я должен работать так, как считаю нужным. А в этом деле фиксация следов и компьютер не главное. Главное — человеческое любопытство.

— Без компьютера не обойтись, — возразил Луди. — Сам прекрасно знаешь.

— Ладно, согласен. Поскольку ты специалист по информатике, обращусь к тебе за помощью. Но сам торчать у экрана не стану, смысла нет.

— Кто же мы такие? — по-прежнему раздраженно спросил Сутер. — Компания престарелых деревенских жандармов?

— От куда цитата?

— Дюрренматт. «Судья и его палач». Вы разве не читаете литературу?

— A-а, ну да, комиссар Берлах. Однако я еще раз прошу разрешении работать по собственному усмотрению.

Снова повисло молчание. Халлер опять раскурил трубку.

— Нам нужны факты, — сказал Сутер. — Как-никак через три часа пресс-конференция. Что я должен говорить журналистам?

— Лучше вообще ничего не говорить, — вставил Хункелер. — Им это без надобности. Сами насочиняют.

— Защитное жалюзи — неплохой фактик, — сказал Мадёрен. — И наркоманы тоже. «Убийца проник через окно» — хороший заголовок.

— Кстати, где теперь эти наркоманы? — спросил Хункелер.

— В следственной тюрьме, ждут встречи с судьей, который вынесет решение о законности задержания.

— Их имена есть в компьютере?

— Да, мы всех их знаем. Нарушение закона о наркотических веществах. Кроме Эдуарда Фишера. Этот новенький.

— А собака?

— При них. Не могли мы ее увести, выла как волчица. Хозяйка ее — Нелли Цубербюлер, маленькая такая, подружка Эдуарда Фишера. Ну этого, долговязого. Он твердит, что наркотики не принимает и оказался там только из-за Нелли. Не очень-то верится… Между прочим, он сын директора Якоба Фишера из химической компании.

Хункелер достал носовой платок, вытер шею.

— Предлагаю их отпустить, — сказал он.

— Ни в коем случае! — запротестовал Мадёрен. — Из-за опасности преступного сговора. Я уверен, у них рыльце в пушку.

Сутер пальцем оттянул воротник, — видно, и его допекло.

— Я предлагаю пока что отпустить Эдуарда Фишера, и незамедлительно, — сказал он.

— Нет, всех, — повторил Хункелер.

Молчание. Никто не шевелился.

— Комиссар Хункелер руководит дознанием, — после весьма продолжительного раздумья изрек Сутер. — Он и несет ответственность.

Хункелер закурил сигарету, причем с удовольствием.

— Сделаем вот как, — сказал он. — Мадёрен подготовит список людей, которые находились на игровой площадке. Халлер составит список пенсионеров из интерната и список пациентов госпожи Эрни. А я займусь ее ближайшим окружением, ну, и буду руководить. Луди на связи. Разумеется, работаем под общим надзором господина прокурора Сутера.

Сутер коротко кивнул, — видимо, возражений у него не нашлось.

— Нам понадобится и список наркодилеров, которые могут орудовать в Базеле, — заметил Мадёрен — Вдруг это кто-нибудь из них? Хотел припугнуть или устранить легальную конкуренцию.

— Ладно, ты и займись.

Сутер барабанил пальцами по столешнице, словно в глубокой задумчивости. Ему явно полегчало. Потом он решительно хлопнул ладонью по столу:

— Договорились. Я не возражаю.

После совещания Хункелер долю сидел у себя за столом, размышлял. Балансируя на старом, принесенном из дому стуле, он уперся ногами в край столешницы, положил голову на колени и обхватил руками. Так ему думалось лучше всего. В конце концов он чуть не заснул и решил наведаться к капралу Луди.

Луди сидел в кресле-вертушке и, наклонясь над столом, пристально смотрел на экран.

— Поза у тебя вредная для здоровья, — заметил Хункелер. — Сидеть надо выпрямив спину, расправив плечи, бедра горизонтально, голени вертикально, чтоб между ними был прямой угол.

Луди беззвучно фыркнул, скроил насмешливую мину.

— Поздравляю тебя с успехами в информатике, нынче утром ты вроде как умудрился вытащить из Интернета финал европейского чемпионата.

— За мной что, следят?

— Мы за всеми следим, у нас все под контролем.

— Хотел еще раз увидеть гол, забитый на девяносто четвертой минуте. Итальянцы — команда опытная, не должно с ними случаться такого. А вот ведь случается. Кстати, не посмотришь, нет ли в наших файлах некого Иова Хеллера?

— Взял бы да сам и посмотрел.

— У тебя лучше выходит.

Луди пробежал пальцами по клавишам, сменил программу.

— А кто такой этот Иов Хеллер?

— Сын госпожи Эрни от Штефана Хеллера.

— Что? От старого сталиниста? С ума сойти. Минуточку, вот он. Родился в шестьдесят шестом, отец и впрямь Штефан Хеллер. Учился в университете, на социологии, бросил, состоял в маоистской группировке «Красное рисовое зерно». Непал, Таиланд. Потом Голландия, Зёйдерзе, несчастный случай на катере, когда при невыясненных обстоятельствах утонул его коллега Джорджо Браун, который хоть и недолго, однако ж по-крупному торговал наркотой. Процесс по обвинению в неумышленном убийстве, но Хеллера оправдали. Вообще-то все это давно пора ликвидировать, срок давности истек.

— А позднее?

— Ничего. С тех пор ведет себя тихо. Впрочем… Погоди-ка, есть кое-что. Живет он на Хундсбахер-штрассе, тридцать четыре, вместе с Рут Кюнцли.

— А кто это?

— Вообще-то не мешало бы знать, что это одна из двух наркоманок с игровой площадки. Все ясно?

Хункелер вернулся к себе, опять сел за стол. Хотел было еще поискать финал европейского чемпионата, но раздумал.

Зазвонил телефон, комиссар снял трубку. Некто Генрих Рюфенахт, писатель, как он сообщил, проживающий в эльзасском Мюспахе.

— Рюфенахт — фамилия бернская, — сказал Хункелер, — да и выговор у вас тоже бернский.

— Верно, родом я из Бернского Ааргау. А вас помню по университету. Учился на несколько семестров ниже, потому что получал второе образование. Но вообще-то я в ваших годах.