Затем начался допрос свидетелей, а также осмотр вещественных доказательств. В качестве последних фигурировали статьи графа, опубликованные в журналах «Спектейтор», «Нью стейтсмен», «Блэквудс мэгэзин». Особенный упор прокурор делал на те публикации, в которых граф рекомендовал неженатым оставаться таковыми до конца своих дней, а состоящим в браке жить так» словно они в нем вовсе и не состоят, а именно – самим обеспечивать себя, не полагаясь на помощь супруга. Вызванные затем обвинителем эксперты высказали свое мнение о возможных пагубных последствиях этих рекомендаций.

Как и следовало ожидать, ученые мужи заявили, что обществу грозят всеобщий упадок нравов и хаос. Они нарисовали кошмарную картину безудержного разгула разврата, стремительного роста беспризорности и преступности, эпидемий венерических заболеваний, повального пьянства и резкого сокращения рождаемости. Перепуганная их мрачными прогнозами, публика начала роптать, и секретарь был вынужден призвать ее к порядку.

Когда наступила очередь выступать адвокату, тот встал, окинул многозначительным взглядом притихший зал и спросил, доводилось ли кому-либо из присутствующих, особенно свидетелям, получать аналогичные советы прежде. Услышав отрицательный ответ, Кингстон Грей снисходительно улыбнулся, вручил одному из свидетелей, профессору Оксфорда, раскрытую книгу и попросил его зачитать отмеченный отрывок вслух.

– «…Оставшийся без жены пусть не ищет жены. Женившийся же да не согрешит! А если выйдет замуж девица, да не согрешит и она. Таковые, однако, будут иметь томление плоти, и мне их искренне жаль. Говорю вам, братья: время коротко, поэтому имеющие жен должны быть как не имеющие…»

По залу вновь прокатился ропот, затем послышался смех, кто-то с галерки крикнул:

– Да ведь это цитата из Первого послания святого апостола Павла к коринфянам! Какой позор – не знать Библии!

Кингстон Грей вскинул руку, прося тишины, и, повысив голос, обратился к суду:

– Эта книга написана почти два тысячелетия назад! И с тех пор ее читают и обсуждают верующие во всем мире. Однако это весьма спорное и радикальное воззрение не принесло никакого ущерба цивилизации и не подорвало общественные моральные устои. Идеи, безусловно, могут стать опасными для общества, но только в том случае, если люди воспримут их как руководство к действию. Обращаю внимание суда на то, что доказательств причинения урона обществу идеями моего клиента в деле нет! Следовательно, его надо признать невиновным.

Галерка встретила эти слова одобрительными возгласами и аплодисментами. Судьи стали о чем-то шептаться, секретарь опять призвал публику к порядку. Антония почувствовала, что теряет самообладание и ее охватывает страх. И на то у нее имелись веские причины: вторая половина судебного заседания была отведена для перекрестного допроса пятерых мужчин, обвинивших графа в разрушении их семей. Время близилось к часу пополудни, судьи посовещались и объявили перерыв. Антония с облегчением вздохнула и вместе с подругами пошла обедать в ресторан. Окруженный адвокатами, Ремингтон удалился в отдельный кабинет.

После перерыва первым в качестве свидетеля был вызван Картер Вулворт. Едва молодой лорд вошел в зал, как его бледная жена упала в обморок. Антонии тоже стало дурно, она зажмурилась и задрожала.

Метнув мимолетный взгляд на балкон, где сидела его жена, свидетель приступил к даче показаний. На вопрос прокурора, обвиняет ли он Ремингтона Карра в том, что тот разрушил его брак, Картер ответил:

– У нас с женой прекрасные отношения, сэр! С какой стати мне обвинять моего школьного друга в такой гнусности? Он порядочный человек, благородный джентльмен. Вас ввели в заблуждение, сэр!

– Значит, вы утверждаете, что в вашей семье царят любовь и согласие. Тогда чем же вы объясните свою недавнюю размолвку с женой? – спросил прокурор. – Мне точно известно, что в настоящее время вы живете раздельно.

– Боже мой, какое недоразумение! – воскликнул Вулворт. – Моя супруга сейчас гостит у своей подруги, чья тетушка серьезно больна. Кстати, Элизабет присутствует в этом зале, и вы можете задать ей любой вопрос. Не так ли, дорогая? – Картер помахал рукой оцепеневшей жене, и та натянуто улыбнулась.

– А скажите, свидетель, вам когда-либо доводилось обсуждать с графом Ландоном какие-либо семейные проблемы?

– Да, сэр! Иногда в доверительном разговоре граф касался некоторых сторон супружества, тех, которые были тогда ему не совсем понятны. И я с удовольствием просвещал его по всем матримониальным вопросам в меру своих скромных познаний, разумеется.

Такой наглый ответ поверг Антонию и Элизабет в изумление. К счастью, на это никто не обратил внимания. Прокурор задал свидетелю новый вопрос:

– Вы полагаете, что суд поверит, что вы наставляли графа в тонкостях супружеских отношений?

Лицо обвинителя побагровело, на висках обозначились пульсирующие синие жилки, а по скулам забегали желваки.

– Я не берусь предсказывать, как именно воспримет мои слова высокий суд, сэр, – невозмутимо отвечал Вулворт, – однако твердо помню, что неоднократно вступал в дискуссии о браке с моим добрым другом Ремингтоном. Как правило, это случалось после двух-трех бокалов выпитого нами совместно бренди. Впрочем, виски тоже прекрасно способствует полету мысли. После нескольких порций ощущаешь невероятную остроту ума. Правда, случалось, что на другое утро я не мог вспомнить, что наговорил ему накануне в баре. Но что касается матримониальных дел, сэр, то я сам долго не решался связать себя узами брака, ходил в холостяках до тридцати лет. Пожалуй, именно страх перед проблемами семейной жизни и подтолкнул меня к изучению теории матримонии, сэр! Я много читал, консультировался у специалистов. Но реальная жизнь показала, что все мои страхи были напрасны. Моя любимая супруга преподала мне главный урок: она втолковала мне, что женатому мужчине следует оставить родительский дом и жить со своей законной женой без оглядки на мать.

Элизабет вцепилась руками в перила балкона и впилась восхищенным взглядом в своего мужа, произносящего под присягой и перед судьями слова, которые ей уже давно хотелось услышать.

– Супруги становятся единой плотью, – развивал свою мысль Вулворт. – Они совместно наживают добро, делят поровну и радости, и невзгоды. Любовь и преданность супруги постепенно вытесняют из сердца мужа все его прежние симпатии и привязанности. И со временем их любовь разрастается настолько, что супружество им начинает казаться земным раем. В этом я убедился благодаря моей любимой и уважаемой жене Элизабет.

По щекам Элизабет покатились слезы. Прокурор заявил, что вполне удовлетворен услышанным. Адвокат Ремингтона отказался от вопросов, и свидетель был отпущен с миром. Элизабет вскочила и побежала встречать супруга возле дверей зала. Глаза ее при этом светились радостью и счастьем.

Следующим свидетелем стал Альберт Эверстон. Антония замерла в тревожном ожидании. Наученный горьким опытом, прокурор с самого начала занял по отношению к свидетелю жесткую позицию. Однако Эверстон твердил одно: он был в ту ночь так пьян, что не помнит, что именно произошло на улице возле клуба.

– Однако не станете же вы отрицать, что ваш брак дал трещину? – задал ему провокационный вопрос обвинитель.

– Это подлый навет, сэр! – возмущенно воскликнул Эверстон. – И мерзавца, так подло оклеветавшего меня, следовало бы вызвать на дуэль! У нас с женой просто образцовая семья.

– Тогда почему же вы не живете вместе, свидетель? – возразил ему прокурор.

– Кто посмел утверждать это, сэр? И на каком основании? Моя супруга гостит у одной своей подруги. А сейчас она в этом зале, сидит на балконе. – Он помахал Маргарет рукой, и на щеках у нее заиграл румянец. – Я ее обожаю и не позволю никому очернять наш брак.

– А граф Ландон разве не вмешивался в ваши семейные отношения? Разве он не уговаривал вас освободиться от брачных пут и покинуть свою супругу?

– Нет, сэр, он никогда ничего подобного не делал! – сказал сэр Альберт. – Ландон чудесный малый и мой добрый приятель. Естественно, мы с ним беседовали о женитьбе, и не раз. Он с благодарностью принимал все мои советы. – Альберт замолчал и метнул взгляд на балкон. Маргарет подалась вперед, умоляя его прекратить этот бред, и в отчаянии принялась кусать костяшки пальцев, стиснутых в замок. Пытаясь исправить ситуацию, Альберт с виноватой улыбкой произнес: – Видите ли, сэр, я тоже долго не решался опутать себя цепями Гименея. По своей натуре я несколько скуповат, а женитьба дело довольно-таки дорогостоящее. В то время мне было невдомек, что этот риск окупится сторицей…