Убедившись лишний раз, что здесь царит дух эгоизма и жесткого соперничества, Антония впала в уныние. Немного повеселела она, лишь когда Дэвидсону выпала удача: к нему подошел солидный покупатель в модном костюме, намеренный приобрести несколько дорогих вещей. Дэвидсон любезно посоветовал клиенту, на какие именно товары ему лучше обратить внимание, и тот, польщенный таким обхождением, стал заинтересованно рассматривать предложенные ему образцы изделий.

Но не одна Антония следила за происходящим в зале. Эта сценка не осталась незамеченной и Хэнксом. Едва лишь предвкушающий удачу Дэвидсон собрался выписать чек и получить оплату, как Хэнке подошел к покупателю и отвел его к одному из своих протеже, чтобы тот оформил покупку. От огорчения лицо Дэвидсона, потерявшего комиссионные, побледнело и вытянулось. Антония же испытала шок от столь очевидной несправедливости. Но еще сильнее потрясло ее мнение о случившемся самого Дэвидсона, высказанное им в обеденный перерыв.

Жуя бутерброд с сыром у бочонка в кладовке, он с горечью изрек:

– Ничего не поделаешь, такова жизнь! Не повезло сегодня, повезет в другой раз.

Антония едва не поперхнулась после таких слов.

– Но ведь это несправедливо, – прокашлявшись, возразила она. – Комиссионные по праву должны были достаться тебе!

Болезненно поморщившись, молодой человек ответил:

– Харрисону тоже нужны деньги, ему надо кормить четверых детей. Нам всем необходимы деньги! – с улыбкой добавил он, когда Антония, нахмурившись, положила свой бутерброд на импровизированный стол. – У старших продавцов есть семьи, младшим сотрудникам надо поддерживать своих больных родственников. Я не боюсь соревнования, главное, чтобы оно проводилось по честным правилам. – Он вновь помрачнел и пробурчал: – Скверно только, что заведующие секциями играют не по правилам. Они частенько помогают своим любимчикам, а нас, молодых продавцов, оттесняют. Случается, что за свою работу, мы ничего не получаем.

Он помолчал и, вновь повеселев, с мальчишеской улыбкой подытожил:

– Пусть в этот раз я и проиграл, но обязательно выиграю в следующий. Надо только не унывать и упорно работать. Вот вам мой совет: учитесь держать удар и давать сдачи. Нужно быть стойкой, как мужчина.

Становиться мужчиной Антония не собиралась, она предпочитала оставаться женщиной и иметь право по-матерински оттрепать нарушителей правил приличия за ухо, заставить их извиниться и пообещать, что впредь они будут вести честную игру.

Наблюдая работу продавцов после перерыва, она, однако, сама заразилась духом соперничества и стала прикидывать свои шансы в борьбе за вознаграждение. Почему бы ей не попытаться доказать мужчинам, что она не уступает им ни в смекалке, ни в сноровке, ни в обходительности, ни в умении убеждать?

Удача улыбнулась ей незадолго до закрытия магазина, когда она чистила стекло одного из прилавков в секции обуви, чувствуя себя разбитой и всеми покинутой. Внезапно в торговом зале появилась дородная дама, одетая в шикарное темное платье и шляпку, украшенную перьями. Следом вбежали несколько ее детишек. Дама долго выбирала себе туфли, нашла наконец пару, соответствующую ее вкусу, и обернулась, высматривая продавца. Но как назло ни одного консультанта поблизости в этот момент не оказалось.

– Вот уж не ожидала, что здесь такое скверное обслуживание! – раздраженно воскликнула она. Подбежавший заведующий похлопал Антонию по плечу и шепнул ей, чтобы она немедленно обслужила покупательницу. Антония не заставила его повторять дважды и предложила капризной матроне свою помощь.

К несчастью, выбранная ею пара обуви оказалась даме чуточку маловата, и Антонии пришлось достать из-под прилавка другие туфли. Тем временем детишки матроны, оставленные без присмотра, расшалились и начали прыгать по залу, вскарабкиваться по приставкой лестнице на полки и даже открывать коробки. Антония прикрикнула на них и продемонстрировала разборчивой покупательнице еще одну пару.

– У этих чересчур высокий каблук! – заявила капризная дама, возвращая ее Антонии. – В них можно упасть и сломать себе шею, спускаясь по лестнице. Мне нужно нечто стильное. Приличное и качественное, но за разумную цену.

Антонию так и подмывало съязвить относительно ее нестандартной стопы, но она вовремя спохватилась, поймав на себе выразительный взгляд заведующего, и прикусила язык. Между тем недовольство клиентки стремительно нарастало и уже отображалось на ее лице. И когда Антония застегивала пряжку на туфле из очередной новой пары у нее на ноге, покупательница взвизгнула от боли и заорала, что продавщица уколола ее крючком. И вдобавок во всеуслышание заявила, что она никогда в жизни еще не сталкивалась со столь неловким и неумелым обслуживанием.

Убрав прядь волос, упавшую ей на лицо, Антония потерла ноющую от боли поясницу и в сердцах воскликнула:

– Коль скоро вам не нравится обслуживание в этом магазине, почему бы вам ни поискать себе обувь где-нибудь еще?

В следующую секунду один из сорванцов матроны, вскарабкавшийся на верхнюю полку стеллажа, полетел вместе с коробками вниз. Раздался звон разбитого стекла, дети испуганно завизжали, и в зал сбежались продавцы из других секций посмотреть, что за безобразие здесь творится. Дама вскочила со стула и стала метаться по секции, вопя, что ее крошку сына чуть было не убили в этом проклятом магазине. За ней семенил заведующий, тщетно пытаясь ее успокоить. Остальные дети разревелись.

Упавший мальчуган был обнаружен под грудой коробок целым и невредимым. Мамаша подняла его с пола, прижала к своему пышному бюсту и с пеной у рта закричала:

– Во всем виновата ваша несносная продавщица! Если бы она не отвлекала меня своими нападками и оскорблениями, я бы не допустила, чтобы мой бедный мальчик очутился на грани гибели! Боже мой, он лишь чудом остался жив!

Перед глазами Антонии поплыли красные круги, ее душила слепая ярость. Между тем обнаглевшая дама потребовала возмещения за свои переживания и строгого наказания для нахальной продавщицы. Терпение Антонии лопнуло, скопившаяся за день ярость выплеснулась наружу, и она, не помня себя, бросилась на дородную матрону, готовая вырвать все перья из ее дурацкой шляпки. В последний момент кто-то удержал ее, схватив за талию.

– Отпустите меня! Я выцарапаю этой стерве глаза! – рычала Антония, показе тащили в подсобное помещение.

Но раздавшийся за этим знакомый мужской смех остудил ее пыл в мгновение ока, она перестала сопротивляться и обмякла.

Ремингтон увел Антонию в дальний угол подсобного помещения, заваленного разным хламом, прижал ее спиной к груде рулонов ткани и с напускной строгостью произнес:

– Я не могу допустить, чтобы ты набрасывалась с кулаками на моих клиентов! Как бы скверно они себя ни вели.

– Разве ты не слышал, как она меня оскорбляла? И все потому, что на ее уродливые толстые ноги не налезли ни одни туфли! Да я ей не только перья из шляпки, все волосы готова была повыдергать! А чего стоят ее избалованные детки? Их следовало бы хорошенько выпороть! Это совершенно не смешно, Ремингтон!

– А вот и нет! Просто обхохочешься, глядя на тебя, – возразил он, давясь от смеха.

– Тебя бы поставить на мое место! Видел бы ты, как эта стерва примеряла одну за другой все пары туфель, выставленные на полки. Она умышленно разозлила меня, а потом устроила здесь дебош и стала требовать, чтобы меня уволили. Только посмей заплатить ей хотя бы пенс компенсации.

– Не нервничай, моя прелесть! Тебя нельзя уволить по той простой причине, что формально ты не принята на работу, – сказал Ремингтон и снова залился хохотом.

От этих слов у Антонии перехватило дух. Она пристально посмотрела на Ремингтона и густо покраснела, сообразив, что все случившееся с ней – всего лишь часть их пари. Ей не следовало принимать это так близко к сердцу и переживать за Дэвидсона. Может быть, на нее нашло временное умопомрачение?

– Как жестоко с твоей стороны принуждать меня делать тяжелую работу! Подвергать меня оскорблениям и нападкам со стороны своих подчиненных и клиентов!