Трепеща от волнения, она потупила взор и срывающимся голосом ответила:

– У вас чудесный дом!

– Благодарю вас. Однако в последнее время меня угнетает царящая здесь пустота. Впрочем, иногда она становится преимуществом. Вот как теперь, например. – Ремингтон усмехнулся.

Антония хотела было возразить ему, но граф заключил ее в объятия и начал целовать – жадно, властно и страстно.

Антония припала к нему всем телом, позабыв робость, и целиком отдалась охватившему ее чувству.

– Дорогая, – задыхаясь, шептал ей на ухо он, – как славно пахнут твои волосы! Они сводят меня с ума! Боже, ты не представляешь, как я рад видеть тебя в своем доме. Рядом со своей кроватью…

Его крепнущая мужская плоть и жар объятий сгустили ее кровь и вскружили голову. Она пролепетала:

– Догадываюсь.

Он подхватил ее на руки и отнес на кровать. Антония млела. Он спросил, прислонив ее спиной к горке подушек:

– Не желаешь ли выпить вина, дорогая? У меня есть славное бордо. – Не дожидаясь ответа, он вскочил и выбежал в гостиную, откуда вскоре вернулся с подносом, на котором стояли бокалы и бутылка превосходного вина.

Антония с удовольствием отведала его, Ремингтон же предпочел ощутить вкус напитка, поцеловав ее влажные алые губы.

– Это бесподобно! – воскликнул он. – Филиппе рекомендовал мне угостить тебя шампанским, я же настоял именно на красном вине и оказался прав. – Граф лег рядом с Антонией. – Мне представляется, что оно прекрасно воздействует на сластолюбивых молодых вдовушек. Предлагаю проверить эту теорию на практике!

Их губы снова слились в долгом поцелуе, от которого по телам обоих пробежала сладостная дрожь. В голове у Антонии помутилось, и она нечаянно разлила содержимое бокала на белую простыню. Граф удовлетворенно сказал:

– Итак, я был прав. Бордо – самый подходящий напиток для подобных оказий. Но его следует подавать неохлажденным.

Он взял у нее хрустальный бокал, поставил на столик, сорвал с себя сюртук и отшвырнул на край кровати. За сюртуком последовал жилет, потом – отстегивающийся воротничок и галстук.

Антонии чувствовала, что с каждым мгновением ей становится все жарче. Она непроизвольно опустилась на подушки спиной и раскинула в стороны руки. Ремингтон подполз к ней на коленях и стал покрывать поцелуями ее шею, лицо и плечи. Она обняла его за плечи и прильнула к нему всем пылающим от вожделения телом. Он отстранился и принялся колдовать с ее бесчисленными пуговицами, крючками и пряжками на платье. Но эта задача ему оказалась не по плечу. Расхохотавшись, лорд Ландон лег на бок и сказал:

– Пожалуй, с этим быстрее справишься ты сама, дорогая.

– Сама? – удивленно переспросила Антония.

– Да. А я посмотрю, как это у тебя получится, – с ухмылкой подтвердил он и, сев, прислонился спиной к подушкам. Антония недовольно нахмурилась, и Ремингтон, закинув за голову сцепленные в замок руки, добавил: – Впрочем, я могу вызвать Филиппса и попросить его принести ножницы. Но в этом случае тебе будет весьма затруднительно одеться завтра утром. Так и быть, я покажу тебе, как это делается. – Он расстегнул свою сорочку. – Ну, теперь твоя очередь!

Антонию охватила паника. Отступать было поздно, однако предложение Ремингтона поставило ее в щекотливое положение. Он откровенно предлагал ей самой обнажиться перед ним, тем самым доказав свое желание отдаться. Она же предпочла бы прикинуться соблазненной и сохранить достоинство. Более того, процедура самостоятельного раздевания была связана с неприятными воспоминаниями.

Но делать было нечего, и Антония, стыдливо опустив глаза, принялась лихорадочно расстегивать пуговицы и крючки. Взгляд ее случайно упал при этом на распахнутую дверь спальни, и это окончательно выбило ее из колеи.

– Закрой, пожалуйста, дверь! – попросила она.

– Зачем? В моем доме нас никто не потревожит! – возразил Ремингтон. – Кто сюда может войти?

Антония закусила губу и посмотрела на него с мольбой во взгляде. Он вздохнул и неохотно выполнил ее просьбу. Вернувшись, граф обнаружил Антонию в одной тонкой нижней сорочке. На этот раз она не надела корсета, что свидетельствовало о ее желании доставить ему удовольствие. Ремингтон обнял ее и прошептал:

– Ты вся дрожишь, любимая! Почему?

– Я не привыкла так поступать… – пролепетала она. – Мой супруг не был столь… – Румянец, выступивший на щеках, пояснил ему все лучше всяких слов. Ее беспокоили внезапно нахлынувшие воспоминания о прошлом. Граф нежно сжал руками ее лицо и пристально посмотрел ей в глаза, как бы приказывая не думать о былом.

– Сейчас это не играет никакой роли, дорогая! Главное, что мы с тобой наконец-то можем побыть наедине и делать все, что нам вздумается. Эта ночь принадлежит лишь нам двоим…

Он стал целовать ее плечи, шею и лицо, как бы вселяя этим в нее уверенность в том, что здесь она в полной безопасности. Антония постепенно расслабилась. Он обнял ее одной рукой за талию и прижал к себе. Его потемневшие от страсти глаза подсказывали ей, что он с трудом сдерживает желание поскорее овладеть ею. Теперь все зависело исключительно от нее, она стала хозяйкой ситуации. Осознание этого возбудило ее еще сильнее. Тем не менее ей стало понятно и другое – что подлинное блаженство возможно лишь при полном совпадении желаний и взаимопонимании. Лишь дающий обретает возможность получить нечто равноценное взамен. У всякой медали есть две стороны.

И, поняв эту истину, Антония позволила Ремингтону взять ее. Впустив его в свои сокровенные тайные глубины, разрешила ему пробудить в ней долго дремавшую нежность, открыла ему скрытые желания своего сердца. Они предавались любовной игре, не прячась под одеялом, открыто и дерзко. Она наслаждалась каждым мгновением их интимной близости и отвечала на ласки со всем скопившимся в ней пылом.

Ее бархатистая кожа горела от его поцелуев, тело таяло от охватившего ее удовольствия. Ни один мужчина еще не был с ней столь страстен и нежен, никто из прежних – нежеланных – любовников не пробуждал в ней такую бурю эмоций. Обхватив его бедра ногами, Антония неистово билась в любовной пляске, издавая томные вздохи и сдавленные крики. Несравненное мужское естество Ремингтона, заполнившее ее лоно, стремительно возносило Антонию к заоблачным высям неописуемого блаженства. Все убыстряя и убыстряя движения торса, он шептал ей на ухо:

– Ты ведь этого хотела? Признайся!

– Да! Да! – высоким голосом отвечала она. – Умоляю тебя, продолжай! Мне этого мало…

Он не заставил ее повторять свою просьбу, и новая волна наслаждения смыла остатки сомнений. Он уверенно ввел ее в новый мир ощущений, туда, где прежде она еще не бывала. Это радовало Антонию и одновременно немного пугало Нараставшее в ней напряжение было подобно шквалу, сулящему утлому судну гибель в морской пучине. Зажмурившись, она замерла от спазма внизу живота, ахнула и провалилась в бездну. Боясь утонуть в ней, она вцепилась пальцами в его спину и крепче стиснула ногами бедра. Он яростно бился об нее чреслами, вызывая в ней все новые и новые волны райского наслаждения. Не выдержав их напора, Антония на короткое время потеряла сознание. Когда же она вернулась в реальность, то увидела, что Ремингтон согревает и ласкает ее своим влюбленным взглядом.

Именно в этот чудесный миг она поняла, почему ее милые старые леди загадочно и чуточку грустно улыбаются, предаваясь воспоминаниям.

А в это время репортер Руперт Фитч дрожал от холода, прячась от посторонних взглядов возле конюшни Ремингтона. Все тело его ныло от напряжения, уставшие глаза слипались. Он следил за леди Пакстон от самого ее дома и видел, как она входила в особняк лорда Карра. Теперь, спустя час, он уже не сомневался в том, что его долготерпение будет сторицей вознаграждено. Ночной визит незамужней дамы к скандально известному холостяку! Такая информация не могла не стать сенсацией. И редактор газеты, которому Руперт намеревался ее продать, наверняка не поскупится на солидный гонорар.

Эта мысль согревала подлую душу продажного журналиста, хотя кирпичная стена и студила ему поясницу, суля радикулит. В течение двух последних дней он обхаживал повариху леди Пакстон и выуживал у этой простушки весьма любопытные сведения. Таким образом ему удалось узнать, что между хозяйкой дома и лордом Карром возникла взаимная симпатия, обещающая перерасти в роман. Однако сегодня вечером Гертруда сообщила ему новость иного рода: о том, что леди Антония и граф повздорили, после чего лорд Карр поспешно покинул дом после полудня. Не вернулся он и к ужину, хотя и должен был работать, согласно уговору, на кухне. Фитч успокоил расстроенную подружку, похлопав ее по мясистой ягодице, и удалился, размышляя об этом странном повороте событий и о том, куда мог подеваться Ремингтон. Счастливый случай свел его в переулке с леди Антонией, – одетая в длинный плащ с капюшоном, она торопливо шла к стоянке наемных экипажей. Чутье подсказало Руперту, что будет полезно проследить за ней, и он так и сделал, о чем теперь совершенно не жалел.