Пока разворачивалась эта небольшая драма, крестоносцы взялись за оружие и начали организованную контратаку. Греки растревожили осиное гнездо и вскоре были вынуждены в беспорядке отступить. Некоторые спаслись бегством в башню, другие попытались бежать к баркам. Многие были пленены при попытке взойти на борт, некоторые утонули, пытаясь спастись, и лишь немногим удалось прорваться и вернуться в Константинополь. Крестоносцы преследовали и тех, кто отступал к башне, бесстрашно сближаясь с неприятелем. Греки решили вернуться в башню сквозь входные ворота, предполагая, что тем самым спасают свою жизнь. Они были уверены, что таким образом получат хотя бы временную передышку, однако жестоко ошибались. Самые быстрые из преследователей нагнали медленно отходивших греков и не дали им возможности захлопнуть ворота.
Когда крестоносцы поняли, что у них есть возможность осуществить решительный прорыв, разгорелась жестокая схватка. Осада башни могла бы занять долгое время — дни или даже недели. Нападающие подвергались риску атаки со стороны основного города, что вело к расходу ценных ресурсов. Однако если бы крестоносцам удалось прорваться сквозь ворота, тогда в их руках оказалось бы значительное преимущество, если не полная победа.
Вскоре защитники башни поняли, что их положение безнадежно и, к огромному восторгу крестоносцев, сдались; Вскоре после этого «Орел», один из крупнейших кораблей венецианского флота, прорвался за цепь. Бухта и византийские суда оказались во власти венецианцев. [392] Боевые галеры преследовали жалкие остатки греческого флота, топя одних и захватывая других, и лишь немногие греки предпочли затопить свои суда, нежели предать их в руки противника.
Прорыв через цепь оказался жестоким ударом для византийцев. Взятие этого оборонительного рубежа означало, что теперь флот Запада может проникнуть во внутренние воды Золотого Рога. Это, в свою очередь, позволяло осаждающим подвести свои корабли непосредственно под стены Царь-города, тем самым обеспечив дополнительное давление на греков. Все крестоносцы были чрезвычайно обрадованы успехом и благодарили господа за столь явное расположение к ним. Альберик де Труа-Фонтен сообщает, что позднее цепь была переправлена в порт Акры (в королевстве Иерусалим) как символ триумфа. [393]
На следующий день весь флот крестоносцев переместился с места стоянки на Босфоре в спокойные воды Золотого Рога. Такая предусмотрительность венецианцев еще более увеличила тревогу в Константинополе. Войско Запада делало слишком быстрые успехи, чтобы защитники города могли оставаться спокойными. Видеть, как корабли неприятеля заходят в городскую гавань, наблюдать, как они целыми дюжинами проходят под стенами — наверняка такое зрелище вселяло чувство грозной и неизбежной опасности. С другой стороны, стены Нового Рима в течение многих веков отразили не одно вражеское нашествие, так что, несомненно, они могли защитить и от этой угрозы.
Руководство осаждающей армии должно было решить, какие действия предпринимать дальше. Венецианцы предлагали вести дальнейшую осаду со складных лестниц, установленных на их кораблях. Французы протестовали, поскольку при таком непривычном образе боевых действий чувствовали себя весьма неуютно. Они предпочитали развернуться на суше, где, по их мнению, в полной мере смогут проявить свое боевое мастерство, приобретенное на ристалищах Европы. Возобладала логика, и обе партии согласились действовать совместно, так что каждая действовала против общего врага в привычной для себя манере: французы — на суше, венецианцы — на море.
Следующие четыре дня крестоносцы посвятили отдыху и приведению в порядок своего вооружения и амуниции. Затем 11 июля они в боевом строю походным маршем прошли вдоль берега две мили, отделявшие их от Влахернского моста через Золотой Рог. [394] Греки разрушили каменный мост после бегства в город, однако крестоносцы взялись за его восстановление с максимально возможной скоростью. В нескольких милях через Золотой Рог был переброшен еще один мост, но крестоносцы не хотели делить свои силы или же тратить их на лишние переходы.
Кроме того, кажется странным, что греки не слишком тщательно разрушили мост (крестоносцы восстановили его за один день) и что они не помешали этим работам. Византийское войско также могло встретить врагов сразу за мостом: грозную Варяжскую дружину было бы не так-то просто вытеснить из такого узкого места. Просто удерживая крестоносцев на расстоянии от городских стен или, в крайнем случае, вынудив их пойти в обход и разделив таким образом сухопутные и морские силы врага, греки достигли бы значительного преимущества. Как писал Гуго де Сен-Поль, «оторванные далеко от нашего флота, мы, возможно, оказались бы в большой опасности и могли попасть в неприятные переделки». [395] Учитывая недостаток продовольствия у нападающих, чем дольше император затягивал осаду, тем выше были его шансы, поскольку при небольшом размере армии крестоносцев полная блокада Константинополя была невозможна. Но император Алексей III не воспользовался ни одной из указанных возможностей. Робер де Клари отмечал минимальное сопротивление греков до пересечения крестоносцами Золотого Рога. [396]
Крестоносцы заняли позицию напротив Влахернского дворца в северном углу города, создав непосредственную угрозу императорской резиденции. Хотя городские стены здесь находились у подножья склона, сам дворец был хорошо защищен мощными оборонительными сооружениями, поднимавшимися примерно на пятьдесят футов. Крестоносцы разбили основной лагерь на возвышенности напротив Влахернского дворца. Здесь располагалось здание, которое крестоносцы называли замком Бомон, поскольку во время Первого крестового похода в нем жил норманнский принц с таким именем. На самом же деле в здании располагался монастырь святых Козьмы и Дамиана. Венецианский флот встал против обращенной к воде стороны дворца, так что армия крестоносцев сформировала петлю вокруг северо-восточной стороны города.
Отсюда, с вершины возвышенности, французы в первый раз получили подлинную возможность рассмотреть наземные оборонительные сооружения вокруг Константинополя. Вдоль холмов к западу поднималась и спускалась стена Феодосия, составляя преграду длиной в 3,5 мили. В Западной Европе не существовало оборонительных сооружений, которые могли бы сравниться с этой стеной. Учитывая сравнительно небольшое количество крестоносцев, нападение по всей длине городских стен было бы крайне нерациональным. Тем не менее Виллардуэн испытывал некоторое удовлетворение тем, что крестоносцы готовились вызвать греков на бой. Вызов такого масштаба, несомненно, стал испытанием их отваги и мужества. Он был достаточно хладнокровен, чтобы понимать сложность выполнения поставленной задачи, когда писал: «Этот вид наполнял сердца гордостью и трепетом». [397]
Обе части армии крестоносцев готовились к началу осады. Робер де Клари приводит подробнейшее описание «удивительных устройств», созданных под руководством дожа на верхних палубах кораблей. Венецианцы взяли скрещивающиеся реи, укрепили их диагональными бимсами, между которыми натянули паруса, и закрепили их высоко к мачтам, так что они сформировали импровизированный опускной мост. Настил этих мостов длиной примерно в 110 футов состоял из деревянной решетки, которая выдерживала трех или четырех рыцарей. Кроме того, были сделаны поручни и даже крыша из парусины, чтобы защищать нападающих от стрел из луков и арбалетов. В сущности, на кораблях воздвигли огромные опускающиеся вниз трубы из дерева и парусины, по которым на защитников Константинополя могли быть отправлены тяжеловооруженные рыцари. [398] Венецианцы также установили на своих транспортных судах баллисты и катапульты. Таким образом, флот усилился осадными конструкциями и принял на борт смертоносный груз людей и оружия, готового направить свою мощь на греков.
