В то время как Балдуин и Мария присоединились к крестоносцам, она ждала первого ребенка. Это оказалась девочка, Жоан, родившаяся в конце 1199 или в начале 1200 года. Присутствие в походе вместе с вождями их жен не было чем-то из ряда вон выходящим. Ярким (хотя и печальным) примером могла служить бабушка Марии, Элеонора Аквитанская. Сам Ричард Львиное Сердце женился на своей невесте Беренгарии Наваррской на Кипре по пути на восток во время Третьего крестового похода. Кроме личных чувств и естественного желания быть вместе, религиозное рвение, необходимость иметь наследника и возможность предоставления лордом защиты и прокормления своей семьи вполне объясняло, почему в крестовых походах могли оказываться и женщины вроде Марии.
Много других фламандцев, включая брата Балдуина, Генриха, тоже отправились с крестоносцами к Святой Земле, сформировав мощный и хорошо обученный контингент, в который входило несколько ветеранов Третьего крестового похода, а также множество людей, в семьях которых традиция участия в крестовых походах восходила к началу XII века.
Виллардуэн отмечает, что после заявления фламандцев желание присоединиться к крестоносцам выразили также граф Гуго де Сен-Поль, граф Петер Амьенский и граф Жоффруа де Перше — трое видных представителя северофранцузской знати, а вместе с ними большое количество их рыцарей и оруженосцев. Для историков Четвертого крестового похода особый интерес представляет один из волонтеров. Среди вассалов Петера Амьенского был отмечен скромный рыцарь Робер де Клари, оставивший свои воспоминания об этой кампании, которые представляются одним из самых ярких и увлекательных описаний Четвертого крестового похода. Он вернулся из экспедиции в 1205 году, а в 1216-м записал или продиктовал свой труд. Он создан на старофранцузском, а не на латыни, которую традиционно использовали священнослужители. Робер излагал свои воспоминания с точки зрения простого рыцаря, который, в отличие от Виллардуэна, не был допущен к высшим уровням руководства, на которых принимались решения. Его труд насыщен рассуждениями относительно того, как и почему крестовый поход развивался именно таким образом. Личный опыт очевидца в Константинополе и захватывающее чувство восторга от размеров этого города добавляют живости рассказу де Клари и делают его ценнейшим историческим источником. Как и Виллардуэн, Робер перечисляет многих французов, влившихся в крестовый поход и «несших знамена», которые демонстрировали их статус состоятельных рыцарей. [123]
Весной 1200 года нобли решили собраться в городе Суассон на севере Шампани. Несмотря на то, что среди крестоносцев появилось немало высокопоставленных особ, вызывало озабоченность общее незначительное количество бойцов. Было решено спустя два месяца провести еще одну встречу в Компьене, где и было начато серьезное планирование. [124]
Возможно, к этому времени на севере Франции стало уже известно, что в Германской империи стала шириться поддержка идеи крестового похода. Проповедь аббата Мартина в Базеле и деятельность других проповедников привела к тому, что к крестоносцам присоединился, к примеру, Конрад, епископ Альберштадтский (из Саксонии), а вместе с ним и изрядное количество воинов. Как бы то ни было, французская знать в Компьене решила обсудить концепцию крестового похода. В первую очередь обсуждались финансовые вопросы, в том числе материальный вклад каждого в финансирование экспедиции. Было установлено предполагаемое количество людей в свите; вероятно, обсуждался и вопрос, кого еще можно привлечь к походу.
Самым сложным был выбор способа достижения Восточного Средиземноморья. Первый и Второй крестовые походы избрали переход по Европе, через Византийскую империю, а затем с боем пробивали дорогу по Малой Азии к северной Сирии. Однако с 1182 года Византия стала решительным противником христиан других конфессий и была настроена враждебно ко всем акциям с запада. Император Фридрих Барбаросса смог миновать Константинополь и разгромить турков-сельджуков в битве 1190 года, но Ричард и Филипп предпочли двигаться в Левант морским путем. Французская знать решила принять этот последний способ передвижения. Впрочем, надо сказать, что только эта возможность у них и была — учитывая сравнительно небольшое их количество и выросшую враждебность со стороны греков.
Многие из фламандских крестоносцев первого поколения были мореходами и ходили с севера Европы через Ла-Манш мимо Пиренейского полуострова на Святую Землю. [125] Но для большинства участников Четвертого крестового похода перспектива морского путешествия была весьма пугающей, хотя подобный способ передвижения отличался быстротой, а с военной точки зрения обеспечивал наиболее безопасный маршрут в Левант. Сухопутная экспедиция заняла бы не менее восьми месяцев, а по морю путь от Италии до Восточного Средиземноморья занимал от четырех до шести недель. [126] Но из-за того, что крестоносцы Северной Франции не были мореплавателями, а у фламандцев имелось недостаточное количество кораблей, чтобы перевезти набранную к тому времени армию, приходилось прибегнуть к услугам итальянских приморских городов Венеции, Генуи и Пизы.
Эти три города представляли наиболее развитые в Западной Европе коммерческие структуры, а их торговый флот плавал по всему бассейну Средиземного моря, торгуя даже с мусульманскими Северной Африкой и Испанией. Все три города участвовали в крестовых походах на Святую Землю, а также в экспедициях против мусульман на Балеарские острова и Пиренейский полуостров. Обостренное чувство религиозного рвения, пропитывавшее Западную Европу, не останавливалось, разумеется, у ворот крупных торговых центров, так что у итальянцев смешивались религиозный пыл и коммерческая заинтересованность. [127] Каждая из этих коммерческих столиц была пронизана чувством христианского долга, и их жители готовы были принять участие в священных войнах ради спасительного воздаяния. Крестоносцы, происходившие оттуда, были столь же намерены освободить Святую Землю для христиан, как и католики из всей остальной Европы. Они были настолько же заинтересованы в том, чтобы принести с Востока в свои храмы мощи для их почитания. В сокровищнице собора святого Лаврентия в Генуе по сей день сохраняется частица Креста Господня, блюдо, на котором по легенде несли голову Иоанна Крестителя, а также прекрасная изумрудного цвета чаша из Кесарии, некогда считавшаяся самим Святым Граалем. Венецианцы в Первом крестовом походе приобрели тело святителя Николая, а из похода в Тир в 1123–1124 годах привезли черный камень, с которого, по преданию, проповедовал сам Христос. [128]
С религиозным рвением и деловой хваткой было тесно переплетено и растущее чувство гордости за достижения своих городов. Итальянцы не рассматривали сочетание духовных устремлений, коммерческой инициативы и гражданской Гордости как нечто неприемлемое, каким это может казаться сейчас. Генуэзский летописец описывает взятие важного торгового порта Альмерия в Южной Испании в 1147 году: «Они покорили город ради славы Господней и решили оставить его в своем подчинении для удобства всех христиан и для славы Генуи». [129]
Итальянцы, без сомнения, были преданными христианами, однако их поддержка крестовых походов всегда имела значительную материальную цену. В начале франкских завоеваний Святой Земли существовала необходимость покорения множества приморских городов Леванта. Крестоносцы не могли обеспечить корабли для транспортировки выходцев с запада в Палестину, чтобы они могли принять участие в кампаниях. Не было у них и навыков мореплавания, необходимого для морских атак на такие города, как Кесария, Бейрут, Акра и Сидон. В обмен на помощь итальянцы получали собственные кварталы и дома в этих городах, а также весьма прибыльное право использовать гавани и торговые участки в пределах каждого порта. Были у них и собственные церкви, посвященные святому покровителю родного города. В итоге в генуэзском квартале Акры существовала церковь святого Лаврентия, а в венецианском — святого Марка. Кроме того, у них было право самим судить своих граждан — редкая привилегия, которая иногда позволяла идти вразрез с властью местного властителя или монарха. Словом, на завоеванных крестоносцами землях сразу же вырастали небольшие пизанские, генуэзские и венецианские колонии, и управлялись они людьми, присланными из соответствующих городов. Торговцы и управляющие обычно служили по два-три года, прежде чем вернуться домой. Итальянцы обеспечивали для франкских поселенцев не обходимую связь с Западом. Два раза в год, в марте и сентябре (к Пасхе и к Рождеству), из Италии отправлялись огромные флоты, которые перевозили в Левант паломников, новых крестоносцев и новых поселенцев. Они же везли одежду, древесину и металлы, которыми торговали в обмен на пряности, шелка, масла и сахар, привозя их на родину.
