Аштия ответила мне внимательным взглядом.

— Говорят, что удача идёт в руки того, кто умеет её взять. Не зря же так говорят, правда?

Аштия распорядилась пригласить к замку вассалов Хрустального лорда. Я сперва не понял, почему «к», а не «в», но вопросы отпали, когда рядом с посёлком на живописном лугу, недавно окошенном до ости, принялись возводить нарядный шатёр. Огромный прямо-таки запредельно, я подобных раньше не видел. Даже «многокомнатный» штабной рядом с этим показался бы более чем скромным. Внутри можно было разместить несколько десятков столов, лавки, гостей, и слугам будет привольно таскать носилки с угощением.

— Проследи, чтоб в приглашении факт оборудования шатра обязательно прозвучал, — сказала при мне госпожа Солор тому из своих офицеров, которому предстояло рассылать гонцов.

— Зачем, бога ради? — не выдержав, вопросил я, когда офицер ушёл.

— Затем, что ни один из них не поедет по приглашению в захваченный моими войсками замок. Не такие дураки. А туда, откуда при поддержке своей охраны всё-таки в последний момент можно удрать — поедут. Мне нужно, чтоб приехали.

— Ну, приедут. И толку? Не с семьями же приедут, в самом деле. Заложников не возьмёшь.

— Почему не возьмёшь, — хладнокровно отреагировала её светлость. — Все лорды приедут со своими старшими сыновьями. Этого вполне достаточно.

— А ты уверена, что не оставят их на хозяйстве?

— Думаю, не оставят. Я приглашала «с семействами». Приехать вообще без кого бы то ни было из домочадцев — оскорбление. Слишком вызывающая выходка. Сразу после блистательной победы на южном рубеже (для них этот рубеж — самый южный) никто на подобное не осмелится.

— Да, тебя теперь ещё больше будут бояться.

— Не меня… Императора. И отчасти тебя. Ты уже достаточно поднялся, чтоб выделиться.

— Я-то при чём? Фахра не боятся…

— Фахр никогда не использовал артиллерию против вражеских солдат. Не стирал таким образом с лица земли целые подразделения.

— Будешь меня упрекать?

— Упрекать?! За что? За то, что сама однажды уже делала? Или за то, что ты принёс мне победу? Мятеж — сам по себе чудовищное преступление. Чему же удивляться, что он вызывает к жизни чудовищные новшества в противодействие. Хорошо, что в полевых боях не используешь пушки. Надеюсь, замки в лоб нам штурмовать не придётся, и мы избегнем участи испробовать это новшество на себе.

— Почему в поле-то не используешь? Аше, у меня на родине используют.

Женщина посмотрела на меня озадаченно, оценивающе, задумчиво.

— Это ведь неудобно.

— Ага. Но какой эффект!

— Ох уж эти чужаки… — Но произнесено было с улыбкой. Шутка. Не упрёк. Вот и хорошо.

В ожидании прибытия «гостей» Аштия отдыхала. Она осмотрела замок, поговорила со штабными офицерами, с командующими некоторых отдельных подразделений — но не более того. Она выглядела уставшей, вялой, синяки под глазами портили лицо, потухший взгляд — и того хуже.

А может, я просто обращал на её внешность больше внимания, чем прежде, после услышанного откровения его величества. Странное дело: хоть я и так-то не горел желанием растрезвонивать монаршую тайну, но мысль о подобном поступке, обдуманная с долей иронии и юмора, где-то на уровне подсознания показалась просто абсурдной. Нет, дело тут явно не в каком-то магическом воздействии, хотя первая возникшая идея была именно такой. Просто прозвучало что-то такое в тоне императора, когда он сообщал мне свой запрет. Что-то… Слишком значительное.

Никто из нас до конца не представляет себе могущество человеческого или не совсем человеческого характера, и как тот или иной импульс чужого сознания способен отозваться в нашем собственном. Император умел посмотреть, умел сказать, умел взять собеседника в оборот, пожалуй, даже лучше Аштии. Но раньше я слишком мало общался с ним, редко его видел, и потому скорее поставил бы на его Главнокомандующую, чем на него самого.

А вот теперь задумался.

— Где сейчас его величество? Чем занимается? Решил не брать Хрусталь собственной персоной? — спросил я, когда мы с её светлостью вместе сидели на одном из многочисленных балконов верхнего замка, наблюдая за прибывающими отрядами подкрепления.

— Ожидает, когда до Анакдера доберутся Абарех и Стениш со своими армиями. Собственно, если бы я не подоспела первой, у государя были бы все шансы продержаться до их прибытия. У них под началом довольно крупные и первоклассно обученные, очень боеспособные подразделения. В большинстве своём они укомплектованы демоническими и полудемоническими частями и подчиняются мне лишь постольку-поскольку. На каждую операцию его величество даёт мне отдельные полномочия. Он никогда не опирается только на одно колесо.

— Однако в самом начале восстания он остался без армии, если я верно понимаю. Ты — в демоническом мире, а эти крупные и первоклассные части где были?

— Они стояли в Ловисте и Днесве, за Яргоем. Во-первых, подстраховывали Империю с тыла, на ещё одном значительном пространственном изломе, откуда наш противник мог вторгнуться из своего мира в наш. Подпирали с другой стороны. Ну, и заодно служили возможным источником подкрепления. В любой момент я могла затребовать их выступления, обосновать такую необходимость, и государь не отказал бы мне. Но когда грянул мятеж, вынимать их из Ловисты и Днесвы оказалось трудно. Требовалось время. Да, мятежники воспользовались самым что ни на есть удобным моментом. Однако посмотри на результат — его величество жив, здоров и имеет армию. Которая постепенно увеличивается.

— М-да… Верю. Но почему он не подчинил тебе те войска? Не доверяет?

Женщина ответила мне долгим взглядом.

— Если бы он отдал мне всё сразу, его власть над Империей зависела бы уже не от его воли, а от моей. Разве это правильно? Я, разумеется, не предам. Но если бы вдруг предала?

Эти рассуждения показались мне вполне резонными. Как-то так в идеале и должно быть: император распределяет самое для себя ценное по разным корзинам и всегда имеет в запасе хоть что-нибудь, даже если кто-то захочет устроить ему импичмент. И глава Генштаба смотрит на эту ситуацию совершенно спокойно. Как на единственно возможное положение дел.

Наверное, пока Аштия и Раджеф не сочетались браком, гвардия тоже представляла собой автономную единицу, подчинённую только его величеству и свободную от влияния кого бы то ни было ещё. Формально она и теперь остаётся таковой. А вот свободны ли гвардейские отряды от влияния или нет, теперь зависит от того, договорятся ли двое супругов, и до чего именно договорятся. Но и она, и он доказали императору свою преданность. Словом, всё неплохо.

— Я хочу познакомить тебя с твоими новыми бойцами, — опустив бокал, сообщила мне госпожа Солор. — Разумеется, под твоим началом останутся прежние две тысячи (я прикажу пополнить этот отряд), но также ты получишь особенную группу лучшего пополнения. Это бывшие императорские гладиаторы. Кое-кого из них ты знаешь. Мне нужно, чтоб ты сумел превратить бойцов-одиночек в слаженное крепкое подразделение. Научить их действовать в команде.

— И сколько у меня на это времени?

— Времени особого нет. Придётся по ходу дела.

— По ходу дела это можно сорганизовать только одним способом — распределив новичков по уже сложившимся группам, и там их быстро всему научат. Позднее выживших, уже накопивших опыт, можно свести в отдельное подразделение.

Аштия улыбнулась.

— Ты командир. Тебе решать. Но познакомиться с ними советую лично.

— Уж как водится… Это было твоё решение — использовать гладиаторов как солдат? Или его величество распорядился?

— Решение было принято совместно. Ситуация с войсками далеко не безнадёжная, и, надеюсь, будет только улучшаться. Но на войне слишком много войск бывает только в одном случае — если их невозможно снабжать. А теперь, получив надёжный тыл, государь сможет снабжать всем необходимым очень большую армию.