— Ты сломал мне нос.

— Много теряешь. — Он положил зеркало на столик.

— Просто отпусти меня. — Она так дрожала, что едва могла разговаривать. — Я никому не скажу.

— Ты ведь и сама не веришь, что сможешь выбраться отсюда.

— А где Жасмин?

— Очень скоро ты это узнаешь. — Он откинул голову на спинку дивана и изучающе посмотрел на нее. — А ты не хочешь побольше узнать о Джоне?

— Что именно?

— Задницу Джона перепахала половина тюрьмы. Я просто уверен, что у него СПИД.

Энджи с трудом сделала глубокий вдох и закашлялась от этого усилия. Запястье отдавало болью с каждым ударом сердца. Веревка, высохнув в тепле, еще глубже врезалась в кожу.

— На чем же мы остановились? Тим, верно? — Он коротко вздохнул. — Ему поставили этот диагноз шесть лет назад.

Энджи попробовала потянуть веревку на запястьях.

— Должно быть, это было… тяжело.

— Опять все упирается в деньги, разве не так? — Он показал на зеркальце на столе и дорожки кокаина. — Я делал это вот так. Немного подстегивал девочек, ведь они помогали мне платить за то, чтобы мой сын научился завязывать свои проклятые шнурки. Государственная страховка не покрывала и половины того, что ему было необходимо. Что я должен был делать? Позволить своему ребенку прозябать в каком-то приюте?

Энджи не ответила. Ее мозг обрабатывал его слова, пытался уловить их смысл. Майкл продавал наркотики девочкам, получая взамен их услуги, когда ему этого хотелось? Он проработал в полиции нравов по меньшей мере десять лет. Его сыну не больше восьми. Тим не имеет к этому никакого отношения.

— Потом у меня появились наличные, но некуда было их пристроить. Я не решался положить их на свой счет, потому что дядюшка Сэм мог поинтересоваться, откуда они взялись. Не мог оставить их в доме, потому что Джина могла начать задавать вопросы. — Он ткнул пальцем в сторону Энджи. — И тогда я сообразил: а почему бы не открыть счет на имя моего дорогого кузена Джонни? Номер его социального страхования я взял из этого судебного дерьма, которое повсюду раскладывала моя мать.

Кузен… Энджи так и не поняла, были ли они родственниками или Майкл просто использовал какой-то сленг.

— Понятно, что я не очень-то переживал о том, чтобы он поскорее вышел на волю, — сказал Майкл.

Энджи чувствовала, что глаза ее слипаются, и изо всех сил старалась не уснуть.

— Где же твои вопросы? — Принятый кокаин сделал его возбужденным и разговорчивым. — Давай же, девочка, давай! Спрашивай.

Мысли Энджи путались. В голову пришла только одна фраза:

— Ты знал Алишу Монро.

— Да, мы знакомы очень давно.

Энджи ожидала, что сейчас Майкл сообразит, что до этого она ему лгала, но он был слишком поглощен своим рассказом, чтобы анализировать сказанное ею.

— В первый же день, когда я надел форму, я получил вызов в Хоумс — и застрял в том долбаном лифте. Все старожилы животы понадрывали со смеху, пока вытаскивали меня оттуда. И Лиша была там — стояла и смеялась вместе со всеми. Смеялась, пока не узнала меня. — Он погрозил Энджи пальцем. — Никто не может просто так смеяться над Майклом Ормевудом. Никто не может над ним смеяться, как не может, ясное дело, и отодвигать его в сторону.

Энджи почувствовала солоноватый привкус крови во рту и закашлялась.

— Она была шлюхой еще в школе, — сказал Майкл, — шлюхой осталась и через пятнадцать лет. За ложку этого пойла она была готова отсосать даже у бездомного пса. — Он снова улыбался, и улыбка эта говорила, что он под кайфом. — Они не могут понять, что даже здесь нужно контролировать себя. Принимай его, когда тебе хочется, а не когда необходимо. — Он имел в виду кокаин. — Не кури это, не колись этим и не будь слишком жадным.

Майкл был глупее, чем она думала, если считал, что он может контролировать свою зависимость от наркотика.

— За что ты убил Алишу? — спросила она.

— Она достала меня. Все пыталась изменить правила игры.

— Ты не хотел ей платить. — Энджи достаточно долго находилась среди проституток, чтобы знать главную причину. — Жасмин тоже достала тебя?

— Жасмин… — Он улыбнулся. — Интересно, что бы сказал твой бойфренд, если бы узнал, что я держал ее в квартире Алиши, пока отвозил его в управление? — Он пристально смотрел на Энджи, видимо, наслаждаясь ее реакцией. — Помнишь, мы с тобой просматривали мои рапорты? На тебе еще была эта ничего не закрывающая юбка в обтяжку, и ты светила сиськами всякий раз, когда наклонялась. Она все это время была у меня в багажнике, Энджи. Все время, пока ты терлась около меня, она лежала в багажнике моей машины, сходя с ума от мыслей о том, что с ней должно произойти.

Энджи сплюнула кровь. Один из зубов ныл пульсирующей болью. Наверное, был сломан.

Майкл замолчал, и она подумала, не заканчивается ли действие кокаина. Она не могла сказать, сколько времени прошло с тех пор, как он принял дозу. А может, он относится к людям, которые обладают противоположной реакцией на стимулятор. Может быть, он настолько контролировал себя, что это вообще не имело значения.

Он молчал слишком долго, и Энджи почувствовала, как глаза ее закрываются, а тело погружается в своего рода сон. Но тут Майкл заговорил снова, и она, вздрогнув, очнулась.

— Они все ведут себя так, будто они такие офигительно хорошие, но всего один укол, одна доза — и они уже на крючке. И они продолжают приходить к тебе, валяются у твоих ног, умоляют. Все они. Особенно Джон.

Энджи снова пришлось откашляться, прежде чем она смогла говорить.

— За это ты и упрятал его за решетку?

— Это была мамина идея, но он получил то, чего заслуживал. Они все получают то, что заслуживают. — Он взглянул на нее. — Совсем как ты.

Энджи чувствовала, что глаза ее снова норовят закрыться, мышцы расслабляются. Борясь со сном, она до крови прикусила губу, чтобы боль помогла ей остаться живой.

— После того, как один раз попробовал это, — задумчиво продолжал Майкл тихим голосом, — ты больше без этого не можешь. Тебе нужен их страх, то, как они толкаются вокруг тебя, нужна паника в их глазах.

Энджи снова попробовала растянуть веревку. Кости в сломанном запястье сместились, и их движение резкой болью отозвалось в голове.

— Я получил на Джонни несколько кредитных карточек, — продолжал Майкл. — Купил вот это. — Он имел в виду домик. — Ты считаешь, что я глуп, но это не так. — Он постучал пальцем по голове. — Думать нужно. Что ты первым делом делаешь, когда пытаешься привязать личность преступника к месту преступления? Проверяешь выписки по кредитным картам: счета за газ, квитанции из гостиниц, все это дерьмо. Подтяни преступника к месту преступления в правильный день и в правильное время — и есть, бинго! Ты поймал его. — Он покачал головой. — Они ничего не найдут на Майкла Ормевуда, это точно. Ни в Алабаме, ни в Теннесси, и уж сто процентов — в Атланте. Я просто семейный человек, ухаживаю за своим несчастным умственно отсталым мальчиком, забочусь о жене, каждый вечер провожу дома перед телевизором.

— Ты продавал наркотики, — сказала Энджи, думая о девушках, которых встречала на улице, наркозависимых, готовых на все, лишь бы утолить свою пагубную страсть. И снабжал их коп. Коп эксплуатировал их потребность и при этом удовлетворял свою. Скольких он изнасиловал? Скольких убил?

— Мне следовало бы рассердиться на тебя, но я этого делать не буду. — Он потер челюсть, не сводя с нее глаз. — Глупые люди позволяют эмоциям вытаскивать лучшее, что в них есть, и в этом их ошибка. Здесь ситуацию контролирую я, Энджи. И я буду решать, как именно ты умрешь.

Майкл встал с дивана, и она сжалась, приготовившись к новой боли. Но он подошел к камину и положил руку на полку. Энджи вспоминала, как три дня назад встречалась с Уиллом. Он стоял у камина в ее доме, а она смотрела на его спину, на сильные плечи и больше всего на свете хотела его обнять. Такой возможности больше не будет. Он никогда не узнает, что она тогда чувствовала.

— Ты не знаешь, — сказал Майкл, — каково это, когда мечтаешь о прекрасной жизни, о прекрасной семье, а потом случается что-то такое, как Тим, и ты чувствуешь себя полным неудачником, какой-то жалкой ошибкой.