— Я ее водила. — Энджи вылезла и так хлопнула дверцей, что бедный автомобиль содрогнулся.

— Масло по всей дорожке.

— И не говори.

— Ты хоть раз ее отправляла на обслуживание?

— А где я должна была это сделать?

— В округе несметное множество гаражей. Камень бросить некуда — обязательно в один из них попадешь.

— Если бы я бросала камень, то целилась бы тебе в голову, тупой козел! — Она оттолкнула его от парадной двери, чтобы открыть ее. — Я устала, мне все осточертело, и я хочу в постель. — Она взглянула на Уилла через плечо, словно ожидая, что он скажет что-то насчет того, чтобы присоединиться к ней.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Уилл, ну почему ты не воспользовался ключом? — Ей не приходилось задирать голову, чтобы посмотреть на него, и он понял, что она до сих пор на высоких каблуках. — У тебя ведь есть ключ. Чего ты сидишь здесь, на холоде?

Он почувствовал в ее дыхании запах алкоголя.

— Ты выпивала?

Она вздохнула, снова обдав его запахом спиртного, видимо, виски.

— Пойдем, — сказала она, засовывая ключ в замок. — Мои соседи уже предостаточно насмотрелись, как я сверкаю трусами всякий раз, когда вылажу из этого долбаного автомобиля.

Уилл прошел за ней в дом и закрыл дверь.

Возле дивана она сбросила свои шпильки и обулась в мягкие розовые домашние тапочки. Энджи ненавидела ходить босиком.

— Тебе не нужно было приходить сюда. — Она включила свет в холле и, продолжая разговаривать, начала раздеваться еще по дороге в ванную. — У меня был самый хреновый день в жизни. Все девочки с ума сходят из-за Алиши, и они продолжали весь этот плач вокруг нее весь вечер, словно день у меня был еще недостаточно испорчен. — Перед тем как Энджи захлопнула за собой дверь ванной, он успел увидеть ее обнаженную спину и изящный изгиб позвоночника, прятавшийся в розовых трусиках. — В три часа позвонил лейтенант Кантон, — продолжала она через дверь приглушенным голосом. — Он заставил меня прийти пораньше и полдня работать с этим придурком Ормевудом в поисках файлов по его прошлой работе в полиции нравов.

Уилл помнил, что Майкл обещал просмотреть эти файлы, но был удивлен, что он уже сделал это, учитывая состояние, в котором пребывал, когда они виделись в последний раз.

— Мне пришлось два часа сидеть в этой проклятой юбке, — Уилл услышал глухой удар в стену и догадался, что он достался как раз юбке, — вместе с этим козлом, сопевшим мне в затылок и постоянно отпускавшим шуточки, как будто он, блин, мой лучший приятель.

Уилл воспользовался своим ключом час назад, чтобы положить почту Алиши Монро на журнальный столик. Сейчас он сел на диван и принялся просматривать ее, раскладывая письма в аккуратные стопки.

— Клянусь Богом… — начала Энджи, выходя в коридор. — Иногда я смотрю на этих девушек и думаю, что сутенеры обращаются с ними лучше, чем относятся ко мне эти ублюдки, с которыми я работаю.

Она, шлепая тапочками, прошла в кухню. Он слышал, как открылась дверца холодильника, как посыпался в стакан лед. Энджи открыла бутылку и чего-то налила себе, потом захлопнула холодильник. Еще через мгновение она уже сбросила тапочки и, сделав хороший глоток, уселась с ногами на диван.

Уилл ничего не мог с собой поделать. Спина его напряженно выпрямилась, как у слушательницы церковной школы.

— Ты собираешься пить прямо у меня на глазах?

Энджи толкнула его голой пяткой в ногу и сказала:

— Только до тех пор, пока ты не начнешь казаться мне красавчиком.

— Не делай этого.

— Не делай чего? — передразнила она, снова толкнув его ногой.

Он развернулся, чтобы взглянуть на нее. Именно этого Энджи и ожидала. Она лежала, откинувшись на спину и по-прежнему упираясь ступней ему в ногу. На ней был только короткий черный халатик. Пояс на талии затянут не был, и в приоткрывшихся складках виднелись волоски внизу живота.

Уилл почувствовал, как у него сдавило горло. Рот внезапно заполнился слюной, и ему пришлось плотно сжать губы.

— Думаю, ты выяснил, что тот мой парень — педофил, — сказала она.

Уилл вскочил так стремительно, что закружилась голова.

— Что?

— Шелли, — отсутствующим голосом сказала она. — Думаю, ты поднял его досье?

Уилл прикрыл глаза ладонью, словно отсутствие возможности видеть ее могло изменить то, что он только что услышал.

— Так он педофил?

Она странно улыбнулась.

— Ты не замечаешь, что сейчас орешь?

Уилл постарался взять себя в руки.

— Так ты просила пробить по компьютеру педофила? — Он подошел к камину, кулак просто чесался от желания что есть мочи врезать по кирпичной кладке. — О чем ты вообще думала, черт побери? Это с ним ты сейчас встречаешься? Боже, я переживал по поводу этого Ормевуда, а ты…

— Что он сказал?

Ее тон изменился, и в комнате как будто похолодало.

— Что сказал кто?

Она села, забросила ногу на ногу и запахнула халат.

— Ты сам прекрасно знаешь, о ком я говорю.

— Нет, — возразил он, — не знаю.

Она поставила стакан на столик рядом с почтой.

— Что это?

— Я знаю, что ты с ним спала.

— Настоящий джентльмен этот Майкл Ормевуд. Он все тебе рассказал, во всех подробностях? — Она сухо хохотнула и принялась просматривать письма. — Как, должно быть, интересно вам было сравнивать свои впечатления. Не удивительно, что у этого козла сегодня была такая счастливая рожа.

— Ничего он мне не рассказывал, — отрезал Уилл. — Я сам до всего додумался.

— Выдайте этому детективу золотую звезду!

Энджи в шутливом тосте подняла стакан и припала к нему. Уилл смотрел, как подрагивает ее горло, а она все глотала и глотала, пока стакан не опустел.

Уилл отвернулся и взглянул на картину, стоявшую на каминной полке. Это был триптих, три полотна, соединенные вместе, которые в разложенном виде образовывали одно изображение, а в сложенном — другое. Ему всегда казалось, что Энджи нравится двуличность этой вещи. Она напоминала ее саму: внутри — одно, снаружи — другое. Совсем как Майкл Ормевуд, неожиданно пришло ему в голову. Прекрасная парочка.

— Почта Алиши, — наконец поняла Энджи. — Ты только что это обнаружил?

Он кивнул.

— А почему команда Майкла не проверила ее раньше?

Уилл пожал плечами.

— Откуда я знаю!

— Реклама, реклама, счет, счет. — Он слышал, как шуршали конверты, которые Энджи отбрасывала один за другим. — А это что?

Уилл не ответил. Да она, собственно, и не у него спрашивала.

Он слышал, как Энджи вскрыла конверт и вынула из него письмо.

— Хороший крестик, — сказала она. — Помню, я иногда видела его на Алише.

Он смотрел на картину и жалел, что это не зеркало, которое показало бы ему, что у Энджи внутри. А может, она и так показывала. Два абстрактных изображения, оба не имеющие никакого смысла.

Уилл почувствовал, как рука Энджи скользнула к нему в карман и вытащила оттуда цифровой диктофон.

— О, новый! — Она стояла так близко, что он ощущал тепло ее тела.

Он услышал, что она возится с устройством, и обернулся.

— Оранжевая кнопка.

Она протянула диктофон, и Уилл увидел, что ее палец уже лежит на кнопке. Он аккуратно придавил своим большим пальцем ее указательный, и диктофон включился.

— Спасибо.

Уилл не мог на нее смотреть. Он снова отвернулся и прислонился к каминной полке. Она вернулась к дивану и села. Звякнул лед в стакане. Вероятно, она забыла, что там пусто.

— «Дорогая мама, — наконец начала читать Энджи. — Я знаю, ты думаешь, я пишу, чтобы попросить денег, но я просто хочу сказать, что больше ничего от тебя не хочу. Ты всегда упрекала меня, когда я уходила, но именно ты бросила нас. Это ты сделала из меня парию. Библия учит нас, что грехи родителей падают на их детей. Я отверженная, неприкасаемая, которая может жить только с таким же Парией, и все из-за твоих грехов». Слушай, — сказала Энджи, — когда она подписывается, то пишет свое имя иначе: А-Л-И-С-И-Я вместо А-Л-И-Ш-А.

Уилл недовольно что-то проворчал. Она должна знать, что с таким же успехом могла бы говорить с ним о написании слов и на китайском.