Сильвия превратилась в утонченную молодую даму, предпочитающую спортивно-деловой стиль и простую прическу. Блестящие каштановые пряди свободно падали на плечи, а брючный костюм цвета вылинявшего хаки, был куплен, несомненно, в дорогом магазине. Но откуда эта барственная вальяжность, этот небрежный шарм в чуть поплотневшем Дани?! Аккуратная стрижка и неброский шик дорожной экипировки хозяина процветающей фирмы "Дюваль и К", не могли обмануть друга: Дани смеялся и в его мальчишеском заразительном смехе звенела неподдельная радость молодости, легкокрылое удивление гимназиста только-только ступившего в жизнь.
На плече Дюваля сидел Крис, примеряя подаренную ему ковбойскую шляпу. К широкому поясу малыша был прилажен массивный игрушечный пистолет. А чуть поодаль, наблюдая за боевым знакомством мужчин, стоял Готтлиб и высокий мальчик в круглых очках и с сачком у плеча. Тонкое лицо с крошечными черными родинками на белой, прозрачной коже выглядело умилительно сосредоточенным, огромные темные глаза в опушении длинных ресниц, смотрели сквозь стекла снисходительно-внимательно.
- На кого же он все-таки похож? - кинулась Ванда к Жан-Пьеру, и присев на корточки, развернула стушевавшегося паренька к себе лицом.
- Здесь и папа и мама. - Готтлиб смутился не меньше, потому что увидел в лице Жан-Пьера, в его ладной, вытянувшейся фигурке своего друга, не только своего друга, того самого гимназиста Дани, но и самого себя, каким он мечтал быть в те далекие годы.
- Жан-Пьер у нас уже опытный натуралист - переловил всех бабочек на Ривьере. У него большая коллекция с полным описанием видов. В гимназии он возглавляет кружок старшеклассников, хотя сам еще только перешел во второй класс, - представил сына Дани.
- И к тому же - пишет стихи, - заговорщически добавила Сильвия.
- А нашего Криса знакомить не надо, через пять минут вы это поймете сами. Да где же он? - хватилась Ванда, поймав сына уже на балконе при попытке перебраться через витой чугунный парапет.
- Вижу, мои гости в сборе! - раздался голос незаметно появившегося Брауна. - Если бы вы знали, как замечательно выглядите со стороны! Не хватает только звукового оформления. Ну, хотя бы этого... - Остин нажал кнопку магнитофона. - Специально подготовил к нашей встрече. Помните?
В полумраке просторного холла закружил, словно ища выход, старый венский вальс. Волна упруго-танцующих звуков, прокатив среди колонн, выплеснулась в распахнутые двери балкона, заливая вечерний сад. И вслед за ней к простору и синеве вышли люди.
От дома к затихшему внизу морю уступами спускался сказочный мир. Его щедрое цветение, не знающее ни бурь, ни серости дождевых облаков, благоухало, жужжало пчелиное суетой и нежилось под лазурными, без единого облачка, небосклоном. Воздух был плотным от ароматов, вселяющих уверенность в бескрылый полет. Казалось, стоит только распластаться на упругой воздушной струе - и плавно заскользишь, касаясь животом тюльпанного ковра, прямо в прохладную прозрачную воду...
А на дороже, среди олеандровых кустов у зеркальной глади причудливо изогнутого бассейна виднелись две фигуры - женщины и девочки, направлявшихся к дому. Женщина подняла голову, помахав издали рукой. Браун ей ответил и, повернувшсь к гостям сказал:
- Моя жена и дочь.
- Вот это да, Остин! И все втихаря! - возмутился Дани. - Мы считаем тебя угрюмым бобылем, сторонящемся женщин, а здесь - сразу целое семейство!
- У меня вообще, как вы уже заметили, есть слабость окружать себя тайной. Мне не следовало афишировать свое семейное положение - уж так сложились дела... К тому же, мы лишь недавно вернулись сюда и отнюдь не собирались прятаться, - объяснился Браун, тщетно пытаясь скрыть радость, звучавшую в голосе. - Надеюсь, вам понравятся мои девочки.
- Издали они кажутся очаровательными, а дочка, кажется, похожа на тебя, - вглядывался, прищуриваясь Дани. - Хотя я и не мастер оценивать женщин на таком расстоянии.
Все с любопытством разглядывали приближающихся, отметив, что светлую голову женщины и темную девочки венчают большие растрепанные венки.
"Господи! Она выбрала именно эти цветы! Высмотрела невзрачный тысячелистник во всем изобилии садовых цветов!" - уди
вился Остин, с гордостью глядя на появившуюся в дверях жену.
Гости затихли, уступив сцену взметнувшемуся в финальном крещендо вальсу и прибывшим хозяйкам.
Музыка затихла, а Готтлиб все улыбался, широко распахнув глаза: он досматривал сон, который, наконец-то, пришел к нему, даруя блаженство.
В сквозящем закатном золотом квадрате открытых настежь дверей, в потоках солнечного света, бьющего из-за спины, стояли Алиса и Тони, взавшись за руки, с букетами белых цветов, принесших аромат меда и полыни. Они смеялись чему-то и были невероятно похожи, как могут быть схожи только мать и дочь.
Девочка запнулась на пороге, окидывая взглядом
присутствующих. Ее лицо, раскрасневшееся от бега с сюрпризным сиянием в глубине прозрачно-родниковых глаз, было озарено тем особым светом резвящейся, распахнутой в предвкушении счастья души, который бывает только у детей за секунду до чуда. Нижняя губа, припухшая и влажная, прикушена двумя крупными зубами, смоляные упругие завитки падают на худенькие плечи из-под лохматого, съехавшего набок венка.
- Папа, мы поймали огромного жука! Такой красивый, блестящий!" радостно сообщила она, ринувшись через зал. - Это тебе, па! - Тони протянула жужжащую коробочку уже распахнувшему руки для объятий Остину.
16
...Поздно ночью, отыграв положенный ритуал праздничного общения с разговорами ни о чем и безобидными шутками, с осторожным кружением вокруг главного, старательно обходящим коварные бездны загадок, участники представления собрались на террасе.
Дети, обшарив весь остров, неоднократно перессорившись и помирившись, крепко спали, почесывая свежие царапины. В кустах заливались цикады, то настороженно затихая, то пускаясь во всю мощь. Над притихшими людьми, над затаившейся гладью моря и мерцающими горизонтом берега распахнулся звездно-бархатный купол.
Ну что же, господа присяжные заседатели, вечер, вернее, ночь ошеломляющих признаний прошу считать открытой... - Остин опустился в любимую качалку и продолжил: - Странная вещь - юбилеи. Нет, не те придорожные столбики, которые отмечают жизненный "километраж". Есть в пространстве нашей жизни особые точки, когда без усилия и особого на то желания пробиваешь броню повседневного смысла, попадая в самую глубину. И не сказать определенно - что там, а дух захватывает - вот оно - Главное! Вот эти-то точки пересечения силовых линий судьбы и есть истинные юбилеи, хотя мы часто даже не подозреваем об этом.
Ведь бывает же с каждым: просыпаешься утром с чувством особого отношения с окружающим - в окно смотришь по-иному, кофе пьешь не просто со смыслом, в знакомые лица вглядываешься, будто впервые увидел... Настроение приподнятое: нашло - думаешь. А ведь копни личные архивы, те, что заводятся в небесной канцелярии, и окажется, что ровно семь, десять или пятнадцать лет назад день в день, утро в утро, ты выудил самую замечательную в своей жизни рыбу, встретил после долгой разлуки друга, или постоял, задрав голову в Сикстинской капелле, а может просто - впервые увидел Ее= единственную свою.
Я обнаружил у себя несколько таких моментов, а сколько упустил или упущу! Но только не эту ночь...
Ровно десять лет минуло с того часа, как мы сидели здесь в эпицентре такой же ночи и я мог бы поклясться, что точно так же, как сейчас, вон там, справа от созвездия Стрельца сорвался и прочертил свой короткий, блестящий путь стремительный метеорит...
Время не обмануло нас под маской пространства, как обещал Набоков тем, кто предпринимает вояж в былое, а лишь ввело в заблуждение, отсылая к тем, былым, прежним, наталкивая на сопоставления и подведение итогов, Да, мы прежние, но совсем другие. Нас стало больше, а совсем рядом, в покое неведения спят наши дети. Пройдет еще десятилетие, а возможно, и больше, прежде чем они соберутся здесь, чтобы задавать вечности свои простые, безответные вопросы.
