Но Готл выглядела отяжелевшим и абсолютно невоспламеняемым.
- Ты что, прошел противопожарную обработку? Можно на елку вывешивать? - удивилась Ванда, уже привыкшая к трудовым успехам мужа в работе и отдыхе.
- Ванда, ты видела мою Мадам? Она завтра выписывается...
- А что, есть претензии? По-моему, отличная получилась грымза, ничем не лучше "донора".
- Именно - грымза! Я ведь не этого хотел, вспомни. Совсем, совсем другого. Я представлял, что в моем парке, как в Эдемском саду будут прогуливаться безупречно прекрасные люди, готовясь к новой жизни, без унижения и комплексов. Я даже воображал себя лауреатом какой-нибудь необычайно престижной премии, основоположником сети "салонов счастливых преображений" по всеми миру... Такая розовая голливудская мечта. Кажется, я и не заметил, как похоронил ее...
- Ну вот еще, рано панихиду заказывать. Ты работаешь - оттачиваешь метод, пробуешь - без этого все равно никуда не деться. И еще вместо тюрьмы за такие делишки получаешь деньги. А зачем тебе знать о дальнейшей судьбе этих людей? Ты же не заразил их раком и не сделал этими... как их роботами!
- Ты всегда говоришь немного не о том, но так убедительно, что я забываю, что, собственно, хотел услышать. Наверное, это у нас такая получилась игра - я подставляю больное место, зная, что получу удар по здоровому. Что, собственно, отвлекает
- оттягивает боль.
Ванда заметила, что муж несколько расслабился и воспользовалась моментом.
- Милый, - игриво промурлыкала она, протягивая руку. - Вот сейчас сам, чтобы я опять не ошиблась, покажи то самое "здоровое место", по которому я могу точно ударить...
7
А через несколько дней Динстлер пропал. До вечера никто его не хватился и лишь поздно ночью обеспокоенная Ванда рискнула воспользоваться селектором бункера. Но и там никто не ответил. Она обошла дом, допросила дежурного врача, но с того момента, как после завтра Динстлер, предупредив, что ненадолго вызван к Леже, отбыл из клиники, его никто не видел. Почуяв неладное, Ванда дозвонилась Арману. Профессор, разбуженный после тяжелого рабочего дня долго не мог понять с кем говорит и категорически заверил, что не только не видел уже три месяца Динстлера, но и не планировал такой встречи в ближайшем будущем.
Через три минуты в кабинете шефа появился вызванный Вандой Луми. Женщина дрожала, тщетно кутаясь в тонкий пеньюар, на перепуганном лице, блестел слой ночного крема. "Инженер" понял все с полу-слова и попросив Ванду сохранить пока инцидент в тайне, исчез.
Весь следующий день она оставалась в спальне, сказавшись больной и сообщим заместителю Динстлера о внезапном деловом отъезде шефа на симпозиум. Она не позвонила в полицию и боялась включить телевизор, представляя ужасающие сообщения в сводке дорожных происшествий. Она не хотела никого видеть, опасаясь выдать свою тревогу или проговориться. Ванда молилась святому Флориану, о котором не вспоминала последние двадцать лет: она просила вернуть ей Готла.
Мио Луми подкатил к дому на незнакомой машине и вместе с ним, уставший и слегка озабоченный, как и полагается участнику скучного научного собрания, появился Динстлер.
- Спокойной ночи, Док. Мне кажется, жена нуждается в вашем обществе больше меня. Отдыхайте, а завтра нам придется обо всем серьезно поразмыслить.
...После того, как Ванда, наконец успокоилась, выдав душераздирающий монолог из упреков и страстных признаний, Готл занял "трибуну". С видом матерого "босса" он расположился в кресле-качалке: небрежная поза нога на ногу, тонкая ароматная сигара, каменное лицо бывалого пройдохи.
- Дело в том, крошка, что все твои попытки уложить меня на лопатки, абсолютно беспомощны. Ни разу не было даже "тепло": ни тайных свиданий, ни секретного гешефта, ни "закидонов" капризного гения, как ты предполагаешь, у меня нет. - Он выдержал паузу, пуская дымовые кольца и наслаждаясь любопытством Ванды. - Меня элементарно похитили! И если бы ни Луми, возможно, я навсегда исчез бы из сюжета твоей жизни, а может, из этой страны вообще.
- Господи, Готл, не понимаю - чему ты радуешься? Ты сообщаешь такие страшные вещи с видом человека, получившего Нобелевскую премию! взвизгнула Ванда.
- Да, именно. У меня такое чувство, будто мне оказали высокую честь, признали мои заслуги и так далее. Вот эту голову - он постучал по лбу пальцем - оценили по-крупному. Тебе и не снилось, детка. И это не шутка!
Увы, это, действительно, было всерьез. Из рассказа мужа Ванда узнала, что вызов к Леже оказался ложным, "мерседес" Динстлера был остановлен в глухом месте дороги и Профессор, вежливо, но настойчиво извлеченный из машины. Затем его с завязанными глазами переправили в неизвестное место, где некой представитель весьма влиятельной организации заявил об осведомленности подпольной деятельности "Пигмалиона" и предложил сделку. Динстлера покупали вместе с клиникой, либо отдельно и обещал переправить в любую, указанную Динстлером на карте точку земного шара и предоставить все, необходимое ему для работы.
- Ванда, мне сулили золотые горы, не скрывая, что в случае моего отказа, применят силу. Признайся - это очень лестно чувствовать себя "зоолотым тельцом".
- Бараном, чудак, которого чуть-чуть не зажарили. Ты просто бравируешь своей храбростью, однако, если бы не этот кореец (так Ванда называла Луми) - быть бы мне уже веселой вдовой с ребенком на руках и кучей долговых обязательств. Неужели ты не понимаешь, что твое отношение ко мне оскорбительно... - Ванда сжала кулачки, глотая слезы.
- Не надо, перестань, милая, ведь я просто стараюсь тебя ободрить. Я знаю - ты волновалась, да я и сам, признаюсь, струхнул. Правда в этом было что-то такое... Ну, театральное, что ли, несерьезное. Наверное потому, что мне так ни разу не двинули по зубам - опять-таки благодаря "корейцу". Вот он - малый хоть куда! Спас меня! Тут-то я понял, что значит настоящий профессионал - я и глазом не успел моргнуть, а мои стражи лежали в параличе, предоставив своему боссу возможность самостоятельно выкручиваться. Я лишь слегка придержал его, а Луми сделал укол - сейчас этот дьявол-искуситель, наверное, еще дремлет...
- Готл, ты что-то привираешь. Накрутил целый криминальный роман и уж очень наивно. Я перестаю верить всей этой истории, - растерялась Ванда.
- Ну и зря. Простые вещи порой более невероятней, чем самая крутая фантастика. А невероятное оказывается совсем простым... Представляешь это невероятно - но я так и не раскололся. Валял дурака, отрицая всякую причастность к делу Майера, просто дурил, как в гимназическом капустнике...
- И ты хочешь сказать, что они поверили? Что-то у тебя не сходится. Либо это, действительно, как ты сказал "влиятельная организация", либо это...
- Разумеется они не поверили! Им известно даже о Пэке. И они обязательно достанут меня... - отбросив сигару, Динслер спрятал лицо в ладонях меня. - Отныне я буду просыпаться в холодном поту от малейшего шороха за окном, я буду видеть в каждом моем сотруднике шпиона и врага, я буду объезжать этот чертов участок на шоссе... Либо... Я сожгу эти проклятые бумаги и удеру с тобой куда-нибудь подальше...
...Разговор с Луми, происходивший на следующее утро на "альпийской лужайке", оказался более серьезным, чем кокетливая пикировка с женой. Произошло именно то, о чем смутно предупреждал Рул - к открытию Майера и его научному преемнику тянулись "грязные руки".
Вкратце они с Луми наметили план дезинформации, должный сбить с толка преследователей и для осуществления которого "корейцу" предстояло получить поддержку своей "фирмы". Прежде всего место Пэка должен занять его "дублер", прошедший обработку путем традиционного хирургического вмешательства, а все архивы, препараты, да и сам Динстлер, возможно, "раздвоиться", т.е. обрести дубликаты, предназначенные "на продажу". Все это, конечно, потребует времени, пока же, во избежание новых непредвиденных случайностей, "покупателям" надо подать знак, что Динстлер стал более сговорчив. Сделать это очень просто - стоит лишь вычислить канал утечки информации из клиники и умело воспользоваться им.
