- Ванда - моя жена, - представил Динстлер профессору свою спутницу. - Мы с супругой имеем к вам серьезное предложение, господин Леже.
Пока посетитель обстоятельно и четко излагал профессору свои соображения, тот ерзал в кресле, испытывая смутное томление - что-то здесь все же было не так, а вот что? "Да просто я не могу смириться с мыслью, что слабак и романтик, проспав две недели, превратился в крепкого мужика с бульдожьей хваткой. Не могу признать, что раньше была всего лишь масочка "бескорыстный Дон Кихот", "влюбленный Пьерро" - пудра и глицериновые слезы! Сейчас-то он настоящий и не случайно это дама рядом - не простая дама", наблюдал исподлобья визитеров Леже.
Статная блондинка в строгом деловом костюме держалась очень корректно. Ее голубые, прямо смотрящие глаза, лучились любезностью и уважительным внимание, а высоко открытые узкой юбкой изящно скрещенные ноги в модных тупоносых лаковых туфлях приводили к мысли, что "коллеге Леденц" не чужды земные радости.
План Динстлера заключался в следующем. Профессор должен признать, что возглавляемое им направление лицевой пластики доведено до совершенства. До тупикового совершенства - nec nlus ultra. Дальше в этом направлении идти некуда. У него, у доктора Динстлера есть свои соображения и своя методика принципиально нового подхода к коррекции физического статуса, требующая серьезной экспериментальной отработки. Его жена - доктор Леденц дипломированный фармецевт, прошедший хорошую школу на одном из закрытых химических предприятий Калифорнии. Ей предстоит возглавить поиск медикаментозной базы нового направления, суть которого пока должна сохраняться в строгой тайне: ведь речь идет о сенсационном научном открытии.
- Мне необходима маленькая, хорошо оборудованная лаборатория в стороне от любопытных глаз, небольшой надежный персонал и основательный кредит... Я не склонен к фантазиям, профессор, и отдаю себе отчет, что баснями сыт не будешь. И хотя абсолютно уверен в плодотворности своего эксперимента, набросал вкратце практическую программу финансового обеспечения долгосрочных поисков. Здесь в горах, недалеко от санатория я открываю небольшой собственный филиал вашей клиники. Нет, нет, профессор я не позволю прорваться воплю возмущения: естественно, иметь конкурента под боком вам вовсе нет резона, а вы еще не доросли до альтруизма. Я и не требую вас собственноручно накинуть себе петлю на шею. Мой филиал будет до поры до времени лишь работать в комплексе с этим санаторием. Я предусмотрел для него следующие направления: релаксационные процедуры- грязелечение, массаж, гипнотерапия и так далее и главное - различные методы корректировки фигуры от хирургических до терапевтических. Иногда, и лишь в тех случаях, когда вы сами направите к нам клиента, мы будем заниматься пластикой лица, преимущественно возрастных изменений и хорошо оплачиваемых "травм". Подчеркиваю еще раз, что моя клиника будет очень небольшой на 5-6 пациентов, с условием полной конфиденциальности и высокого класса работы. Вся эта временная возня мне необходима лишь до тех пор, пока я не смогу пустить в ход отработанный, абсолютно сенсационный, профессор, можете не сомневаться, метод. И вот тогда-то мы с вами, господин Леже, выходим на совершенно иной уровень - уровень старателя, сидящего на золотой жиле...
- Или на пороховой бочке, - хмуро заметил Леже. - Судя по всему, предполагаемое "открытие" должно наделать много шума и много денег. А это, как известно, весьма чревато... Но это так - попутная ремарка. Я все же не пойму, уважаемый коллега, почему вы так уверены, что я должен охотно содействовать вашему начинанию? Из слепой жадности к каким-то весьма абстрактным будущим доходам? Из научного интереса или дружеского расположения? А может быть, я произвожу впечатление добродушного Санта Клауса?
- Увы, профессор, ничто из перечисленного вами мне не приходило в голову. Я просто знаю, что вы - именно тот человек, который станет моим деловым партнером, внеся 40% необходимой для открытия клиники суммы. 50% я рассчитываю получить от Брауна. Мы с супругой, взвалив на себя основную часть предстоящей работы по налаживанию новой методики - - назовем ее условно "Пигмалион"-, к сожалению, располагаем на сегодняшней день небольшой суммой. Подумайте, уважаемый профессор, - вы меня знаете. Я редко ошибаюсь, даже когда вам кажется, что я делаю глупости. Вернее - именно тогда, - Динстлер простодушно улыбнулся. - Ответ жду завтра вечером. И думаю, что вас не нужно убеждать, что этот разговор - сугубо между нами.
...Леже колебался. "Вложить значительную сумму в столь сомнительное предприятие, основываясь на каких-то смутных поисках и обещаниях? Нет, я не мальчик, поздно пускаться в аферы. А если в лоторее везения выскочил именно тот шальной шанс, которого ждешь всю жизнь, не переставая надеяться по последнего вздоха - а вдруг? Есть в этом новом Динстлере какая-то притягательная дьяволинка - какая-то заманчивость невероятного. Убедительность абсурда". Профессор промаялся всю ночь, так и не приняв окончательного решения, а утром подписал чек - не глядя, чисто машинально.
Через два дня Динстлер имел необходимую сумму. Уговорить Брауна не составило труда. Остин очень обрадовался, услышав голос Йохима, не потребовалось ни визита, ни письменных гарантий займа - он лишь узнал банковский счет Динстлера, на который должен был перевести вклад. Проблема "пайщиков" решалась без особых хлопот: они послушно шли на зов идеолога "Пигмалиона", слетались, как мотыльки к огню, они подчинялись ему без сопротивления.
2
...Две недели назад Динстлер проснулся на больничной койке с навязчивой идеей, разрастающейся и пухнущей у него в голове подобно дрожжевому тесту. Все, что не касалось этой идеи
- разговоры о его летаргии, научные версии, сплетни и шушуканье за спиной - совершенно не интересовало его, выметалось как сор. Он знал по пунктам, что ему надлежало делать и не сомневался в успехе. Он действовал наверняка.
Прежде всего Динстлер направился в родной городок и перерыл в доме Корнелии чердак, морщась от въедливой пыли. Он искал старый деревянный ящик. "Вот какой-то с детскими альбомами и рисунками, бесконечные личики-цветочки! Оранжевое крашеное яйцо, завернутое в потертый фетр. Фу, идиотизм! Зачем собирают такой хлам! Книги, карандаши... Ага, наконец!" Темное дерево, плотно защелкивающаяся тяжелая крышка, старые листы, клеенчатые тетрадки с пожелтевшими краями в трухлявых, обсыпающихся пятнах. Факсимильный оттиск лиловыми чернилами: "Доктор Майер. Улица Фридрих Клаузе 3". " Все на месте... Порядок".
Вскоре Динстлер оказался в Граце. "Здравствуйте, доктор Вернер! Не узнаете? Как успехи? Простите - я проездом. Мне собственно, нужна фрау Леденц..." А вот и она. Каблучки, серый трикотаж в обтяжку, голубые ресницы удивленно распахнуты. "Прости, милая. Наконец-то я могу тебя забрать. Я тот, кого ты ждала. Смотри - седеющие виски, опыт и сногсшибательные планы!"
Затем последовали Леже, Браун, банк, строительный трест, земельный участок в горах, рабочий подряд, контакты с необходимыми фирмами - США, Япония, Португалия, Китай. Точка. Можно перевести дух - май только начался!
Динстлер нетерпеливо прохаживался по строительному участку. "Горы вокруг горы! Альпийские луга, лиловые, желтые, алые! Синева и зелень, свежесть и ароматы, зеркальца голубых озер, деревеньки на склонах, мельничные колеса над искрящимися водопадами... Оставим облака и водопады поэтам! Скорее, скорее, пора начинать!"
Динстлер не давал продыху рабочим, строившим дом с жилыми помещениями, лабораторией и маленькой клиникой, не знал покоя сам, нагрузил работой Ванду. Вместо ожидаемого медового месяца она сидела чуть ли не взаперти над старыми трухлявыми фолиантами, исписанными мелким почерком сумасшедшего - буквы то теснятся, набегая друг на друга, то растягиваются в целую строку, как фигуры в "комнате смеха". А формулы! Это же чушь какая-то. Разве такое возможно?
