Но Минар весь день пребывал в мрачном расположении духа.

Однако дальше дела пошли лучше. Ферран убедился, что подозрения его друга вновь свелись к абстрактной проблеме комбинаторики, которую он предполагал разрешить, построив, согласно логике Розье, «счетную машину», состоящую из 1 048 576 клочков бумаги, нанизанных на нитки, расположенные в виде сети. Что ж, подумал Ферран, пусть себе забавляется.

Перепиской же, которой они зарабатывали на жизнь, в основном занимался Ферран. Он практически один переписывал бумаги, присылаемые из обители, а Минар тем временем сооружал на втором этаже свою логическую машину. Долгими вечерами, терпеливо переписывая тетрадки, Ферран время от времени слышал сверху шум — это Минар ползал по полу, периодически изрыгая проклятия. Иногда Феррану казалось, что эта навязчивая идея портит отношения между ними. На Минара и раньше временами находило угрюмое настроение, и он почти переставал разговаривать. Сейчас эта его склонность сделалась более явной. «Если бы только найти способ расширить память», — такие непонятные фразы он ронял время от времени, разглядывая путаницу клочков бумаги и нитей, лежавшую у него на коленях и на полу и предназначенную исключительно для того, чтобы раз и навсегда установить личность человека, убившего Жаклин.

Однако Ферран не жаловался, что на его плечи ложится все более тяжкий груз работы. Он считал своим долгом помогать Минару в эту трудную фазу его жизни, которая, без сомнения, когда-то закончится. Во всяком случае, Минар был согласен ходить за продуктами, даже немного прибираться и готовить и возвращался к своим расчетам только после того, как заканчивался обед, во время которого они обменивались лишь отдельными фразами.

К этому времени Минар доказал виновность Руссо столькими способами, что даже собирался написать книгу, посвященную исключительно этой теме. Он представлял себе, что этот труд даст начало целой науке. Он как раз размышлял на эту тему, глядя в окно на павильон Руссо, где писателя сейчас не было, поскольку он отправился к герцогу в замок, когда Ферран сказал:

— Минар, нам надо поговорить.

Минар отвернулся от окна.

— О чем это нам надо поговорить?

— О нас.

— А что о нас говорить?

Ферран обиженно на него посмотрел.

— Неужели все, что вы можете сказать, это: «Что о нас говорить?»

Минар недоуменно уставился на него и прибег к своему любимому способу полемики:

— Как это понимать: «Неужели это все, что вы можете сказать: „Что о нас говорить?“

Наконец Ферран объяснил, что имеет в виду: на его долю достается слишком много работы — большая часть готовки, почти вся уборка и практически вся переписка.

— Иногда вы не ложитесь спать почти до утра, — заключил он перечень своих претензий к Минару.

Минар предложил нанять прислугу.

— А вы будете работать, чтобы ей платить?

— Давайте обратимся к отцу Бертье. Он найдет нам прислугу, которой не придется платить.

— Ну конечно, побежим за помощью к отцу Бертье!

— Как это понимать — отцу Бертье?

Разговор в этом духе продолжался еще некоторое время. Каждый из спорящих то переходил в наступление, то шел на уступки, то обвинял другого, то оправдывал самого себя. Все кончилось тем, что Ферран в слезах убежал наверх, а Минар объявил, что идет прогуляться.

Как только Минар захлопнул за собой дверь, он сообразил, что понятия не имеет, куда идти, и что ему вообще не хочется гулять. Он предпочел бы работать над своей счетной машиной, но в верхней комнате плакал Ферран — даже с улицы были слышны его рыдания.

Он пошел по дорожке вдоль стены сада, пока не уперся в заднюю стену павильона Руссо. Даже отсюда Минар, как ему казалось, все еще слышал рыдания Феррана. Он вспомнил о сложном узоре из ниток и бумажек, который был выложен на полу комнаты, где сейчас завывал Ферран. Как бы тот в порыве ярости не уничтожил его «счетную машину»! И Минар решил, что надо заработать немного денег. На дорожке никого не было, он быстро перемахнул через стену и пошел к двери павильона, которая оказалась незапертой. Он зашел внутрь и взял со стола пачку бумаг. Ему было все равно, хватится их Руссо или нет. Он опять перелез через стену и пошел к обители.

Отец Бертье встретил его очень приветливо. Во время разговора со священником у Минара не шло из ума ревнивое восклицание Феррана: «отцу Бертье!»

— Я очень рад, что вы решили взять меня в союзники, — сказал Бертье, который привел Минара в свою комнату, усадил в кресло и налил в бокалы вина. Он принялся разглядывать страницы, принесенные Мина-ром. — Видимо, этот его «Эмиль» почти закончен. Интересно, как посмотрит на это парламент. — Он внимательно поглядел Минару в глаза. — Вы ведь не имеете отношения к парламенту? — И, помолчав, добавил: — Скажите, на кого вы работаете?

Минар в это время проигрывал в уме свою ссору с Ферраном и почти не слушал отца Бертье.

— Вам платит Д'Аламбер?

Ответа не последовало.

— Или Гримм? Или мадам Д'Эпине?

Минар дошел до того места в споре с Ферраном, где тот спрашивал, почему именно ему всегда приходится спать ближе к окну и почему это окно открывается или закрывается на ночь согласно пожеланиям Минара, а не его, феррана; на это Минар ответил, что чем спорить по таким пустякам, может быть, им лучше спать в разных комнатах; в ответ на это Ферран сказал, что так и надо сделать, а Минар стал его отговаривать. «Надо мне было сказать: „Хорошо, так и сделаем“, — думал Минар.

— А может быть, Дидро? — упорствовал Бертье. Не получив ответа, он сказал: — Что ж, ваше молчание весьма красноречиво, господин Минар. Мне все понятно.

Тут Минар наконец раскрыл рот:

— И вовсе он не так много переписывает, как ему кажется.

— Верно, — согласился Бертье. — Я без конца посылаю ему ноты на переписку, а он просто сваливает их в углу своей комнатки. А я ему плачу независимо от того, переписал он их или нет. Для Руссо главное — чтобы не было задето его самолюбие. Он притворяется, будто живет на деньги, заработанные перепиской нот, а его друзья притворяются, будто не оказывают ему финансовой поддержки. Но мы же оба знаем, какой он лицемер.

— Да, лицемер, — подхватил Минар. — И неужели это так важно, открыто или закрыто ночью окно в спальне? Знаете, мне кажется, что у него назревает какой-то кризис.

— Вы так думаете? — выпрямился в кресле Бертье. — Честно говоря, у меня тоже такое впечатление.

— Может быть, это из-за «Энциклопедии», — пояснил Минар. — Он говорит, что тратит много времени на переписку ваших материалов, а на самом деле его гораздо больше занимает «Энциклопедия». Не знаю, что он нашел в переписанных им главах, но убежден, что в этом таится причина его плохого настроения.

Бертье пришел в восторг. Так вот где сокрыта тайна работы Жан-Жака! Он пишет собственную энциклопедию — в противовес отвергнутым им Дидро и Д'Алам-беру.

— Как бы мне хотелось взглянуть на эту работу, — сказал он. — Вы, конечно, получите хорошее вознаграждение. — Бертье еще не заплатил Минару за те бумаги, что тот ему принес. Он пошел к письменному столу, отпер один из ящиков и вынул оттуда кошелек. — Сто ливров. — Он положил кошелек на маленький столик, возле которого сидел Минар. — Считайте это задатком за первую порцию «Энциклопедии». — Минар положил кошелек в карман, прикинув в уме, что даже за те главы «Энциклопедии», которые он переписал сам, он получит достаточно, чтобы купить дом. Благодаря «Энциклопедии» Минар вдруг стал богатым человеком, и внезапно он понял, что в этой мечте о богатстве нет места Феррану.

Распрощавшись с Бертье, Минар вернулся домой и горячо обнял Феррана, но ничего не сказал о кошельке. В дальнейшем он придумал легенду, будто регулярно зарабатывает, выполняя поручения торговца дровами, и таким образом сможет вносить свою долю на расходы по дому, хотя больше совсем не будет переписывать «Энциклопедию». Зато у него появится время на усовершенствование своей счетной машины. На это Ферран ничего не смог возразить.