На следующей неделе Антония получила от Филиппа письмо. Крестный сообщил, что приедет в Перуджу дней через десять.

Антония вздохнула с облегчением — перспектива провести немного времени в компании крестного и возможная поездка во Флоренцию и Пизу сулила приятную возможность отдохнуть немного от перипетий любовного треугольника Роберта, Толбота и Клео. «Пусть они сами разбираются со своими проблемами, — решила она, — пока я с Филиппом буду гулять по набережным Арно и Понте Веккьо».

В конце недели Антония позвонила Толботу, с которым не виделась с прошлого воскресенья, когда произошла неприятная сцена в кладовой.

— Если вы хотите, чтобы я приехала в эти выходные на раскопки, я, скорее всего, смогу это сделать. Но потом, наверное, уеду с Филиппом во Флоренцию или еще куда-нибудь.

— Понятно. Приезжайте в субботу. Обещаю, что в этот раз точно заеду за вами.

Ей пришло в голову, что после ужина можно пойти в кладовую и заняться сортировкой глиняных фрагментов. Толбот ведь не обрадуется, если его эксперт по собиранию разбитых черепков будет бездельничать.

В «Маргарите» Антония попросила у Роберта ключ от кладовой.

— Там кто-нибудь есть? — весело поинтересовалась она.

— Только не сейчас, — ответил тот, смеясь.

Она не проработала и получаса, как в комнату неслышно вошла Клео.

Антония вежливо поздоровалась и освободила за столом побольше места, так чтобы Клео тоже могла присесть.

— Я ненадолго… всего на пару минут, — пробормотала Клео. — Я пришла извиниться перед тобой.

— О, все в порядке, — махнула она рукой. — Наверное, ты просто очень устала тогда.

Клео продолжала стоять, по-видимому, боясь запачкать белое кружевное платье о грязные стулья и ящики.

— Было очень нехорошо с Моей стороны устраивать подобную сцену, — продолжала она, явно настроенная вытерпеть унижение до конца, — но я считаю, что ты должна уяснить себе отношения, которые сложились между нами.

— Между нами? — эхом повторила Антония, которая до этой минуты была поглощена работой и слушала вполуха. — Между нами не может быть никаких отношений. Я просто начинающая художница, которой выпал счастливый шанс провести год за границей. А ты — дочка богатых родителей и собираешься выйти за Роберта… в свое время.

— Вот! Здесь ты ошибаешься, — заявила Клео с улыбкой. — Я не собираюсь выходить за Роберта.

— Нет? Ты передумала?

— Я никогда не имела намерения это делать. О да, он мне нравится. Такой обаятельный… К тому же он честный, в отличие от меня.

— Тогда зачем ты позволила ему думать, будто выйдешь за него?

Клео пожала плечами:

— Он был так настойчив, так предан! И потом, полезно, когда на пути других мужчин можно поставить этакий хрупкий барьер, сказав: «Оставьте меня. Я обещана другому». — Она заметила, что Антония смотрит на нее с недоверием. — Вот видишь, я же говорила, что я нечестная.

Антония отвернулась и промолчала.

— Ты не хочешь знать, какие у меня планы? — спросила Клео.

— Не особенно. Что бы ни было у тебя в голове, это всего лишь очередной каприз.

— О, Толботу бы не понравилось такое сравнение. Очередной каприз! Я собираюсь за него замуж.

Антония не решилась взглянуть на Клео.

— Ты готова жить такой жизнью? — спросила она.

— О, ты имеешь в виду все эти раскопки, возню с урнами, гробницами и прочим хламом? Конечно нет! Включи воображение, Антония, дорогая. Ты можешь представить меня копающейся в земле до конца жизни?

— Признаюсь, нет.

— Толбот, конечно, закончит работу в Италии, как и собирался. Нехорошо бросать дело на полдороге. Потом мы немного попутешествуем, и он сможет найти постоянную работу.

— Видимо, с девяти до пяти в музее! — резко обернулась Антония к собеседнице. — Неужели в твою глупую маленькую головку не приходит, что для Толбота раскопки — это смысл жизни? Или ты думаешь, что он когда-нибудь согласится просто ездить каждый день в город на работу, читать о замечательных находках, которые достались другим, а потом возвращаться домой к элегантно одетой жене, коктейлю и обязательному бриджу после ужина?

— А он тебе не безразличен, правда? — тихо протянула Клео. — Я и не знала. Только ничего не выйдет. Однажды, когда я впервые приехала на раскопки, ты посмеялась, что я веду себя как Клеопатра с Антонием. Мне тогда пришло в голову: может, ты сама не против заполучить моего Антония? Теперь я уверена, что была права. — Она поправила сползшую с плеча серебристую шаль. — Мне пора идти. Меня ждет Толбот. До свидания, Антония.

После ухода Клео Антония еще долго сидела, уставившись в пустоту, не замечая почти собранной вазы, лежащей перед ней на столе, зато как наяву представляя Клео и Толбота вместе — не здесь, в Перудже, а дома, в Англии. Как мог Толбот позволить такой девушке разрушить свою жизнь, свои амбиции и окружить себя пустотой, скрывающейся за фешенебельным фасадом, глупостью, о которой мечтала сама Клео?

Наконец Антония решила, что на сегодня с нее хватит. Она заперла кладовую и отнесла ключ портье, после чего поспешно покинула отель, не желая случайно наткнуться на Роберта.

Если бы не Филипп, который должен был приехать через несколько дней, она бы прямиком направилась в albergo, собрала свои пожитки, расплатилась и первым же поездом уехала в Рим или Неаполь. Куда угодно, лишь бы подальше от Толбота и его безрассудства. Антония пожалела, что забронировала для Филиппа номер в «Маргарите», а не в «Бруфани-Палаццо». Значит, придется ужинать в обществе Толбота, матери и дочери Норвуд и Роберта. Хотя ведь можно постараться убедить Филиппа как можно скорее уехать во Флоренцию.

В субботу утром, когда она ехала с Толботом на раскопки, Антония изо всех сил старалась вести себя так, будто ничего не случилось. Она болтала о Филиппе, об их планах поехать во Флоренцию, о том, что скоро она закончит собирать вазу. Наконец Толбот не выдержал:

— Что с вами? Вы трещите как сорока.

— Если бы я молчала, вы бы обвинили меня в том, что я дуюсь.

— Вы впали в другую крайность. Так что теперь я уверен, что вы чем-то расстроены. Рассказывайте.

Антония улыбнулась: «Как я могу признаться, что переживаю из-за того, что он дурака свалял с Клео? Или что разочаровал меня, уведя Клео у Роберта?»

— О, пустяки, — наконец ответила Антония. — Я недовольна тем, как продвигается дело с картиной. Ведь скоро приезжает Филипп, а я хотела показать ему, что он не зря потратил свои деньги.

— А вместо этого вы зря тратите время на раскопки, не говоря уже про ваши занятия в университете.

— Вряд ли можно назвать тратой времени изучение итальянского, — заметила она.

— Ну, уж раскопки точно глупая забава, — не сдавался Толбот. — Что ж, вы поставили меня на место. Ничего удивительного после того, как вы назвали мою работу «сиюминутной прихотью».

— Это не так. Просто в тот момент я считала, что это «сиюминутная прихоть» для меня, но не для вас.

Они подъехали к дому Лучано, и им пришлось прервать спор.

Антония вспомнила, что захватила с собой одежду для сестер Понтелли. Лучано, к счастью, не было дома, иначе он ни за что не позволил бы девушкам принять подарок.

Мартина и Эмилия обрадовались и бросились в соседнюю комнату примерять обновки. Когда они вернулись, Антония заметила, что Мартина, старшая из сестер, сняла платок. Волосы девушки были коротко острижены.

— Я постриглась, — жалобно произнесла она. Взгляд ее стал умоляющим. — Не говорите Лучано. Он очень рассердится.

Антония улыбнулась и ответила по-итальянски:

— Зачем ему сердиться? Волосы снова отрастут.

— Это ради денег, понимаете, — вмешалась мать. — Парикмахеры скупают волосы.

Антония кивнула. Ну конечно! Она столько раз читала, что лучшим материалом для париков и шиньонов служат волосы итальянок из центральных районов Италии. Бедная Мартина! Как же она нуждается в деньгах, если решилась продать свои роскошные локоны!