Однако Антония не ожидала, что ей придется ужинать с Клео и ее матерью. Было совершенно очевидно, что Клео тоже собирается принять участие в новом проекте. Миссис Норвуд вела беседу, стараясь придерживаться безобидных тем вроде достопримечательностей и городов, которые они с Клео посетили. Антония рассказала, что ее крестный, Филипп, собирается вскоре навестить ее в Перудже и, возможно, они проведут несколько дней во Флоренции.
Миссис Норвуд улыбнулась:
— Конечно! Я тоже настаиваю на том, что мы должны отправиться во Флоренцию как можно скорее, а то лето становится все жарче. Но Клео так увлеклась Перуджей, ее искусством и всеми этими раскопками, что никак не может заставить себя уехать.
Клео лениво улыбнулась, но ее голубые глаза остались холодными, будто осколки хрусталя.
И конечно, никакого упоминания об археологе, подумала Антония, который, по всей видимости, был для Клео главной достопримечательностью Перуджи.
Когда ужин закончился, Антония слегка забеспокоилась. Толбот все еще не появился. Может, стоит поискать Роберта и спросить, где найти Толбота? Вдруг он ее где-нибудь ждет и с каждой минутой все больше раздражается, что она не идет?
Антония совсем уж было собралась извиниться перед миссис Норвуд и покинуть ресторан, как вошел Толбот. Он присел и тут же обратился к Антонии:
— Если вы готовы, мы можем пойти в кладовую, и я покажу, что нужно сделать.
Клео вскочила:
— Кладовая? Роберт говорил, что у вас там просто сокровищница Синей Бороды. Можно мне тоже пойти?
Кладовая находилась в полуподвальном помещении. Длинный грубый стол ломился от подносов с землей, глиняных черепков и осколков керамической плитки.
— Я придумал для вас работу на время ненастья, — вежливо произнес Толбот. — Нужно рассортировать осколки. У меня есть эксперт, который затем склеит из них вазы, или урны, или что там еще получится.
— О! — Лицо Клео вытянулось. Она, видимо, ожидала какой-то более интересной работы. Антония же знала, что труд археолога по большей части состоит из копания в грязи и пыли, в зависимости от погоды, с редкими минутами восторга, когда попадается действительно стоящая находка.
— Какую погоду обещают на завтра? — спросила Антония. — Достаточно сухо, чтобы продолжить раскопки, или достаточно сыро, чтобы мне прийти сюда?
Толбот рассмеялся:
— Это непредсказуемо.
Антонии показалось, будто она услышала что-то вроде «как и женщины», но не собиралась дать ему возможность вовлечь себя в этот разговор, особенно в присутствии Клео, которая слонялась по комнате, изучая деревянные ящики, по всей видимости, с многообещающим материалом.
Они втроем вернулись на первый этаж. Миссис Норвуд ждала их в обществе Роберта, сменившего парадный фрак на джинсы и свитер.
— Ты готова Клео? — обратилась к дочери миссис Норвуд. — Мы с Робертом тебя ждем.
— Я буду через минуту, — ответила Клео, исчезая в лифте.
— Она имела в виду через двадцать минут, — пробормотал Роберт, в то время как миссис Норвуд улыбнулась и благожелательно пожала плечами.
Антония решила, что у всех четверых, включая Толбота, этим вечером запланировано какое-то мероприятие, и, поскольку девушке не хотелось вынуждать миссис Норвуд приглашать и ее тоже, она приготовилась уйти.
Попрощавшись с миссис Норвуд и Робертом, Антония повернулась к Толботу.
— Я пойду с вами, Антония, — вдруг заявил тот. — Мне нужно подышать свежим воздухом.
Странное замечание, подумала девушка, для того, кто провел за городом практически весь день. Молча она последовала за ним к «балкону» на площади, откуда открывался вид на долину, простиравшуюся аж до Ассизи. Где, как не здесь, можно полной грудью вдохнуть свежего воздуха.
— Я не хотел говорить об этом при Клео, — начал он после недолгого молчания. — Она такая болтушка, что немедленно все растрезвонит.
— Ну? — Антония сгорела от любопытства.
— Я имею основания полагать, что где-то либо здесь, или в районе Флоренции, или даже на полпути к Риму находится подпольная мануфактура. Именно там производят поддельные этрусские вазы. Возможно, и ювелирные изделия. Вероятно, там спрятаны настоящие произведения искусства, которым вообще-то место в музее, и теперь они выдают свои фальшивки за подлинники.
У Антонии глаза на лоб полезли от удивления.
— Я и представить не могла, что кто-то решится подделывать этрусские вазы. Эксперты легко могут это определить?
— Зависит от того, насколько хорошо выполнена подделка.
— Какое отношение это имеет к вашей работе? Я хочу сказать, не уменьшит ли это ценность ваших собственных находок?
— Конечно, в некоторой степени так и будет. К счастью, я больше интересуюсь гробницами и склепами, которые можно лишь раскопать, но никак не утащить с собой. И все же, если мы найдем что-нибудь интересное, например ювелирное украшение или бронзовый орнамент, будет чертовски обидно обнаружить, что его истинная стоимость меньше из-за подделок.
— Да, я понимаю. И что вы собираетесь делать?
— Пока ничего. Но… не хотели бы вы сопровождать меня завтра на озеро Тразимено? Вы там, наверное, уже бывали?
— Нет. Я проезжала мимо, когда ехала из Флоренции.
— Там есть пара мест, на которые мне бы хотелось взглянуть, — продолжал Толбот. — Прибрежный город Кастиглионе был основан этрусками, и у моего друга там неподалеку вилла. У него неплохая коллекция этрусских и римских артефактов, которые он готов нам показать.
— Почему вы хотите взять меня с собой?
— Я бы мог ответить, что ненавижу ездить один. — Он повернулся к ней и улыбнулся. — Вы бы могли просто прокатиться со мной. Но главное, я хочу, чтобы вы сделали несколько рисунков — просто грубых набросков. А я прихвачу камеру. Между нами, мы должны получить кое-какие результаты.
Антония не очень понимала, о каких результатах он говорит, но ей ужасно хотелось поехать с ним.
Хозяином виллы на берегу озера оказался англичанин Чарльз, женатый на пухлой итальянке с сияющими глазами и иссиня-черными волосами. В доме, обставленном с элегантностью, было собрано столько предметов старины, что казалось, будто находишься в музее. Этрусские вазы и фрагменты плит с надписями, небольшие статуэтки, фрагменты статуй заполонили столы и подоконники.
После обеда Толбот начал фотографировать кое-какие предметы из коллекции своего друга. Одна фигурка особенно привлекла внимание Антонии — бронзовая колесница. Девушка задумалась, может ли фото- или кинопленка передать всю замысловатую красоту, сотворенную руками неизвестного художника, который две с половиной тысячи лет назад создал этих словно бегущих лошадей и возницу.
Окружающий виллу сад оказался еще большим открытием — увитая виноградом беседка была заставлена чудесными статуями и резными сиденьями. В одном месте стена была построена таким образом, чтобы разместить коллекцию фрагментов древних стен с надписями. Каждый кусок был помещен в глубокую нишу, которая защищала его от непогоды.
— Они не портятся на открытом воздухе? — поинтересовалась Антония.
— Это зависит от климата, — ответил Чарльз. — Дома, в Англии, они бы стали более темными из-за влажного воздуха, а здесь сырость им почти не угрожает. Долгое сухое лето тоже играет не последнюю роль.
— Сколько у тебя подделок, Чарльз? — спросил, улыбаясь, Толбот, когда они прогуливались по лужайке, спускавшейся к озеру.
— Ни одной, я надеюсь. Хотя никто не может быть полностью уверен. — Он рассмеялся. — Музеям самим придется разбираться, когда я умру. Я собираюсь оставить виллу как она есть, полностью обставленной, провинции Перуджа.
Антония и раньше задумывалась, почему ему позволено хранить все эти сокровища, вместо того чтобы передать их музеям, но теперь все стало ясно.
Она привезла с собой альбом для рисования, но Толбот не дал никаких указаний. Наконец, когда Толбот заснял все, что хотел, Чарльз проводил их на плавучую пристань к маленькой моторной лодке.
Толбот и Антония помахали на прощание Чарльзу и его жене, и лодка взяла курс к одному из трех островов.
