Никола с усилием ответила:

— Я заметила, что вы осадили ее. Думаю, в этом не было нужды.

— Вовсе нет, — твердо возразила Торелли. — С такими, как она, с самого начала нужно проявить характер. Она будет прекрасной Паминой, и поэтому я хочу выступать с ней. Но она не должна вообразить, что тоже гениальна. Кстати, я заметила, как ты говорила с ней.

— Я пыталась договориться о встрече. Вы знаете, как бы мне хотелось побеседовать с ней. Но она очень изворотлива. Похоже, она не хочет иметь со мной никаких дел. Она не захотела дать свой номер телефона, и хотя взяла мой, я не уверена, что она позвонит.

— Тогда нам нужно поторопить события, — с довольным видом сказала Торелли.

— Как? — с сомнением произнесла Никола.

— Пока не знаю, но что-нибудь придумаю.

Испытывая одновременно удивление и досаду, Никола решила поверить тете на слово. Конечно, Торелли найдет выход, если только не забудет. В течение следующих десяти дней они не говорили на эту тему. Естественно, и Мишель тоже не появилась. Хотя терпение Николы иссякало, она не осмелилась возобновить разговор с тетей. Торелли была занята репетицией «Трубадура», а также подготовкой к повтору «Макбет».

— С драматической точки зрения «Трубадур» — не столь благоприятный материал, — как-то пожаловалась она Николе. — В этом отношении все трудности достаются меццо-сопрано. Конечно, Леонора — сильная роль и урок, который приходится осваивать на сцене. Но я уже стара для того, чтобы выслушивать поющих под окном трубадуров. Если подумать, то она слабая женщина. Ей не приходит в голову ничего лучшего, как уйти в монастырь, когда удача отворачивается от нее, а в конце она принимает яд. Лично я бы нашла лучшее решение.

— Я в этом и не сомневаюсь, — засмеялась Никола. — Однако у меня на глаза наворачиваются слезы, когда вы исполняете предсмертную арию.

— Да, это мне удается, — согласилась Торелли. — Знаешь, это легче, чем ты думаешь. Со стороны все кажется ужасно сложным, но когда ложишься, то все тело полностью расслабляется. Обрати на это внимание, когда услышишь в роли Леоноры какую-нибудь крикунью. Во время всего действия ее голос может звучать напряженно, но стоит ей лечь в последнем акте, как она тут же успокаивается. Конечно, некоторым можно посоветовать всегда петь в таком положении, — язвительно заметила она. — Кстати, ты слышала что-нибудь о Мишель?

— Нет.

— Значит, пора что-нибудь предпринять, — весело произнесла Торелли. — Я попрошу ее прийти, чтобы кое-что обсудить. Где она остановилась?

— Мне не удалось узнать ее адрес.

— Не важно! В театре, конечно, знают и выполнят любую мою просьбу. Думаю, в следующий четверг.

— Я хотела увидеться с ней наедине, чтобы спросить…

— Конечно, милая моя! Я это устрою. Предоставь все мне.

Первое представление «Трубадура» выпало на среду, и Никола не ожидала, чтобы кто-нибудь в этот день обратил на нее внимание. Все было как всегда: нервное напряжение, методичная подготовка и окончательный триумф. И если успех заслуженно достался меццо-сопрано, то Торелли одним своим пением всколыхнула всю аудиторию. Безупречная фразировка и незаметное изменение колоратуры были настоящим чудом, и Никола поняла, что такого мастерства может достичь лишь настоящий артист.

В четверг утром Торелли с довольным видом прочитала критические отзывы. Внезапно она отбросила в сторону бумаги и воскликнула:

— А теперь я могу спокойно отправиться в Оксфорд!

— В Оксфорд? — в недоумении переспросила Никола. — Но зачем вам ехать в Оксфорд?

— Разве я тебе не говорила? Я хочу навестить старого профессора Дейви. Ему кажется, что он отыскал доселе неизвестную рукопись Керубини. Лично я в этом сомневаюсь. Но все равно не стоит упускать такую возможность. Только представь! — Торелли восторженно всплеснула руками. — Представь, если на свет появится очередная «Медея»!

— Но… — Никола не могла скрыть смятения, — я думала, что сегодня придет Мишель.

— Верно. Я обо всем договорилась.

— Но если вы пробудете в Оксфорде весь день, то не сможете ее увидеть.

— Увидеть? Я вовсе не хочу ее видеть. Это все для тебя, моя милая.

— Но ведь она ожидает встречи с вами. Мне казалось, что вы сказали ей, будто хотите что-то обсудить.

— Не начинай каждое предложение с «но», милая. Твоя речь становится монотонной и утомительной. Конечно, когда она приедет, ты объяснишь ей, что произошла ошибка. Если хочешь, можешь сказать, что это я ошиблась, — великодушно предложила Торелли.

— Вы хотите сказать, что вообще не собирались с ней встречаться?

— Конечно, нет. О чем мне с ней говорить? Не понимаю, почему ты так удивлена. Тут нет никакого обмана.

— Немного неискренне, вам так не кажется?

— Милая моя, как же иначе, по-твоему, я добилась такого положения? — поинтересовалась Торелли. — Наслаждайся жизнью и попытайся выведать у нее все, что тебе нужно.

Торелли так радовалась, что было невозможно удержаться от слов благодарности, которых она так ожидала. После этого она облачилась в обманчиво-простой костюм, приказала Лизетт вызвать машину и в прекрасном настроении отправилась в Оксфорд. После недолгого раздумья Никола пришла к выводу, что ей ничего не остается, как принять сомнительную услугу Торелли. Когда в дверь позвонили, она успокоилась и была готова к любой неожиданности. Послышались шаги Лизетт, шум голосов, затем дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появилась Мишель. Никола постаралась как можно естественнее и дружелюбнее приветствовать свою гостью. После этого она честно сказала:

— Боюсь, что я должна вас разочаровать. Мадам Торелли пришлось уехать в Оксфорд. Насколько я поняла, речь идет о какой-то важной рукописи. Она попросила меня передать вам самые искренние извинения и принять вас.

— Пока она не вернется? — быстро спросила Мишель.

— Нет, боюсь, что она вернется очень поздно, но…

— Жаль, что я не знала! Тогда бы я не пришла.

— У меня нет вашего номера телефона, — напомнила ей Никола. — Но раз уж вы пришли, выпейте чаю. Лизетт!

В этот момент Лизетт вкатила чайный столик, и Мишель нехотя опустилась на стул, который служанка и Никола называли «собственностью мадам».

— Что именно мадам Торелли хотела обсудить со мной?

— Точно не знаю, — призналась Никола. — Мне казалось, что вы все уже обсудили в Париже. Но она любит доводить все до совершенства, и ее интересуют даже мельчайшие детали. Уверена, она найдет время поговорить с вами до первой репетиции.

— Джулиан Эветт тоже любит доводить все до совершенства, — заметила Мишель. — Он почти не оставляет работы помощникам.

— Вы с ним уже работали? — спросила Никола.

— Нет. Но я часто бывала на его концертах в Канаде. Во время фестиваля.

— Именно тогда вы и познакомились с Брайаном Кавердейлом? И за последние недели хорошо его узнали.

— Почему вы так говорите?

— Он написал мне об этом в письме. Оно затерялось и пришло совсем недавно…

— Когда вы в Париже говорили со мной по телефону, вы упоминали об этом письме. Что он еще писал?

— Не возражаете, если я сначала задам вам вопрос? — Никола сама удивилась, как спокойно звучал ее голос. — Кем был для вас Брайан? Или вы для него?

— Разве это не странный вопрос от незнакомого человека?

— Это странный вопрос от девушки, которая собиралась за него замуж, — сухо ответила Никола. — Пожалуй, я буду с вами откровенна и выложу все карты на стол. Некто, кому можно доверять, сообщил мне, что в последние недели вы с Брайаном были очень близки. Я хочу знать, правда ли это?

Мишель затаила дыхание и неуверенно ответила:

— Нет, это неправда.

— Неужели? — Николе показалось, будто она сбросила с плеч невыносимый груз.

— Разве Брайан когда-нибудь упоминал об этом в письме? — небрежно спросила Мишель.

— Нет! Он писал обо всем просто и весело. Скорее, он связывал вас с Джулианом Эветтом, — с улыбкой вспомнила Никола.

— Правда? — Внезапно лицо Мишель стало спокойным. — Возможно, он знал, о чем говорит. Брайан не был главным мужчиной в моей жизни, им был Джулиан. Если хотите знать правду, не только был, но и есть.