Лабиринт любви
(Из комедии «Критский лабиринт»
[141])
Сей лабиринт без выхода и входа
В моей груди воздвигнут, как громада,
Любовью, созидательницей ада,
Где стоны множатся в отгулах свода.
На стенах памяти моя свобода
Начертана, как черная преграда.
В смешеньи мук потеряна отрада,
И счастья больше не вернет природа.
Строенье сей мыслительной машины
Украсили злой параллелью тени,
Глубины сна и ужаса вершины.
Колонны — строй бессонниц и мучений,
Бык
[142]— ревность, нить — предчувствие кончины,
И статуя — символ разуверений.
Речитатив и ария Амфитриона
Речитатив
Лукавая, нещадная звезда,
За что ты насылаешь черным светом
Беду на неповинного ни в чем?
Какое преступленье я содеял,
Чтобы терзаться в этих кандалах,
Среди угроз проклятого застенка,
Во мраке скорбном, в доме гробовом,
Где смерть живет и пребывает ужас?
О, если, беспощадная звезда,
Вина — быть невиновным, — я виновен,
Но, если нет вины в моей вине,
За что же у меня ты отнимаешь
Мою свободу, славу и любовь?
Ария
Какие пытки варваров
Так раздирают мне сердце?
Страна меня отвергает,
Любовь меня ненавидит,
И, кажется, само небо
На обреченного бедам
Глядит бесстрастным палачом.
О боги, если вы — боги,
Скажите мне, как же, за что же
Караете вы, тираны,
Не виноватого ни в чем?
Амфитрион или Юпитер и Алкмена
[143]Акт I, сцена 3
НИ ЧЕЛОВЕК, НИ ТЕНЬ
При появлении Сарамаго выходит Меркурий под видом Сарамаго
Меркурий. Это — слуга Амфитриона! Надо помешать ему войти в дом. Эй, кто там?
Сарамаго. Кто? А вам какое дело? Я вхожу в мою дверь.
Меркурий. Дверь эта моя, и в нее никто не может войти, пока не скажет, кто он такой. Итак, либо пусть скажет, кто он такой, либо пусть убирается к черту. А не уберется, выброшу его в помойку.
Сарамаго. Нечего сказать, сеньор, учтивые, по-моему, помои! Спрашивать, чего я хочу в моем собственном доме!
Меркурий. В каком доме?
Сарамаго. Да в этом! Сверху донизу он мой, по милости моего хозяина, сеньора Амфитриона.
Меркурий. Какого Амфитриона? Того самого, который вернулся с войны?
Сарамаго. Да я и не знаю другого на этом свете.
Меркурий. Да разве он твой хозяин?
Сарамаго. Он самый, во плоти.
Меркурий. Э, да ты, кажется, бредишь!
Сарамаго. Верно, я всегда брежу, исполняя волю моего хозяина, сеньора Амфитриона.
Меркурий. Болван! Знаешь ли ты, что говоришь? Разве ты не видишь, что этот Амфитрион мой хозяин, мой?
Сарамаго. Сейчас я слуга вашей милости. Но как же Амфитрион может быть вашим хозяином, если у него только один слуга, я? Но лучше скажите мне: как вас зовут?
Меркурий. Меня зовут Сарамаго.
Сарамаго. Сарамаго? Еще лучше! А я-то после этого, я-то кто?
Меркурий. Все, что ты хочешь.
Сарамаго. Да я хочу быть Сарамаго, если бы вы этого и не хотели.
Меркурий. Так вот же тебе, плут, вот тебе две оплеухи за то, что ты так нагло украл мое имя.
Сарамаго. Придержите руки, сеньор, рассудите сами: do das [144]не дается в именительных падежах.
Меркурий. Так скажи мне правду, кто ты такой, а не то отвешу тебе еще оплеуху.
Сарамаго. Что вы хотите, чтобы я вам сказал? Скажу, что я Сарамаго, вы скажете, что это враки, скажу, что я не Сарамаго, будет то же самое. Итак, я не хочу, чтобы мне сказали: Inter ambobus errasti.
Меркурий. Значит, ты считаешь, что ты — Сарамаго?
Сарамаго. Если бы я и не хотел им быть, то только чтобы доставить вам удовольствие.
Меркурий. Так скажи, не бойся!
Сарамаго. Я скажу, если вы установите перемирие в войне оплеух.
Меркурий. Хорошо! Обещаю. Скажи! Кто ты?
Сарамаго. Вы знаете Амфитриона?
Меркурий. Как же не знать мне моего хозяина?
Сарамаго. Знаете ли вы в доме Амфитриона его слугу, жулика, худого, как вошь? Тело у него — винт, а ляжки — плети бичующихся монахов, одна нога — здесь, другая — там. Знаете?
Меркурий. Что-то не помню.
Сарамаго. Этого слугу, прескверного слугу, зовут Сарамаго.
Меркурий. Ах ты, наглец, негодяй, называть меня такими словами!
Сарамаго. Да нет, сеньор, ведь это — я.
Меркурий. Здесь нет другого меня, кроме меня. Теперь я понял, кто ты такой. Эй, держите этого вора! Он хотел ограбить дом Амфитриона!
Сарамаго. Не кричите! Подумают, что это — правда. Вор — вы сами: вы украли мое имя.
Меркурий. Как? Ты еще возражаешь? Получишь в морду.
Сарамаго. Теперь, сеньор, я понял, что я — ничто в этой жизни.
Меркурий. А мне-то что!
Сарамаго. Итак, сеньор, раз недостаточно быть Сарамаго, родившимся от хрена, чтобы позволить отнять свое имя, прошу вас, по крайней мере, позволить мне быть вашей тенью. Я и этим удовольствуюсь.
Меркурий. Не хочу: мне не надо оттеняться.
Сарамаго. Неужели, сеньор, моя рожа так мало ценится и так мало тениста, что я не заслуживаю быть даже вашей тенью [145].
Меркурий. Кто так вороват, что крадет мое имя, украдет и мою тень!
Сарамаго. Ну, это хорошо для черта Саламанкской пещеры.
Меркурий. Без зубоскальства! Что нам остается сделать?
Сарамаго. Что нам остается? Я остаюсь с моими оплеухами, а вы с моим именем.
Меркурий. Ну, убирайся, пока я не пролил на тебя дождь ударов!
Сарамаго. Значит, прощайте, сеньор Сарамаго!
Меркурий. Прощайте, сеньор Ничто!
Удушение гароттой женщины, уличенной в колдовстве.
Акт II, сцена 7
Тарамелла. Что же будет с вами, тетушка?
Сангишуга. Что же будет с тобой, племянница?
Обе. Что будет с нами?
Тарамелла. Хуже всего то, что господин Тезей убежит с Ариадной и женится на ней. Ах, жестокий Тезей! Обманул меня и бросил!
Сангишуга. Боюсь, что он женится на Федре: однажды она поручила мне передать ему шарф.
Тарамелла. Женится ли он на той или на другой, мне остается только сосать палец.
Сангишуга. А я, за мои грехи, осталась без посланника.
