— Звучит не очень-то по-вегетариански.

— Там посмотрим.

В ресторанчике посетителей было не много. Среди них, как он и предполагал, — ни одного знакомого лица. Так лучше, поскольку в обществе Люсиль он не остался бы незамеченным. Ее наряд под шубой из искусственного меха представлял собой сложную комбинацию разнообразных азиатских народных костюмов. Не достававшая до пупка приталенная индийская шелковая блузка, поверх нее открытая китайская кофточка со стоячим воротничком. И вдобавок таиландский саронг, перехваченный пестрыми шелковыми платками различного происхождения, который создавал любопытный контраст с тяжелыми башмаками.

Увидев, что «Волы» — индийский ресторан, Люсиль воодушевилась. Она знала несколько слов на хинди, больше, чем официант, родным языком которого был маратхи, к тому же, как показалось Урсу, его привела в замешательство красная точка в золотом обрамлении на лбу девушки.

Выбирать блюда Урс Бланк предоставил Люсиль. Она заказала цветную капусту с кориандровым соусом на томатной основе, баклажаны с чесноком, бобы мунго с кокосовыми орехами и картофельным карри. К блюдам кроме прочего подали различные маринады и овощные чатни. [14]В качестве питья — охлажденный тминный чай с мятой.

В его жизни Люсиль была первым взрослым человеком, который не стеснялся спросить, если что-то не понимал. Похоже, она не считала зазорным признаться, что та или иная вещь или слово были ей незнакомы. Ее любопытство и жажда познания попросту обезоруживали, а по причине немалой разницы в возрасте Бланк несколько раз ловил себя на том, что нет-нет да и срывался на покровительственный тон.

Бланк еще никогда не встречал человека, который нисколько не пытался водить его за нос, более того, Урс запросто мог навешать девушке на уши всякой чепухи, и она бы об этом даже не догадалась.

Покончив с едой, она спросила, чем он сегодня занимался, и Урс сказал:

— Разорил одного пожилого человека.

Столь прямое признание, похоже, не очень шокировало девушку.

— И сейчас тебе его жалко?

Урс задумался.

— Пожалуй.

— Тогда исправь то, что сделал. — Тем самым Люсиль сочла тему исчерпанной.

Позже, когда они уже свернули на ее улицу, Люсиль сказала:

— Повезло, есть куда припарковаться.

Спустя еще какое-то время Урс Бланк знал, о чем мог бы напомнить ему в будущем запах сандаловых палочек: о приглушенном шелковыми платками свете, падающем на молодое тело женщины с блекло-голубыми глазами, о позвякивании ее браслетов. И о маленьком сером котенке, который за ними наблюдал.

Эвелин Фогт проснулась. При тусклом освещении, какое давал ночник в спальне Урса, она увидела очертания фигуры. То был Урс. Он стоял неподвижно и смотрел на нее. Эвелин притворилась, что спит.

Когда она снова открыла глаза, его уже не было.

— Урс?

Никто не откликнулся. Она зажгла свет, встала. В гостиной было темно. Электронные часы на музыкальном центре показывали половину четвертого.

На кухне она нашла пустую бутылочку от «Перье», еще запотевшую. Эвелин открыла дверь в сервировочную. Через щелку двери, ведущей в их нежилую квартиру, пробивался свет. Эвелин распахнула дверь. Комната для гостей была открыта. Одежда Урса лежала на стуле. Из ванной доносился шум включенного душа.

В воздухе витал чужой запах. Похоже, он шел от одежды Урса. Что это, амбра? Сандаловое дерево? Пачули?

Душ перестал шуметь. Эвелин тихонько вышла из комнаты.

Когда в тот злополучный день Пабло вернулся домой под утро, благоухая чужими духами, Эвелин повела себя в корне неправильно. Она его допросила и принудила безнадежно запутаться в лживых оправданиях. Когда же он понял бесперспективность дальнейшего вранья и притворился, что заснул, она стала лить ему на голову холодную воду из стаканчика для споласкивания зубов. Тогда он встал, оделся и ушел.

После этого случая несколько недель они ночи напролет выясняли отношения, угрожали друг другу самоубийством, на время примирялись, потом снова и снова расходились и сходились. Ее охватывало отчаяние оттого, что этот кошмар, похоже, готов был продолжаться вечно. В конце концов они разобрались между собой, но в их чувствах друг к другу не осталось ничего от прежней симпатии.

Между тем Эвелин стукнуло тридцать восемь, и она поумнела. На этот раз она не будет вести себя как дура.

Церковные колокола отбили четыре, пять, шесть и семь часов. Она встала, пошла в ванную и долго лежала в воде. Потом, как будто ничего не произошло, пришла на кухню, где они обычно вместе завтракали. На столе ничего не было, кроме свежевыжатого апельсинового сока и записки: «Вынужден уйти пораньше. Дела. Приятного дня. У.».

Новость о слиянии фирм «Шарад» и «Элеганца» преобладала в заголовках газет. Большинство комментаторов сходились во мнении, что коммюнике, опубликованные в прессе, скорее напоминали забегающее вперед опровержение и что по-настоящему речь идет не о слиянии, а о передаче «Элеганцы» новому владельцу. Несколько газет предпочли больше внимания уделить личности д-ра Курта Флури. Буржуазная пресса на передний план выдвигала его заслуги в качестве одного из лидеров экономики и офицера милиционной армии, левые периодические издания поднимали вопрос о его ответственности за прекращение существования «Элеганцы» как независимого предприятия. Но все статьи имели общую черту: они походили на некрологи.

Альфреда Венгера экономическая тематика не интересовала. Он не обращал внимания даже на крупные заголовки. Венгер углубился в раздел культуры газеты, которую ему принес господин Фоппа.

Урс Бланк пришел с опозданием на полчаса. Сказав вместо приветствия «извини», он выложил на стол перед Венгером упаковку ароматических палочек.

— Что это?

— Причина моего опоздания.

— Ароматические палочки?

Выслушивать людей было профессией Альфреда Венгера. Он ел молча, лишь изредка перебивая Урса уточняющими вопросами. Не столько из любопытства, сколько ради того, чтобы его приятель прервал монолог о Люсиль и положил в рот несколько кусочков давно остывшего мяса.

За кофе он задал Урсу вопрос, интересовавший его больше всего:

— А Эвелин?

Бланк поднял руки вверх и опустил их на стол.

— Она ни словом не обмолвилась. Ни одного вопроса или реплики. Она ведет себя так, словно ничего не произошло. При этом трудно поверить, что она ни о чем не догадалась. Да я, собственно, и не стремился от нее что-либо скрывать. Наоборот, по мне, так лучше, если бы она решила объясниться.

— Потому-то она и сделала вид, что не заметила, — кивнул Венгер. — Она закрыла на происходящее глаза и ждет, когда все закончится. Мне знакомы женщины, которые ведут себя именно так. Да и мужчины.

— Как будто ей все безразлично?

— Если бы ей было безразлично, она устроила бы тебе сцену. Она на это не идет, поскольку чувствует, что ее позиции слабы.

— Бесконечно играть в молчанку невозможно. Иначе ей придется закрывать глаза и не на такое. Единственное, что в этой ситуации может закончиться, так это наши с Эвелин отношения.

С Люсиль в жизнь Урса Бланка вошли перемены столь глубокие, что он неожиданно вновь ощутил в себе силы принять поручение Хювайлера. Его охватила жажда деятельности, а перспективу делить жизнь между «блошиным рынком» и мультинациональными концернами он воспринимал как вызов. Он намеревался начать новую жизнь и сгорал от любопытства, пройдет ли новый Урс Бланк испытание, оказавшись среди global players. [15]

Бланк пригласил своих компаньонов на внеочередное совещание и рассказал о поручении Хювайлера. У него сложилось впечатление, что они обрадовались не столько самому известию, сколько его готовности поделиться с ними планами на будущее.