— Хорошо, я буду высоко держать голову.

Я позволила Марджери зашнуровать свое платье.

— Вот именно. Ты — принцесса Уэльская, а значит, не будешь обращать внимание на вульгарные и пошлые замечания. Ты не должна извиняться за поведение Маргариты ни перед кем, и уж точно не перед принцем. Вы оба стали жертвами ее прихотей и амбиций.

Верно. Я расправила плечи под зеленым узорчатым дамастом.

— Принц… — Я искоса взглянула на маму. — Я не знаю, что он мне скажет…

— Несмотря на ранний час и скорый отъезд, Эдуард упражняется с мечом. — Губы графини дрогнули в злорадной усмешке. — Я слышала, что у него болит голова, так что вряд ли он будет склонен к разговорам. А кроме того, какая разница, что он скажет, будь то сегодня, завтра или на будущей неделе? Ты будешь вкусно есть, сладко спать и вести себя так, как будто тебя все это совершенно не волнует. Когда мы прибудем в Лондон, все решится само собой. Поняла?

Я все поняла. Я вообще очень многое теперь понимала. Каким же я была еще ребенком, когда угрюмо сидела рядом с Изабеллой во время ее трудных, трагических родов! С тех пор я погрузилась в гущу политических интриг, о существовании которых прежде и не догадывалась. Я была пешкой в игре, исход которой предсказать было невозможно. При этом меня использовали как Невилли, так и Ланкастеры, и мне это было совершенно не по нутру. Но при всей своей неискушенности я понимала, какой ценный совет мне только что дала мама. Я решила, что буду следовать ему во что бы то ни стало. Мое поведение будет безупречным, и никто не догадается о том, что творится у меня в душе. В настоящий момент моя душа была исполнена восхищения графиней, которая в отличие от меня не стала упиваться жалостью к себе, а тщательно продумала нашу дальнейшую линию поведения, направленную на то, чтобы не уронить достоинство рода Невиллей.

— Когда мы окажемся в Англии, — тем временем продолжала мама, — и граф вручит принцу корону (потому что Генриху она уже ни к чему), королеве придется уступить и позволить своему сыну сделать тебя женой не только на словах, но и на деле, и это значит, что мы будем торжествовать победу. — Она взяла меня за плечи и осмотрела с ног до головы. — Это никуда не годится. Платье слишком темное, слишком мрачное. Марджери, Анне нужно надеть красное платье. И побыстрее. Красный идет ей больше. Кроме того, это королевский цвет. Мы еще покажем, кто тут принцесса!

Итак, Марджери занялась шнуровкой, а графиня продолжила читать мне нотации. И вот я уже облачена в роскошное алое платье и затканный замысловатыми черными узорами красный плащ с соболиной оторочкой. Тончайшая вуаль трепещет на золотом ободке. Одним словом, я готова. Какие бы тревоги ни одолевали мое сердце, о них никто не узнает. Во всяком случае, я выгляжу как принцесса.

— Я очень бледна? — озабоченно интересуюсь я.

— Да. И в этом нет ничего удивительного. А твои губы распухли, но это поправимо.

Мама осторожно коснулась моей щеки, наконец-то позволив себе смягчиться и хоть немного меня утешить. Из широких рукавов платья графини появилось два маленьких флакона.

— Существуют уловки, позволяющие исправить природу. Сейчас твои губы станут алыми и свежими, а щеки вспыхнут румянцем.

Сказано — сделано.

Когда я заняла свое место в паланкине рядом с королевой Маргаритой, я являла собой образец сияющей, довольной жены, счастливее которой не было ни во Франции, ни в Англии. И хотя королева старательно меня игнорировала, это не мешало мне улыбаться и махать прохожим, провожающим нас восхищенными взглядами. Рядом со мной на сиденье стояла клетка с птичками. Откровенное, хоть и молчаливое недовольство королевы доставило мне немалое удовольствие, но я сделала вид, что ничего не заметила. Принц был мрачен и раздражителен. Впрочем, вскоре он пришпорил лошадь и скрылся вдали. В тот день я его уже не видела, что меня нисколько не огорчило. Я была принцессой Уэльской, и очень многие события могли помешать королеве избавиться от нежеланной невестки. Относительно этого у меня были собственные планы.

Рождество в Париже? Да ведь это предоставит мне возможность предстать перед супругом в самом выгодном свете, заставив его оборвать поводок, на котором продолжает держать его властная матушка. Наблюдая за птичками, которые начали петь, едва освоившись в непривычном окружении, я поклялась себе, что завоюю привязанность принца. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы не позволить отшвырнуть себя в сторону. На меня вдруг нахлынули воспоминания об Англии, а вместе с ними и тоска по дому. Я решила, что должна убедить принца вернуться в Англию, независимо от того, как к этому отнесется Маргарита. И я вернусь вместе с ним. Разумеется, жить в Уорике или Миддлхэме я уже не смогу, но все же я буду дома.

Устроившись в Париже, во дворце Ситэ, расположенном на одном из островов Сены, я быстро разобралась в привычках принца и решила вставать пораньше, чтобы завтракать вместе с ним, не обращая внимания на ледяной холод нетопленых комнат, выходящих окнами на унылый в зимнее время сад.

— Милорд.

Войдя в гостиную, я присела в изящном реверансе, радуясь тому, что мне удалось улизнуть от своей извечной тени, леди Беатрисы.

— Анна! — при виде меня Эдуард просиял. — Ты решила посмотреть, как я буду упражняться на арене?

— Я пришла, чтобы побыть с вами. Так поступила бы на моем месте любая жена, которую удерживают вдали от супруга. — Я присела на стул, который он поспешил мне пододвинуть, и грациозно расправила юбки. — Меня печалит подобная разлука. — Я улыбнулась ему ласковой и невинной улыбкой. — Скажите, милорд, я вам хоть чуть-чуть нравлюсь? Вы мне доверяете?

Рыжеватые брови Эдуарда озадаченно съехались на переносице.

— Разумеется, я помню, что ты Невилль. И мадам королева говорит, что я должен держаться от тебя подальше.

Он смотрел на меня так растерянно, что я догадалась: впервые в жизни он вынужден анализировать свои чувства к другому человеку. Да и как могло быть иначе? Королева приучила его испытывать ответственность только перед ней.

— Но я ваша жена, и, конечно же, вы можете мне доверять. Я хотела поговорить с вами наедине. Другого такого случая нам может больше не представиться. — Я положила руку на его кулак, стискивающий нож, которым Эдуард собирался разрезать жирного каплуна, и доверительно наклонилась вперед. — Нам здесь не место, Эдуард. Мы должны вернуться в Англию прежде, чем это успеет сделать Эдуард Йорк. Герцог Бургундский пообещал ему помочь. — Я решила, что намеки мне не помогут. С его высочеством лучше всего действовать напрямик. — Вы принц. Вам не пристало понапрасну тратить время на развлечения. В Вестминстере вас ждет важнейшая из задач. Все ожидают вашего прибытия. Умоляю вас, не разочаруйте своих сторонников!

— Мадам королева утверждает, что это еще небезопасно. А мне скоро предстоит принять участие в турнире.

Эдуард сбросил мою руку и отрезал кусок белого мяса. Я украдкой вздохнула. Рыцарский поединок интересовал его больше, чем корона. Да и меня принц воспринимал только как молчаливого и восхищенного слушателя. Он даже не посчитал нужным предложить мне что-нибудь съесть или выпить. Тем временем Эдуард начал жевать, молча и торопливо, запивая мясо большими глотками эля.

— Отец считает, что сейчас самое подходящее время для вашего возвращения. — Я продолжала сидеть, наклонившись вперед, как бы деля с принцем некое интимное пространство, предназначенное лишь для нас двоих. — Разве вы не желаете быть рядом с ним? Разве вы не хотите занять по праву принадлежащее вам место во главе армии, если Эдуард Йорк вновь вступит на английскую землю, чтобы оспорить ваше право на престол? Мы могли бы оказаться в Англии еще до конца этого месяца. — Я опять положила руку на его запястье и крепко сжала пальцы. — Вы были бы просто великолепны, вступая в битву под знаменами Ланкастеров. Какое славное начало царствования!

Принц пристально смотрел на меня, и я увидела, что его глаза вспыхнули.

— Клянусь Богом, Анна, ты права, — пробормотал он с полным ртом, набитым хлебом и мясом. — И я подумаю об этом после турнира. Но прежде я должен победить этого наглого француза, который уверен, что сможет меня одолеть. Я ему покажу!