Убедившись, что они вполне безопасные, он решил питаться исключительно ими до тех пор, пока отец не найдет его. Но для этого он должен был двигаться, чтобы найти другие такие же плоды. Спал он в дуплах деревьев и в местах, где не было колючек, а пил из ручья.

Однажды, когда ему никак не удавалось найти воду, он пришел к этому ущелью, надеясь, что здесь есть река. Но тут его заметило какое-то большое животное с клыками и погналось за ним. Он подбежал к этой скале и полез вверх. Да, она осыпалась у него под ногами; он вовремя зацепился за трещину и лишь поэтому не упал. Отвалившиеся от скалы куски отпугнули животное, но Дэнни оказался в ловушке. Изможденный, он уснул так крепко, что, вероятно, не слышал ни криков, ни выстрелов внизу. Но разорвавшаяся рядом шашка разбудила его.

— Нет, мистер Свобода, голова у меня не болит, только немножко болит то место, которым я ударился. Мне ужасно хочется пить, но я не заболел, и со мной ничего не случилось. Пожалуйста, не могли бы вы помочь мне спуститься вниз, к отцу?

Словно во сне Свобода вспомнил, что когда-то, где-то, от кого-то он слышал, будто Дэнни необычайно хорошо переносит углекислый газ. Видимо, это соответствовало истине, раз он смог выжить, находясь здесь так долго целую земную неделю. Поначалу он сделал вполне естественную и простительную для ребенка ошибку, но, очутившись в лесу, вел себя не хуже любого взрослого. И даже лучше многих, окажись они на его месте.

«Да, гораздо лучше, — думал Свобода, на которого напал какой-то ступор. — Сознание Дэнни не помрачилось, подобно нашему сознанию».

Конечно, во всем этом была и доля везения. К счастью Дэнни, кондора не было в гнезде, когда он забрался туда и уснул. Счастье, что хищник не вернулся с охоты раньше, чем люди подошли к скале и заставили его кружиться в воздухе, изучая, что это за новые странные животные. Если бы они ушли или если бы эта птичка решила, что они не представляют для нее опасности, она бы опустилась в свое гнездо.

И убила бы мальчика.

— Пожалуйста, мистер Свобода! Отец ждет! Я знаю, что он ждет!

Пожалуйста, мне так ужасно хочется пить, помогите мне!

Свобода стоял на крошечном скальном выступе, уцепившись за веревку.

Внезапно он вспомнил о запасной шашке. Если б ему удалось забросить ее вверх, так чтобы она закрепилась в камне точно над первой шашкой…

Нет. Отсюда такой бросок не получится, ведь у него нет даже возможности размахнуться как следует. Еще меньше шансов забросить шашку, лассо или что-либо другое, опустившись на землю.

Может быть, арбалет или катапульта? Нет. Где он возьмет материалы, чтобы изготовить эти приспособления за срок более короткий, чем тот, который потребуется на обратную дорогу домой за помощью? Ведь подходящая веревка не растет в готовом виде в лесу.

Кондор теперь летал гораздо ниже.

Свобода почувствовал, как внутри наподобие рвоты поднимается сознание полной беспомощности и поражения. Внутренний голос снова и снова повторял что-то похожее на молитву, обращенную к злорадному богу, который подстроил все таким образом.

Конечно, можно притаиться и подождать, когда птица приблизится на расстояние выстрела. Но что потом? Мы все равно не сможем достать мальчишку.

Даже если бы мы немедленно отправились домой, шли всю ночь без передышки — что физически невозможно — и вернулись бы на каком-нибудь летательном аппарате, сумев не разбиться на нем о скалы, даже если бы все это им удалось, прошло бы не меньше пятидесяти часов. А ребенок и так уже страдает от жажды. Вон какой у него голос сиплый.

Так что же лучше: смерть в когтях кондора или смерть от жажды?

— Пожалуйста, пожалуйста! Я жалею о том, что убежал. Я больше не буду так делать. Где мой отец?

Слова Дэнни перешли в сухой шелест. Мальчик свесился через край гнезда. Ветер развевал его волосы и клочки рубашки наподобие каких-то странных флагов.

Свободе казалось, что в голове у него кто-то крутит ручную мельницу, но сквозь ее шум он слышал царапанье, доносившееся снизу, и крики Коффина:

— Дэнни! Дэнни! — в приступе явного помешательства ему на ум теперь почему-то пришло имя «Абессалом».

Коффин не мог подняться — у него не было сил. Свобода тоже не мог больше подниматься. Дэнни не мог спуститься. Единственный, кто способен был двигаться — это кондор. Охваченный нетерпением, он все больше приближался к скале, выписывая длинные спирали, в нижней точке которых можно было разглядеть его клюв и серо-стальные крылья и услышать, как свистит в них воздух. Свобода слышал этот свист даже сквозь завывание ветра.

Наконец он понял, что надо делать. Возможно, существовал какой-нибудь более рациональный выход, более легкое средство спасения, но мозг Свободы был слишком затуманен, чтобы найти такое решение. Дэнни лежал неподвижно.

Сейчас, когда последние лучи солнца погасли, его фигура напоминала темный бугор на фоне чуть более светлого силуэта скалы. Свободной рукой Свобода нащупал пистолет, возвращенный ему Коффином. Еще не успев его вытащить, он как будто ощутил холодную тяжесть металла. Один короткий выстрел, одна милосердная пуля в этот бугор. И больше уже ничего будет не нужно. Их поиск будет окончен. Свобода сможет спуститься вниз.

Внизу, под ногами, была непроглядная тьма.

— Дэнни, — снова позвал Коффин. Галька у подножья скалы загремела, когда он снова сорвался вниз. — Ян, что же нам делать?

Свобода снял оружие с предохранителя, но все еще не стрелял. Он стоял, подставив лицо ветру и надеясь, что ядовитый дым выветрится из головы, но ему лишь засыпало пылью глаза — и больше ничего. Он слышал, как кондор подлетает все ближе. Вдруг огромная птица крикнула, и этот крик, похожий на звук охотничьего рога, отозвался в черных скалах эхом.

Свобода открыл глаза и увидел, что могучие крылья все еще высоко парят над каньоном.

«Почему птица все еще не убивает его? — дико подумал Свобода. Почему бы вообще ей не убить всех нас? Она — частица этой гармонии, она сильная и красивая, а мы — монстры, чужеземцы, пытающиеся отнять у нее дом. Лети сюда, вниз, хищный крылатый бог. Я отдам его тебе.»

И вдруг Свобода нашел решение.

Он оставался стоять на прежнем месте в окружении тьмы и ветра, перемалывая эту идею. Мысли были тяжелыми, как жернова. Он проворачивал и проворачивал их до тех пор, пока шум ветра не превратился в хлопание огромных крыльев, а мельница не погрузилась в океан, полный соли. Когда он заговорил, ему показалось, что кто-то вторит ему шепотом среди крутящихся и мелющих жерновов.

— Дэнни! Дэнни, ты меня слышишь? Слушай! Ты не спишь? Я могу снять тебя вниз!

Луч фонаря выхватил из темноты маленькое исцарапанное лицо. Дэнни с трудом очнулся от полуобморока, вызванного истощением и отчаянием.

— Конечно, — пробормотал он. Потом добавил уже более отчетливо:

— Вот здорово, вы наверху, сэр. Что мне надо делать?

— Слушай. Оба слушайте! — крикнул Свобода вниз. — Дэнни, ты должен быть храбрым. Ты ведь до сих пор вел себя как настоящий храбрец. Осталось еще немного, одна небольшая игра. Притворись мертвым. Вот что ты сделаешь.

Притворись мертвым и дождись, когда кондор сядет около тебя на гнездо.

Тогда хватай его за ноги. Хватай крепче и держись, пока он будет взлетать.

Ты меня понял, Дэнни? Ты сможешь это сделать? — жернова застонали и лопнули.

Свободе показалось, что мальчик что-то ответил, но он не был в этом уверен. Он даже не мог сказать наверняка, понял ли его Коффин. Он погасил фонарь и застыл на месте в полной неподвижности.

Теперь птица снизилась настолько, что последние оставшиеся в вышине лучи уже не касались ее. На темно-пурпурном фоне неба крылья, которые, казалось, закрыли его целиком, были такими же темными, как и очертания скал. Неразличимый среди теней, Свобода вытащил пистолет. Он и сам едва видел оружие.

Птица издала крик вызова. Ответа не последовало.

Только сейчас, когда уже было слишком поздно, Свобода понял, что должен был объяснить свою идею более подробно. Теперь времени на это уже не было.